Палитра чужих цветов - Павел Сергеевич Иевлев

У меня лёгонький такой ПТСР, и я очень хочу его застрелить. Понимаю, что лучше от этого никому не станет, но всё равно хочу. После командировок это некоторое время кажется выходом. Бац — и нет проблемы. Потом проходит, хотя у некоторых нет.

— Прости за внезапность появления, друг! — громко заявляет он, весело улыбаясь. — Но я её потерял, свою Анахиту! Потерял на десять лет! Она исчезла внезапно, я понятия не имел, что тот мудачок вывез её в горы и бросил! Я был в отчаянии, я носом землю рыл, я перевернул десятки миров!

Он не выглядит склонным быть в отчаянии. Самодовольная харя — круглая, с очень белой кожей, крупными веснушками и внезапно синими, не подходящими к нему глазами.

«Может, контактные линзы? — думаю я, глядя в эти глаза. — Никогда не видал такой ярко окрашенной радужки».

— Но она пропала! Моя Анахита!.. Ты чего не пьёшь? — спросил он, наполняя свою рюмку.

— Спасибо, не хочется.

Моя стоит полной, я её не касаюсь. Есть тоже не могу, кусок в горло не лезет.

— Но я не прекращал поисков! — вещает он. — Я расставил сторожки, развесил сигнальные паутинки, я нанял людей. Я не верил, что она пропала навсегда! Только не моя Анахита! Миров много, но есть те, кто умеет искать, и есть места, где сходится множество дорог. Я многих знаю, одни мне должны, другие ищут моего расположения…

— За неё, мою Анахиту! — он опрокидывает в рот рюмку, закусывает пловом, зажмуривает свои синие глаза от удовольствия. — Ах, какой плов, какой плов! Ты неподражаемо его готовишь, дорогая!

— И вот, представь себе, друг, один человечек, работающий в некой здешней структуре, связанной с Мультиверсумом, сообщает мне, что она здесь! Её документы утверждались в их… как бишь? Лавка? Консорциум? Управа?

— Контора, — подсказал я.

— Точно, друг, она самая! Мигранты из других миров у них на контроле, а человечек мне немножко должен. И вот я уже лечу на крыльях любви сюда!

Анахита улыбается, кивает, смотрит на него, как… Не знаю, на кого. На меня она так не смотрела. На меня так никто никогда не смотрел.

— Выйдем поболтать? — предложил он после ужина.

— Давай, — согласился я.

Он выпил почти бутылку только при мне, но совершенно не выглядит пьяным. «Полезет быковать — я за себя не отвечаю», — думаю, спускаясь в ночной сад.

Мы отошли подальше, туда, где шум прибоя не даст нас услышать. Калеб остановился и раскурил сигару. Пижон чёртов.

— Слушай, друг… — начал он.

— Я тебе не друг, — отрезал я.

— Да, ты мне не друг, — кивнул он. — Я тебе не нравлюсь, да и насрать. Я хочу сказать, я к тебе не в претензии. Женщинам надо как-то выживать в этом говённом мире, Анахита ухватилась за тебя, ты поступил как нормальный мужик. Секс в обмен на защиту и всё такое. Имел право. Она говорит, ты нормальный, не говнюк, как Петенька, жениться хотел. Уважаю. Но на этом всё, извини. Она моя.

— Она не твоя и не моя. Она своя собственная, — сказал я мрачно. — Имеет право решить.

— Она уже решила.

— Пусть сама мне об этом скажет.

***

— Михаил, — говорит Анахита тихо, — я забрала заявление.

Я молчу. Не знаю, что сказать.

— Я очень благодарна тебе за всё, правда. Но Калеб… Я его люблю.

— И как долго вы знакомы?

— Не очень, — призналась она. — Но это было… Как ураган. Я влюбилась с первого взгляда. Петя тогда уехал, мы провели вместе два месяца, и это были лучшие два месяца моей жизни. Потом Калеба внезапно вызвали, у него сложная работа, много командировок в разных мирах. Он сказал, что когда вернётся, заберёт меня, и мы будем вместе всегда. Только мы с ним и вся бесконечность Мультиверсума. Оказалось, что я забеременела, но он об этом узнать не успел. А потом Петя бросил меня в кыштаке… Прошло десять лет, я не думала, что мы встретимся снова.

— «Он улетел, но обещал вернуться… Милый, милый Калеб…» — процитировал я скептически.

Анахита, разумеется, не уловила цитаты, но отреагировала на тон.

— Да, я понимаю, как это выглядит. Но он не такой, поверь. Просто у него очень важная работа.

— Не такой, значит? — сказал я задумчиво. — Ну-ну. И что дальше?

— Мы с ним уедем завтра. Прости, что всё так вышло.

— Ты свободная женщина, — пожал плечами я. — И ничего мне не должна. Уверена, что он сможет позаботиться о Нагме?

— Я как раз хотела об этом поговорить, Док. Видишь ли, Калеб — корректор, он всегда в дороге, я буду с ним… Как ты отнесёшься к тому, что Нагма пока побудет с тобой?

— Я иначе представлял себе быт корректоров, — вздохнул я. — Но раз опечатки зовут его в путь, то и чёрт с ним. А как отнесётся к этому Нагма?

— Она за. У неё рисование, подготовка к школе, подружки, мультики… Ей будет с тобой лучше. Я постараюсь навещать её, когда смогу.

— Я не имею никаких юридических прав оставить её себе, — сказал я. — У неё моя фамилия, но я ей никто. Я не могу представлять её интересы в школе и прочих инстанциях.

— Мы все продумали! — подошёл к нам Калеб. — Простите, тут такая слышимость…

Ну да, конечно. Слышимость. Верю.

— Друг, мы всё подготовили! Документы на установление отцовства, согласие матери на юридические действия, все эти дурацкие бумажки, которыми так славится этот мир. Знаешь, кажется, нигде в Мультиверсуме нет столько бюрократии, но у меня есть пара знакомых…

— Тебе осталось только подписать, — сказала Анахита.

— Меня даже не спросили?

— А ты откажешься?

— Нет. Девочке надо учиться и жить спокойно, а не болтаться чёрт те где.

— Вот видишь.

— Знаешь, друг, — сказал задушевным тоном Калеб, — никогда не чувствовал в себе призвания быть отцом. Мне надо привыкнуть к мысли, что у меня ребёнок. А у тебя, вроде, отлично получается, девочка от тебя без ума. «Папа Док то, папа Док сё…» Если