Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч

пока не пролило света на те события, которые произошли здесь в июле. Мне сказали, что нет почти никаких сомнений в том, какая судьба постигла дорогих нам людей, но в то же время нет прямых доказательств, подтверждающих это. Я слышал, что в Перми арестовали нескольких комиссаров, но никто все же не знает, что тогда случилось на самом деле. Судебные власти уехали более недели назад, но они так задержались в пути (и работают так плохо), что узнать какие-либо подробности было очень сложно. Но больше я боюсь того, что отсутствие новостей — это плохие новости.

Я получил письмо от Жильяра, в котором он говорит мне, что полковник [Кобылинский] только что прибыл в Тюмень и назначен командующим гарнизоном. Пожалуйста, передавайте ему мои самые сердечные пожелания в связи с его назначением.

Вы помните то красивое распятие, которое Денисов вырезал для меня по Вашей просьбе? Могу ли я просить Вас заказать для меня еще одно? Мне бы также хотелось иметь гребень, похожий на тот, который он сделал для Анны Степановны [Демидовой]. Он делает очень красивые гребни, у других были очень плохие. Я был бы очень благодарен Вам, если бы Вы устроили это для меня.

Я преподаю английский самым невежественным жителям Екатеринбурга, и это приносит достаточный доход. В Екатеринбурге лучше, чем в Тюмени, но, тем не менее, довольно скучно и очень холодно, в этом отношении хуже, чем в Тобольске из-за здешнего постоянного ветра (главным образом — северного).

Пожалуйста, передайте мой самый сердечный привет всем, кто не забыл меня, и тем, кто верит, что я еще есть на этом свете.

Искренно преданный Вам, Сидней Гиббс».

Вскоре он будет далеко от невежественных жителей Екатеринбурга. В письме тете Кейт от 30 октября 1918 года он сообщил, что находившийся в городе сэр Чарльз Элиот, Британский верховный комиссар в Сибири[244], обещал отправить домой телеграмму по его просьбе. К этому времени военные события стали развиваться стремительно. Вскоре после заключения советско-германского договора в Брест-Литовске (который Советская Россия денонсирует восемь месяцев спустя) силы Антанты начали диспозицию на севере через Мурманск и Архангельск. В начале августа произошла масштабная высадка отряда Антанты в Архангельске. До этого другие войска, включая японские, вошли во Владивосток. К ним присоединились и войска из Европы, включая Чешский легион, около 60 000 человек, состоявший из отряда, сформированного в России в 1914 году и пополненного многими чешскими и словацкими военнопленными и дезертирами. В течение весны чехи продвигались к Владивостоку группами, чтобы впоследствии отправиться на Западный фронт во Фландрию. Большевики, подстрекаемые немцами, решили разоружить их, после чего чехи сумели за короткое время взять под свой контроль большой участок Транссибирской железной дороги и объединиться в отряд, названный, в надежде на успех, «авангардом союзнических войск». В Омске образовалось Временное Всероссийское правительство, и в середине ноября 1918 года сорокапятилетний адмирал Александр Васильевич Колчак в результате coup d’etat (государственного переворота — фр.) стал Верховным правителем России. Колчак был сложным и жестким человеком, и вскоре он безнадежно испортил отношения с чехами. Однако на тот момент белые продолжали наступать.

Как раз тогда, когда сэр Чарльз Элиот писал Гиббсу, он был аккредитован при Колчаке в Омске, как Британский Верховный комиссар Сибири. В народной сибирской песне была такая строка: «Форма — британская, сапог — французский, штык — японский, правитель — Омский».

Умение Гиббса вести отчетные материалы и его знание русского языка, несомненно, должны были понравиться сэру Чарльзу. 23 января 1919 года в дом на Солдатской улице пришло письмо от Томаса Престона — постоянного Британского консула в Екатеринбурге[245], в котором он сообщал Гиббсу о предложении Верховного комиссара:

«Великобританское Консульство

Г. Екатеринбург.

British Consulate

Ekaterinburg, Russia.

№ 21/19

Многоуважаемый сэр,

Исходя из нашего разговора, состоявшегося два дня назад, я с полным почтением уведомляю Вас, что получил еще одну телеграмму от Верховного комиссара Его Величества сэра Чарльза Элиота. Сэр Элиот предлагает Вам должность секретаря в его штабе в Омске на условиях, упомянутых в телеграмме от 20 января. Условия такие: 25 фунтов стерлингов ежемесячно с полным пансионом. Сэр Чарльз в телеграмме от 22 января упоминает, что купе в его поезде будет предоставлено в Ваше распоряжение.

Если Вы согласны принять его условия, Его превосходительство хотел бы, чтобы Вы выехали незамедлительно.

Искренне преданный Вам,

Томас Престон

Консул Его Величества».

Гиббс с благодарностью принял предложение Верховного комиссара. В письме [от 26 марта 1919 г.] своему родственнику[246] Гиббс писал, что посылает ему несколько негативов, сделанных прошлой весной, для возможной продажи прав на их публикацию:

«Дорогой дядя Уилл,

Я посылаю это Вам с капитаном Уэльской гвардии Бергом, который возвращается домой. Капитан состоял на службе в Миссии и сейчас получил отпуск. Он любезно предложил отвезти в Англию мои фотографии. Капитан также поддерживает связь с Уолтером, который, как я полагаю, наилучшим образом сможет позаботиться о том, чтобы они были проявлены. К сожалению, фотографии сделаны на очень старых пленках, и велика опасность того, что ничего не будет видно. Многие из этих фотографий рассказывают о жизни семьи последнего Императора и могут представлять огромный интерес. Я хочу продать права на их публикацию какому-нибудь достойному иллюстрированному еженедельному изданию[247]. […] Я верю, что ты сделаешь все возможное, чтобы помочь мне восстановить мое утраченное состояние. Как ты можешь предполагать, я сильно поиздержался во всех этих передрягах».

Омск, где сэр Чарльз рассчитывал задержаться, был временным антибольшевистским центром, столицей Белой России, которую очевидцы называли «значительно разросшейся степной деревней». Гиббс не сразу отправился туда. Сначала он выехал во Владивосток. Перед этим в Екатеринбурге 13/26 [1919] января в воскресенье он кратко записал в своем дневнике: «Все закончилось. Оставил документы военному коменданту и его супруге… Я был очень удивлен теплотой человеческих чувств. Я не знал, что меня так ценят». Месяц спустя, уже во Владивостоке, дни для англичанина потянулись более однообразно, чем он того ожидал: за переводами и дешифровкой. 25 февраля Гиббс написал в своем дневнике: «Я чувствую себя ужасно подавленным; не очень нравится такая жизнь; на самом деле, я ужасно устал». Разные записи начинаются так: «Перевод весь день» или «Работал над переводом весь день». Но есть и более длинная запись, датированная 28 февраля:

«Зашел к генералу Дитерихсу[248] в его поезд на вокзале, так как сегодня он просил меня об этом через Верховного