Корнеслов - Дмитрий Вилорьевич Шелег

Нечто сокрытое, не высунутое – не торчит. От этого понятия рождается другое: «торчащая вещь должна быть непременно воткнута», дабы не лежала, а имела отвесное положение. Отсюда глагол торгать, пустивший ветви вторгаю, исторгаю, восторг, потому что торчащее – это непременно вторгнутое.

Торгать, торгнуть, торнуть – это ткнуть, толкнуть, пихнуть. Отсюда торг – это действие, означающее покупку и продажу товаров, обыкновенно на торжище. Слово торг происходит от глагола торгать или толкать, а он – от глагола тру, поскольку, где многолюдно, там и тесно, а где тесно, там люди торгаются, трутся между собою.

Тихомир спросил:

– Торжество может означать то же, что и празднество? А где празднуют, там и людей бывает много.

Тимофей подтвердил:

– Именно так! Есть еще слово стру, а от него – простираю. Глагол стру сейчас мало употребляем, однако в языке сохраняется его значение. Сличим его с ветвями колена тру. Итак, тру, тереть, стирать, растирать.

Тихомир перебил:

– А глагол распростирать? Он значит совсем иное!

Тимофей совершенно спокойно ответил:

– Да, это может привести нас в сомнение. Давайте разрешим его. По буквенному складу этот глагол разнится только приставкой про. Но и разум слова сохраняется: когда я тру что-нибудь тряпкой, то место, по которому я вожу ею, становится больше – расширяется, следовательно, действие трения или растирания есть и действие распростирания. Вот откуда ум человеческий произвел два глагола из одного корня. Хотя в речи «распростер свои победы» не могу я сказать растер, а в речи растираю краску не могу сказать распростираю, это не мешает нам чувствовать единство их происхождения.

Тимофей немного помолчал и добавил:

– Что такое страна, как не пространство? И даже великое пространство, потому что мы никакую малую земную площадь не называем этим именем. Отсюда явствует, что те же глаголы стру, простираю подали повод всякую обширную часть земли, и даже воздух и небеса, называть страною, откуда пошли ветви странствовать, чужестранец. Мы видим разум наших слов, текущий из самого источника.

Пусть на других языках покажут нам с подобною же непрерывностью мыслей начало слов, основанных на том же корне! Итальянец – своего straniero, француз – своего etranger, или по старинному правописанию – estranger, англичанин – своего stranger, соответствующих нашему чужестранец. Пусть покажут нам столь же плодовитые корни и такое же сцепление понятий между коленами? Вникнув в силу и разум славянского языка, видишь ослепление тех, кто, не зная и потому не чувствуя его преимуществ, дерзает обогащать язык принятием чужих слов или переводом чужих выражений.

После этих слов все задумались.

* * *

Тихомир прервал молчание:

– А вот, например, строка – это слово точно по такому же соображению происходит от глагола стру, как струя? Поскольку так же есть нечто струящееся, простирающееся, текущее наподобие струи.

Тимофей подхватил:

– Конечно! Как и строю. Мы видим, что глагол стру, или простираю, происшедший от тру или тереть, означает действие расширения, распространения. Отсюда следует, что из глагола стру сделан глагол строю, означающий то же самое распростирание, но не в общем, а в частном смысле, потому что в действии строения не кладем ли мы бревно после бревна или камень после камня? Следовательно, когда строим, то вместе и стрем, или простираем, или распростираем во все стороны. От строю пошли ветви строй, устройство, стройность.

Тихомир вспомнил объяснения старца Афанасия, когда еще в начале июня они везли его с Валдая в Великий Новгород: «От слова стрела произошло не только слово стрелять, но и слова строительство, строить».

Тимофей, словно прочитав его мысли, продолжил:

– Стреляю! Глаголы стру, простираю, стремлю и все происходящие от них ветви показывают действительное или мысленное движение в какую-нибудь страну. Например: река струится, то есть течет, простираю путь, то есть иду, стремиться к цели, то есть стараться дойти, достигнуть ее. Глагол стреляю изъявляет подобное же стремление, простирание – как движение пули из ружья или стрелы из лука.

Или, например, быстрый. Нет никакого сомнения, что это слово происходит от глагола стру, потому что при том же самом корне показывает то же самое понятие – струсь, то есть струюсь, простираюсь.

Посмотрим на слово простой. Слово просто значит прямо. В просторечии вместо «иди прямо» и поныне говорят: «Иди просто». Это слово так же происходит от глагола простираю. Выражение иди просто содержит в себе мысль «иди путем, перед очами твоими простертым». Отсюда ветви этого колена – простой, просто, простота – отклоняются в разные смыслы. Поскольку просто значит прямо, то простота значит прямизну. Прямизна в нравственном смысле чужда лукавству и хитрости, поэтому вместо прямое сердце говорится простое, или простосердечие, вместо прямая душа – простая душа, или простодушие.

Лукавство, хитрость и пронырство – это суть изощренного ума. И сколько они порочны для употребления против невинности, столько же бывают нужны в жизни для предохранения от расставляемых злыми людьми сетей. Отсюда нравственная прямизна или простота разделяется на две ветви: простота сердца и души – это всегда добродетель, но простоту ума можно считать недостатком и даже пороком. Отсюда простая вещь, простое дело значат немногосложное, то есть не требующее великого ума. Пословица говорит: «Простота хуже воровства». Здесь простота значит уже совершенную глупость, бессмыслие.

Поскольку слово простота происходит от стру, простираю, то означает то же, что и простор или пространство. Отсюда простить, прощаю, прощение, которые произошли от мысли: содеянная пред кем-либо вина делается некоторой умственной связью между двумя человеками. Обиженный как бы не отпускает, держит на некой привязи того, кем он обижен. Это как бы соединяет их, так что нет между ними никакой пустоты, или простоты, или пространства. А освободить обидевшего от сей связи, опростать его, сделать между ним и собою прежний простор, пространство – значит простить.

Тихомир сказал:

– Надо быть очень осторожным в своих высказываниях.

Тимофей посмотрел на него:

– А что такое осторожность?

Тихомир задумался, а Тимофей, выждав с минуту, продолжил:

– И снова корень тр, а от него – стр! От понятия о строгании – выстругать доску, обстругать палку – родились понятия о строгости и остроте, которые, как смежные между собой, выражены и названиями, извлеченными из одного и того же корня. Возьмем, например, глагол стерегу, или стрегу, не значит ли он строгое бдение? Не от него ли из остерегаюсь, остережение произведена осторожность? Но что такое осторожность, если не острое, то есть не тупое или не вялое наблюдение? Строгое есть обстроганное, а обстроганное не что иное, как острое.

* * *

По правой стороне реки