Святые из Ласточкиного Гнезда - Донна Эверхарт

оглянулся через плечо. Повозка была еще довольно далеко, но она приближалась, и, похоже, мальчика это беспокоило. Он подошел чуть ближе и посмотрел на Дэла серьезными, широко раскрытыми глазами.

– Я хочу вам кое-что рассказать, только боюсь.

Дэл слез с Руби и сунул руку в карман. Достал мятный леденец.

– Вот – может, это придаст тебе храбрости.

Глаза у Джорджи не заблестели, как обычно, при виде конфеты, однако он взял ее и сунул в рот. Отступил на пару шагов назад, опасливо наблюдая за приближающейся повозкой, словно не знал, на что решиться. Дэл видел, как все эти чувства отражаются на лице мальчика, особенно в глазах. Было очевидно, что маленький Джорджи слишком много повидал. Совсем мальчонка, а уже битый, и кто знает, что еще ему довелось пережить. Вот почему он казался мудрее своих лет: старая душа в теле девятилетнего ребенка.

Наконец Джорджи сказал:

– С одним человеком беда.

Дэл замер.

– Да? С кем?

– С мистером Коббом.

Дэл тут же присел на корточки, чтобы видеть глаза паренька. Схватил его за плечи и переспросил:

– С Коббом? Как это понимать, Джорджи?

Мальчик совсем перепугался. На глазах у него выступили слезы, он попытался вырваться, но Дэл крепко держал его. Повозка была уже футах в пятидесяти, и Джорджи умолк напрочь.

Риз спросил громче:

– Что ты знаешь о мистере Коббе?

Джорджи переводил взгляд с Дэла на повозку.

– Он…

– Что он? – почти крикнул Дэл.

Его громкий голос привлек тревожные взгляды рабочих.

Риз слышал, как они забормотали:

– Что там такое?

– Что это Джорджи ему там рассказывает?

– Пусть помалкивает лучше!

Дэл выпустил мальчишку и указал на него рукой.

– Он говорит, что Кобб в беде. Как это понимать?

Джорджи сорвался с места и юркнул за ближайшую сосну. Испуганно выглядывал из-за нее – чуть-чуть, только чтобы видеть, как поведут себя старшие. Они вылезли из повозки и стояли рядом – хмурясь, качая головами, переминаясь с ноги на ногу. Всех их мучили трещины в распухших, кровоточащих подошвах, так что, может быть, все дело и было в уставших израненных ногах, но Дэл был уверен: на них подействовал не столько его вопрос, сколько то, как он его задал. Истрепанная одежда – лохмотья, еле прикрывающие костлявые тела, – скудная еда, ежедневные тяготы, нечеловеческие условия, тяжелый труд, опасности – все это было ничто в сравнении с тем, перед кем им приходилось держать ответ. Босс – вот в чьих руках была их жизнь, и откуда им было знать, что он не такой, как Ворон. Кто-то уже нервно заламывал руки, и видно было, что Риз нагнал на них страху своими криками. Взгляд Дэла прошелся по их лицам – по всем по очереди. Клайд стоял, прислонившись к повозке, и с интересом наблюдал за происходящим.

Дэл понизил голос и заговорил спокойнее:

– Послушайте. Вам нечего меня бояться. Я не такой, как другие. И уж точно не такой, как он – вы знаете, о ком я. Может, кто-нибудь все-таки скажет мне, что случилось? Может, кто-нибудь мне поможет?

Они глядели явно подозрительно, с сомнением. Не слышно было ничего, только на кого-то вдруг напал приступ сухого, лающего кашля. Потом кашлявший сплюнул. Послышалось:

– Фух! Терпежу больше не было.

Начиная отчаиваться, Дэл все же старался сохранять невозмутимое выражение лица. Он вперил пристальный взгляд в Экклезиаста и заявил:

– Я готов положить руку на Библию – я знаю, она у тебя в заднем кармане, – и поклясться могилой матери, что не причиню вам зла. Вот вам мое слово, а если его мало, то мне придется уйти: это значит, что ни один из вас никогда не будет мне доверять. А если вы мне не доверяете, то и я не могу доверять вам.

Экклезиаст оглянулся на остальных и медленно шагнул вперед. Снял шляпу и сказал:

– Когда вы повезли мистера Балларда к его хозяйке, Ворон собрал своих людей и всех, кто работал под началом мистера Балларда, и заставил нас сказать ему то, что он хотел услышать. Сказал, что у нас будет суд над этим парнишкой за то, что он не выполняет норму. Сказал, что его пора проучить, а если мы хоть словом проговоримся, то он сделает так, что мы уже не заговорим никогда. И запер его в ящик.

Пока Экклезиаст рассказывал, эта картина так и стояла у Дэла перед глазами. В животе у него екнуло, и он спросил сдавленным голосом:

– Три дня назад?

Экклезиаст кивнул.

– Да, сэр.

Дэл стремительно развернулся и бросился к Руби. Его непривычно резкие движения испугали лошадь, и пришлось схватить ее за поводья, пока она не понеслась прочь. Каким-то чудом он успел поставить ногу в стремя, когда лошадь шарахнулась в сторону, и вскочить в седло. Уже мчась по тропинке, он услышал шум за спиной, обернулся и увидел, что Клайд резво катит следом в своей повозке, а сзади в ней трясутся рабочие и Джорджи. Риз пустил Руби во весь опор и, проносясь через лагерь, заметил возле бондарного сарая Ворона. Это была их первая встреча с той ночи, когда Дэл увидел то, что хотел бы забыть.

– Будь ты проклят! – крикнул он, пролетая мимо.

Он был уже в другом конце лагеря, и впереди показался деревянный ящик. Это только кажется или солнечные лучи и правда скользят по нему так, что он будто весь охвачен палящим светом? Дэл спрыгнул с Руби, и та сразу зарысила в тень, тяжело вздымая бока. Дэл уже бежал к ящику, когда подъехала повозка и люди высыпали из нее.

Риз опустился на колени и крикнул:

– Кобб! Кобб! Держись! Мы сейчас тебя вытащим! Кто-нибудь, дайте мне инструмент, чтобы сбить замок!

Работники протянули ему свои хаки, Дэл схватил один и заколотил по замку, но тот был большой, крепкий, и лезвие только поцарапало сталь. Риз испортил один хак, схватил другой. Клайд и рабочие сгрудились вокруг. Экклезиаст начал читать молитву, остальные присоединились к нему. Их голоса то взлетали вверх, то падали в горячей и страстной мольбе, а издали тем временем донесся стук лошадиных копыт. Дэл сразу догадался, кто это скачет сюда.

Клайд сказал:

– Вон он, Ворон. Ключ у него.

Ярость так и полыхала у Дэла внутри, такая же горячая, как солнце, жарившее ему спину. Суини вылетел на поляну, и стоявшие сзади брызнули в стороны, а он соскочил с лошади и неторопливо подошел. Дэл продолжал колотить по замку.

Ворон сказал:

– Вот, пришел взглянуть, испекся или нет еще.

Дэл еле удержался, чтобы не броситься