Путь к последнему приюту - Андрей Бондаренко

— Обещают грозы? Это так важно?

— Очень важно, — заверила Александра. — Очередной ключевой момент моего конгениального плана…. Хотите конкретики? Расскажу, конечно, но только чуть позже…. Егорушка, по поводу необходимых…э-э-э, воинских штуковин диверсионной направленности? В твоём же объёмном сейфе отыщется — всякого и разного?

— Найдём, не вопрос…. В каком составе выдвигаемся на разведку?

— Я, ты и Алекс. Оптимальный, на мой взгляд, состав, так как большие компании посетителей, как правило, вызывают нездоровый ажиотаж и привлекают пристальное внимание.

— Принимается…. Форма одежды?

— Официально-строгая, конечно же. И без излишнего пафоса…

В тринадцать сорок пять их «Волга» подъехала к высокому кирпичному забору, за которым располагалось несколько длинных светло-жёлтых трёхэтажных зданий.

«Совершенно обычные здания», — подумал Егор. — «Таких хватает и в Гатчине моего (моего прежнего?), Мира. Остались ещё с далёких царских времён, то ли бывшие воинские казармы, то ли учебные корпуса…. А ещё за забором промелькнули — через решётку второстепенных ворот — несколько прудов, соединённых между собой узкой извилистой речушкой. Знакомая картинка…. Стоп-стоп. Это, что же, речка Волковка? А мы сейчас проезжаем по Купчино?».

Он вопросительно взглянул на брата, и Лёха в ответ утвердительно кивнул головой, мол: — «Всё так и есть. А на месте, где расположен этот светло-жёлтый учебный комплекс, в нашем с тобой Мире был возведён жилой квартал «хрущёвско-брежневской» застройки. Обыкновенный и даже местами симпатичный квартал. Там, братишка, и прошло наше с тобой счастливое детство. Бывает…».

Автомобиль (после тщательной проверки документов на КПП), въехал на территорию Императорского ангельского училища и вскоре, слегка полавировав между аккуратными цветочными клумбами, остановился рядом с парадной мраморной лестницей главного здания комплекса.

— Покинуть автотранспортное средство! — чуть хриплым от азарта голосом скомандовала с водительского места Александра. — Выходим, не суетимся и ведём себя с графским достоинством. Сперва я немного посолирую, а уже потом и вы, добры молодцы, не теряйтесь и постепенно перехватывайте инициативу…

Лёха, вылезая из машины, состроил одобрительно-философскую гримасу, мол: — «Прирождённый оперативный работник. Не отнять и не прибавить…. Хотя, ничего странного, если вспомнить профессию «той» Сашеньки. Природные индивидуальные особенности, как я понимаю, они у «аналогов» из разных Параллельных Миров практически идентичны…».

— Какие люди! — картинно развела руки в стороны Александра. — Как же я рада!

— Алинка! — донеслось в ответ. — Девочка! Сколько лет, сколько зим! Всё хорошеешь и хорошеешь, негодница. Знать, жизнь фрейлинская пошла тебе на пользу…

По мраморной лестнице спускалась — под ручку — приметная парочка: костистый и вальяжный мужчина лет пятидесяти пяти, лысоватый, но с лохматыми бакенбардами, и приметная барышня «немного за тридцать» в нарядном платье — игриво-легкомысленные глазки и сплошные мелкие тёмно-рыжие кудряшки.

«Ну, надо же! Свят, свят. Чур, меня…», — мысленно охнул Егор. — «Действительно, прохиндей Саныч и вертихвостка Милка из нашего с Лёхой Мира. И замашки те же, и внешность, и голоса…. Что ж, оно и к лучшему. По крайней мере, теперь понятно — в каком ключе с ними строить беседу: немного лести, немного армейских и эротических анекдотов. Сварим сытную кашу, не вопрос…».

Действительно, налаживание отношений с четой Гринёвых (с Лёхиной действенной помощью и под удивлённые взгляды Александры), было осуществлено очень быстро, эффективно и без особых проблем.

Ну, а после этого всё покатилось по накатанной (то есть, по запланированной), дорожке: лёгкий трёп на отвлечённые темы, развёрнутый рассказ об основных исторических вехах становления-развития Императорского ангельского училища, совместное рассматривание карт окрестностей и подробных планов помещений, а также выборочное посещение учебных аудиторий. В одной из них, где располагались воспитанники выпускного курса, Егора даже узнали — как известного российского поэта. И мало того, что узнали, так ещё и попросили прочесть — «что-нибудь из последнего или же из неизданного…».

«Казалось бы, ничего хитрого», — подумалось. — «Стихов-то у меня написано достаточно много. И здесь — девяносто девять процентов из ста — с ними не знакомы. Только, вот, как быть с тематикой? В этом Мире — суровом, религиозном и взращённом на безусловном патриотизме, — слюнявая лирика, наверняка, не в чести. Как, впрочем, и пространные философские рассуждения о призрачных сложностях бытия. А ещё и полувоенный профиль данного учебного заведения необходимо учитывать. Вот же, незадача…».

После минутного раздумья он выдал:

— Служить Родине, ребятки, дело непростое. Тут всякое может случиться. И кровь, и выстрелы, и раны, и специальные операции, и…, и прочее. Ко всему надо быть готовым, короче говоря…. Поэтому — слушайте:

Ночь, звёзды — кучей бесформенной — высыпали.Вдалеке тоскливо воет собака.За нами — по чёрной корявой улице —Смерть крадётся, на мягких лапах…Как паскудно воет эта собака…

Окраина городка, кладбище.Свежих могил — ряд бескрайний.Прямо-таки — моржовое лежбище.Какой-то Большой генерал — крайний.Обычное, в общем, кладбище…

Дальше — серое пепелище.Вроде, здесь была товарная станция?А, вот, те развалины обгоревшие, где ветер свищет?Не помню уже. После контузии — прострация.И только — серое пепелище…

Я дырку в мундире — для орденка —Проковырял ещё вчера, однако.Это мы — недавно, не спеша,Проходили здесь — на мягких лапах.Все готово — для орденка…

Курсанты, конечно, похлопали, но как-то откровенно-вяловато.

«Ожидали, наверное, чего-то более бодрого», — подумал Егор. — «Бодрого, пафосного и патриотичного. Мол, вперёд и вверх, не ведая пустых сомнений. За очередными победами и громкой воинской славой…. Ну, и Бог с ним. Пусть думают, что дяденька немного устал — в бесконечных боях с неизвестными супостатами…».

После этого начальник училища вежливо пригласил «дорогих и благородных гостей» в свой кабинет — «на лёгкий дружеский фуршет».

Немножко выпили, закусили, поболтали.

Во время фуршета Егор — многозначительными взглядами — дал понять Гринёву, что имеет к нему приватный и секретный разговор.

Здешний «Саныч» тут же всё понял, проникся и, поставив на столешницу бокал с недопитым «шустовским» коньяком, попросил: