Палитра чужих цветов - Павел Сергеевич Иевлев

поступят согласно указанным в контракте распоряжениям. Вечная память героям!

— Вечная память! — грохнул строй.

— О менее грустном. Раненые получили необходимое лечение, почти всех удалось вернуть в строй. Спасибо оплатившему это нанимателю и нашему охренительному военмеду. Док, два шага вперёд! Кругом! Покажись народу.

Я вышел, повернулся, сказал не по уставу: «Всем привет!»

— Здравия желаем, товарищ военмед! — ответили мне хором.

Возвращаться я не стал, остался рядом со Слоном, как замкомандира.

— По дальнейшим задачам, — продолжил тот. — Поскольку запланированная вылазка на неразведанные территории пройдёт ограниченным составом и будет иметь неизвестную протяжённость, порядок объявляю следующий. Контрольное время — двое суток от выхода. Если в этот срок мы не возвращаемся, группа передислоцируется на резервную базу. Да, на ту, где пыльно, как в жопе пылевого клеща. Ничего, потерпите. Для этого на локации «замок» будет формироваться автоколонна, которую выведет наш наёмный проводник Пётр, позывной «Коммерсант». За командира на базе будет Джабба, так что лучше ведите себя хорошо!

Бойцы вразнобой заржали, Слон снова призвал их к порядку.

— Хватит, хватит, а то выплаты прохохочете. Ими как раз Джабба и занимается. Если через десять суток пребывания на базе мы ещё не явились, то всему личному состав объявляются месячные… Отпуска, а не то, что вы подумали! С выплатой отпускных в размере оклада по норме мирного времени. Джабба обеспечит вашу доставку на основную базу, оттуда расползайтесь по курортам, кабакам и борделям в произвольном порядке. Всем, кто планирует после отпуска продолжать службу, оставить Джаббе контакты, мы с вами свяжемся. Кто не планирует — объявите заранее. Не ссыте, отпускные всё равно получите. Доступно?

— Да, да, поняли…

— Не слышу!

— Так точно, товарищ командир! — рявкнули бойцы дружно.

— Р-р-разойтись!

***

Анатолий Евгеньевич явился к самому выходу. На нём нечто вроде костюма супергероя из Марвелловского комикса — обвеска в виде металлических наборных лент, похожих на натёртые скучающим дембелем до блеска гусеницы от БМП, соединяющих чёрные каменные пластины. На руках — широкие браслеты, на голове — обруч с откидными тёмными окулярами.

— Трусов поверх колготок не хватает, — сказал Дмитрий, у которого возникла та же ассоциация. — Он человек-кто?

— Он человек-куратор, — пояснил я. — Суперспособность — творить говно в таких масштабах, чтобы его признали необходимостью.

— Чегой-то вы вырядились? — бесцеремонно спросил голосом оболочки Слон.

— На себя посмотрите, — парировал Анатолий Евгеньевич. — Есть основания предполагать, что без защиты там не выжить. Это я вам, Михаил, сообщаю, кстати.

— Рискну, — сказал я мрачно.

— Дело ваше, — он пожал плечами, странная амуниция брякнула.

— Может, не стоит, пап? — спросил меня Дмитрий.

— Чего это ты за меня вдруг беспокоишься? Получишь компенсацию наконец, как хотел.

— Иди в жопу, — обиделся он. — Я, может… А, ладно. Твоё дело, правда. Ты ж крутой вояка, не то что я.

— Я вообще не военный, — вздохнул я. — Ты судишь по фоткам, которые тебе слал то ли другой я, то ли вообще никто. Просто жизнь так сложилась. Хотел лечить детей, пришлось убивать людей.

— Извини.

— Не за что. Если не вернусь, помоги Анахите с Нагмой.

***

В центре тёмного цилиндрического помещения, слабо освещённого принесёнными сюда электрическими фонарями, стоят двенадцать человек в оболочках, конторский в своих супергеройских шмотках и я. Чувствую себя в этой компании голым. Мы поднялись сюда через люк в центре, оставив сопровождающих внизу.

— И в какую дырочку кричать: «Сезам, откройся»? — спросил недовольно Слон.

— Боже мой, — раздражённо ответил ему Анатолий Евгеньевич, — вы же проводник! Представьте, что тут кросс-локус!

— Нет тут никакого… Хотя, погодите… Это не он, но что-то такое есть. Ощущается как дверца морозилки.

— Так открывайте её уже!

Фонари погасли, мир моргнул, и мы оказались в другом месте. Никаких дверей, никаких ворот — были тут, стали там. Нечто вроде высокой беседки из чёрного цельного камня, состоящей из четырёх сходящихся вверху арок. Каменный пол со сложной крупнофрагментной мозаикой, а снаружи — густой-густой туман, почему-то не проникающий под своды, а образующий полую сферу вокруг нас.

— Ого, — сказал Слон. — Впечатляет.

— Смотри, смотри! — Алиана показывает Калидии на что-то пальцем. Или Калидия Алиане, хрен их поймёт.

— Куда вы смотрите, — спрашиваю я растерянно, — туман же!

— Просто вы не имеете подходящего снаряжения, — снисходит до ответа конторский.

Сам он опустил на глаза окуляры, и, наверное, неспроста.

— Где мы? ― спрашивает Креон.

Его легко отличить по висящей руке.

— Это так называемый «перекрёсток», — сообщил Анатолий Евгеньевич. — Предположительно является точкой проекции линии сопряжения прямого и ортогонального Мультиверсумов. Так ли это — мне только предстоит проверить.

— Только вам? — переспросил Креон.

— Здесь наши пути расходятся, — улыбнулся Анатолий Евгеньевич, — таково предназначение перекрёстков. Вы же видите, куда вам идти?

— Вижу, — подтвердил Креон.

Видит он, ишь. Я, вот, ничего, кроме тумана, не вижу.

— Удачи вам в том, что вы там задумали, вряд ли мы увидимся снова, — он решительно шагнул из-под сводов и для меня исчез в тумане. Остальные долго смотрели ему вслед.

— Нам туда, — указал в другую арку владетель, и мы двинулись.

К счастью, оказалось, что туман отступает по мере моего продвижения. Я по-прежнему ничего не вижу за его пределами, но хотя бы не шагаю вслепую — просто передвигаюсь как будто внутри мячика для пинг-понга, который катится по дороге. Вижу её на несколько метров вперёд и назад, но ничего более. Остальные крутят бошками оболочек, пырятся круглыми гляделками, на что-то друг другу пальцами показывают. Туристы хреновы. Обидно, чёрт побери!

А ещё мне постепенно становится некомфортно. Сначала вроде как немного зябко, потом начинаю мёрзнуть всерьёз. Думаю: «Да фигня, потерплю», ― но ощущение нарастает. Терплю до последнего, но, когда начинает казаться, что меня засунули в жидкий азот, не выдерживаю.

— Слон! — голоса уже нет, губы окоченели и не двигаются, зрение мутнеет, как будто в глазных яблоках замерзает стекловидное тело.

Я понимаю, что если сейчас упаду, то разобьюсь на куски, как ледяная статуя. И всё равно падаю.

— Михл, что с вами? — последнее, что я слышу.

***

— Оклемался, папаша? — спрашивает Дмитрий неласково.

— Что случилось?

— Ты мне