Святые из Ласточкиного Гнезда - Донна Эверхарт

нравилось. Пьяные работники ему не нужны: когда в глазах двоится, долго ли до беды.

Он спросил:

– Ты что, пил?

– Нет, сэр.

Дэл не мог понять, врет он или все-таки дело в чем-то другом. Птичка покачнулся.

– Точно? Гляди, если узнаю, что соврал, урежу тебе жалованье.

Он знал от отца: больнее всего, когда бьют по карману.

Птичка вскинул руки.

– Я не вру. Чесслово.

И опять язык у него заплетался. И на ногах он держался нетвердо.

Риз все еще был в сомнениях.

Экклезиаст заявил:

– Да он вообще капли в рот не брал никогда. У него отец от пьянки помер, вот Птичка к этому делу даже не притрагивается.

Тут же, на глазах у них, Птичка медленно осел на землю. Дэл бросился к нему. Тело работника забилось в конвульсиях. Остальные сгрудились вокруг, переговариваясь вполголоса между собой и не понимая, что происходит.

Дэл поднял голову:

– Я никогда не встречал людей, которых кусал коралловый аспид. Кто-то из вас что-нибудь знает об этом?

Несколько человек отрицательно качнули головой, а Большая Шишка вспомнил:

– Миссис Риддл знает, вот кто.

– Давайте отвезем его в лагерь, – сказал Дэл.

Экклезиаст и еще один рабочий помогли уложить Птичку в повозку и сами уселись рядом. Экклезиаст держал голову пострадавшего у себя на коленях. Риз забрал Руби оттуда, где оставил, и двинулся за повозкой верхом. Видя, как тяжело Птичка дышит, он обогнул повозку и пустил лошадь быстрой рысью в сторону магазина, чтобы предупредить Корнелию Риддл заранее. Он торопливо вошел, и колокольчик на двери звякнул. Корнелия стояла за прилавком одна, раскладывая по полкам банки с консервами. Отиса нигде не было видно.

Прежде чем она успела что-то сказать, Риз спросил:

– Вы что-нибудь знаете о коралловых аспидах?

Она нахмурилась:

– Кого укусили?

– Одного из моих людей. Птичку.

Корнелия достала из-под прилавка бутылку скипидара и вышла вслед за Дэлом на улицу.

– Сначала-то он держался так, будто его вообще никто не кусал, – рассказывал Дэл. – Работал до самого вечера, а теперь еле языком ворочает, как пьяный все равно.

Корнелия сказала:

– Такая уж это змея: у нее яд не сразу действует.

Когда они шли к повозке, Дэл заметил женщину с темными волосами, тронутыми сединой. Она разговаривала с Вороном – тот стоял скрестив руки на груди и опустив глаза в землю. Дэлу некогда было приглядываться, но, похоже, к Суини приехала мать, и визит этот был для обоих не радостный.

Глава 16. Рэй Линн

Она лежала вся в поту, и ее била дрожь. Трещина в крышке, от которой она не могла отвести глаз, была единственным окном в мир – шириной в полдюйма. Страх перед тем, что ее ждет, нарастал по мере того, как солнце поднималось все выше и выше. Вот так же жарко было накануне, когда умер Баллард. Рэй Линн не знала, чего ждать от сегодняшнего дня: хоть она и была привычна к летней жаре, но совсем другое дело – лежать под палящим солнцем в ящике размером со свиное корыто, под запертой крышкой. Без еды, а главное – без воды. Придется держаться, как когда-то в приюте, когда ее заставляли летом работать в прачечной невыносимо долгими часами. Стараться думать о хорошем, а не о том, сколько ей еще здесь лежать.

Она была новенькой в Ласточкином Гнезде и не знала, удавалось ли до сих пор кому-то из тех, кто оказывался на ее месте, выйти из ящика живым. Спрашивать она не решилась. Сейчас ее мучила такая жажда, что язык присох к нёбу, и в горле было так же сухо. Живот болел всю ночь. Рэй Линн обнаружила, что может немного повернуться с боку на бок, и, обрадовавшись возможности хоть немного подвигаться, ворочалась до тех пор, пока мышцы не свело, – тогда пришлось перестать. Попутно она вела безнадежный спор сама с собой о том, есть ли смысл и дальше бороться с потребностью помочиться. Зачем, если рано или поздно придется сдаться? И все же она не могла заставить себя это сделать. Пока не могла.

Каким-то образом ей удалось снова заснуть, а когда она проснулась, ящик внутри уже превратился в духовку. Пот струился по телу тоненькими ручейками, жажда все усиливалась. Рэй Линн пыталась полизать руки, но соленый пот высыхал прямо на языке. Она приложила ладони к крышке: та была горячая. Стоило Рэй Линн сглотнуть, как она начинала кашлять. Острое желание помочиться, как ни странно, ушло, зато голова разболелась и стала кружиться, хотя Рэй Линн и не двигалась. Далекий ритмичный стук раздавался в лад с биением сердца, отдававшимся в голове. Изредка откуда-то из глубины лагеря доносилось пение. Рэй Линн напрягла слух, пытаясь разобрать мелодию, но песня неожиданно оборвалась и сменилась криками. Рэй Линн покрутила головой – влево, вправо, потом точно так же по очереди пошевелила каждой ступней – влево, вправо. Икру левой ноги свело судорогой, и Рэй Линн стиснула зубы от боли.

«Лежи тихо. Поспи еще. Держись. Держись», – приказала она себе.

Когда она проснулась опять, воздух проходил уже как сквозь забитую соломинку, и грудь как-то странно сдавило, как будто на нее навалили тяжелый груз. Заставив себя успокоиться, Рэй Линн медленно втянула спертый воздух носом и так же медленно выдохнула через рот. Она почувствовала запах крови. Едкий металлический привкус, смешанный с другими неприятными запахами, ощущался тем явственнее, чем жарче становилось в ее маленькой тюрьме. Сквозь узкую щелку над головой виднелось небо, подернутое туманной дымкой. Рэй Линн подтянула подбородок к груди, и тут же желудок скрутило от накатившей тошноты. Она зажмурилась и подождала, когда тошнота пройдет, а потом снова открыла глаза. В деревянных стенках были еще трещинки в разных местах, и сквозь них солнце разукрасило ее ноги и живот золотыми полосками. «Полуспящая красавица», – подумала она. Хоть бы ветерок подул – может, стало бы полегче, но это была несбыточная мечта. Почти все дни с тех пор, как она попала в этот лагерь, стоял мертвый штиль.

Рэй Линн снова закрыла глаза и застонала сквозь зубы. Под веками кружились и переливались разноцветные пятна. Сейчас, должно быть, середина дня, и это еще только первые сутки. Не хотелось забегать слишком далеко вперед, но если она выживет (как ни страшно было это «если»), придется думать о том, как сохранить за собой рабочее место. Уверенность в том, что она сумеет выполнить норму, пошатнулась, но, может быть, Пиви позволит ей попробовать перейти в заливщики. Этой работой занимались несколько цветных женщин, а когда