Сквозь волну (ЛП) - Хедли Таниша

Он разворачивается, глаза пылают, палец направлен прямо на меня, когда он подходит ближе.

— Моя проблема — это ты сам! — кричит он, слова эхом разносятся по комнате. — Ты никто, с какого-то бедного острова, с бедной семьей, ты думаешь, что можешь просто прийти сюда на свою стипендию и промыть мозги моей единственной дочери, чтобы она была с тобой?

Я стою на своем, сохраняя ровный голос.

— Я не промывал ей мозги.

Он смеется, но это пустой, горький звук.

— О, ты, определённо, сделал это. Я говорил тебе в последний раз, когда мы виделись, когда ты пришел ко мне с этим уродливым и дешевым обручальным кольцом, прося моего благословения, — моего благословения — жениться на ней, что ты недостаточно хорош. И знаешь что? Ты послушал. Ты расстался с ней, как я и знал. И клянусь, я верил в Бога в тот день. Мои молитвы были услышаны.

Я стискиваю зубы, моя грудь напрягается, его слова задевают за живое. В каком-то смысле он прав — я действительно порвал с ней. Позволил себе поверить, что он прав. Что я недостаточно хорош для нее. Но теперь? Теперь вижу его насквозь и вижу страх, скрывающийся за его гневом. Он боится потерять контроль.

— И все же, — продолжает он, в голосе звучит отвращение, — вот ты здесь, пробираешься обратно в ее жизнь, появляешься у моей двери, имея наглость думать, что у тебя еще есть шанс с ней? — Он подходит ближе, его палец почти вонзается мне в грудь. — Ты никогда не будешь достаточно хорош для нее. Ты никогда не будешь никем, кроме мальчика с острова, который не знает своего места.

Желание ударить его почти непреодолимо, но этого не сделаю.

Не опущусь до его уровня. Вместо этого делаю глубокий вдох и смотрю ему прямо в глаза, отказываясь вздрагивать, когда что-то позади него привлекает мое внимание.

Смотрю через его плечо, сердце замирает.

Малия стоит на месте, лицо застыло от горя, она смотрит на меня, глаза наполнены смесью растерянности и предательства.

— Это правда? — шепчет она, голос едва слышен, взгляд не покидает меня. — Ты собирался сделать мне предложение?

Ее отец оборачивается на звук голоса, его глаза расширены от шока, в спешке он роняет стакан в руке. Тот разбивается об пол, осколки разлетаются во все стороны.

— Малия, дорогая, я не знал, что ты вернулась так скоро. Где Виктория? — голос внезапно становится мягким, успокаивающим, но она даже не смотрит на него. Ее глаза устремлены на меня, прожигая насквозь.

— Это правда? — повторяет она, на этот раз ее голос более твердый, более требовательный.

Не могу пошевелиться, не могу дышать. Я не хотел, чтобы она узнала об этом. Хотел защитить ее от правды, но теперь, когда она раскрыта, спрятаться негде.

Тяжело сглатываю, пытаясь подавить комок в горле.

— Да, — наконец говорю я, мой голос напряжен.

На долю секунды выражение ее лица меняется, как будто я нагрузил ее чем-то слишком тяжелым. Но затем она расправляет плечи, гнев нарастает.

— Но вместо того, чтобы сделать мне предложение, порвал со мной из-за того, что сказал мой отец?

Я вижу, как ее отец неловко переминается с ноги на ногу, взгляд мечется между нами двумя, а рот дергается, словно он не уверен, стоит ли ему вмешаться или промолчать.

— Я порвал с тобой, потому что считал, что ты заслуживаешь кого-то лучшего, — эти слова звучат пусто даже для моих собственных ушей.

Губы Малии дрожат, на мгновение мне кажется, что она может расплакаться, но выражение ее лица становится жестким.

— Значит, я не имела права голоса? — голос трещит, дрожа от гнева. — Вы оба приняли это решение за меня? Решили, с кем я должна быть, а с кем нет?

Она смотрит между мной и отцом, ее глаза горят предательством.

Я открываю рот, чтобы ответить, но слов не находится.

Что вообще могу сказать? Она права. Мы забрали у нее этот выбор. Ее отец манипулировал мной, а я позволил ему, потому что думал, что поступаю так, как лучше для нее. Но все, что я сделал, это причинил ей боль.

— Ты сказал, что больше не любишь меня, — шепчет Малия, взгляд падает на пол, глаза блестят от непролитых слез.

Трещина в ее голосе — как нож в груди, режущий глубже, чем я думал.

— Я никогда не переставал любить тебя, Малия, — шепчу я в ответ, мое сердце разрывается с каждым словом. — Я говорил тебе, что ты всегда была единственной для меня.

Малия медленно качает головой, первая слеза скатывается по ее щеке. Затем другая. И еще одна.

— Ты знаешь, каково это — слышать, как человек, с которым ты хочешь провести остаток жизни, говорит, что больше не любит тебя?

Ее боль слишком сильна.

Я чувствую себя худшим из мудаков, меня даже не волнует, что ее отец стоит прямо здесь и наблюдает за всем этим.

Чувство вины настолько тяжело, что почти раздавливает меня. Не задумываясь, быстрыми шагами направляюсь к ней, в считанные секунды сокращая расстояние между нами. Обхватываю ее дрожащее тело, крепко притягиваю к себе, держу так, словно она может ускользнуть, если я отпущу ее.

— Мне так жаль, принцесса, — бормочу я ей в волосы, мой голос едва слышен. — Я знаю, что сколько бы я ни извинялся, это никогда не сделает все нормальным, но мне так чертовски жаль. Если бы я мог вернуть все назад, я бы это сделал. Я даже не мог смотреть тебе в глаза после того, как сказал эти слова — мое сердце тоже разрывалось

Она дрожит в моих объятиях, дыхание сбивается, пока тихо плачет у меня на груди.

Звук ее слез — как соль на открытую рану, и я сжимаю ее крепче, желая стереть каждую унцию боли, которую причинил ей.

Она отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть на меня, ее наполненные слезами глаза ищут мои.

В них есть боль, да, но и что-то еще — глубокий, жгучий гнев, смешанный с растерянностью.

Быстро вытирает лицо, словно пытается взять себя в руки, и выходит из моих объятий.

— Почему ты не сказал мне, что происходит, вместо того чтобы просто прекратить это?

Она переводит взгляд на отца, который все еще стоит возле бара, выражение его лица не поддается прочтению.

Я открываю рот, чтобы ответить, но слова вырываются не сразу. Потому что как мне это объяснить? Как сказать ей, что я думал, что оставить ее — это единственный способ защитить от неодобрения отца? От той жизни, которая была бы у нас с ним при постоянном вмешательстве?

— Я думал… — делаю глубокий вдох, проводя рукой по волосам. — Я думал, что так будет правильно. Не хотел втягивать тебя в то, против чего был твой отец. Ты заслуживала большего, Малия. Ты заслуживала лучшего, чем то, что я мог тебе дать. Я… — Мой голос срывается, я сжимаю челюсть. — Я думал, что поступаю правильно, уходя.

Ее руки опускаются к бокам, кулаки сжимаются.

— И ты не думал, что я могу решить это для себя? Что, возможно, я хочу тебя, несмотря на то, что думают другие? Ты не дал мне выбора, Коа. Ты позволил ему… — она показывает на отца, ее голос повышается, — ты позволил ему диктовать наши отношения. И ты думаешь, я этого заслуживаю? Чтобы мне лгали и контролировали меня?

Эти слова обрушиваются на меня, как грузовой поезд. Я не знаю, что ответить, потому что она права. Я сделал этот выбор за нее, и это был выбор труса.

— Я пытался защитить тебя, — говорю я, но слова звучат слабо даже для меня самого.

Малия качает головой.

— Ты не защищал меня. Ты защищал себя.

Ее отец прочищает горло, нарушая тяжелую тишину.

— Малия…

— Нет. — Она поворачивается к нему, в ее глазах огонь. — Ты не имеешь права говорить. Не после того, что я только что услышала. Ты пытался удержать Коа от меня, пытался разрушить наши отношения, потому что думал, что знаешь лучше. Но это не так. — Ее голос снова срывается, но она продолжает, становясь выше, сильнее. — Я любила его. И до сих пор люблю. А ты пытался разрушить это, потому что не можешь смириться с мыслью, что кто-то, кого ты не одобряешь, достаточно хорош для меня. Для тебя.

Ее отец выглядит ошеломленным, как будто она ударила его по лицу, и впервые я вижу, как в его глазах мелькает настоящий шок. Она не ждет ответа. Выражение ее лица твердое, как камень, и она, не раздумывая, поворачивается к нему спиной и направляется к двери.