Дождь из высоких облаков - Сергей Алексеев

– Ты получила деньги от телекомпании?

– Да, спасибо...

– С нового года будешь получать пособие до совершеннолетия...

– Мне уже сообщили... У тебя все?

– Нет... – Он помедлил. – И еще я открыл счет в банке. На Риту. Буду перечислять ей деньги на учебу.

Варвара остановилась.

– Маргарита – моя дочь, – заявил Крикаль. – И это видно невооруженным глазом. Если хочешь, я сделаю генетическую экспертизу.

Она покачала коляску. Спросила негромко:

– Знаешь, почему я от тебя убежала? С Иваном?

– Интересно услышать... Спустя столько лет.

– Когда мы познакомились, ты показался таким взрослым, разумным. – Она заглянула в коляску, что-то там поправила. – По сравнению с другими парнями... Мне даже нравилось, когда ты меня учил, наставлял несмышленую. А потом, может, помнишь, на следующий день после свадьбы я приготовила тебе завтрак. Картошку с «глазками» и сосиски... И ты стал учить, что «глазки» следует выковыривать. Кончиком ножа. А с сосисок сдирать обертку... И тогда мне стало плохо...

Крикаль обиделся, но сказал почти весело:

– Разумеется, Иван твой ел сосиски с целлофаном!

– Он их вообще не ел. – Варвара покатила коляску. – Но я не об этом... Да, Рита – твоя дочь. И очень на тебя похожа...

– А я что говорю!

– Похожа не только внешне. Такая же взрослая не по годам и слишком разумная. И я боюсь за нее.

Рабочий день в детском саду заканчивался, родители забирали детей. Надежда переоделась немного раньше и вышла из подсобки с сумками.

– Ну все, я поехала, – сказала она Тамаре. – Утром приеду сразу на работу.

– Может, тебе помочь? – Тамара посмотрела на сумки. – Тяжело...

– Ничего, я до вокзала на маршрутке. – Надежда вдруг присела на стульчик. – Не знаю... Как с отцом говорить? Что ему сказать?

– А ты делай так, будто ничего не случилось, – посоветовала Тамара. – Просто приехала, привезла продукты...

– Неизвестно, в каком он состоянии, как встретит.

– Его бы врачу показать.

– Что ты! И слушать не станет... – Надя встала. – Ладно, поеду. Будь что будет...

– Только не задавай ему никаких вопросов! – вдогонку крикнула Тамара. – Если захочет, расскажет сам...

Поздно вечером Илья опять тренировался в подвальном помещении книжного склада.

В воздухе плыл голубоватый пороховой дым...

На подтоварниках стояли составленные друг на друга четыре пачки книг.

После трех выстрелов он осмотрел мишень и обнаружил первую пулю – попал в угол пачки. Обрадовался, победно потряс кулаками и вернулся на огневой рубеж, отмеченный опять-таки пачкой книг.

Удерживая пистолет обеими руками, прицелился – нет, запотели очки. Протер их и снова выцелил мишень. Выстрелы звучали негромко, стреляные гильзы скакали по плиточному полу.

Подбежал к мишени – все пули мимо!

Тогда он выстроил на огневом рубеже барьер из книг, положил на него ствол пистолета и стал стрелять с упора.

И опять три щелчка – осмотр – пусто!

Ничуть не отчаялся, вернулся к рубежу, вынул новую коробку патронов и начал снаряжать магазин...

На платформе «Соколово» маячил высокий человек в тулупе, рядом вертелась собака.

Промчался длинный грузовой поезд. Ветер разметал полы тулупа старика.

Было поздно, безлюдно. Игорь Александрович ждал последнюю электричку из Москвы.

И вот над рельсами засветил прожектор...

Электричка подкатилась к платформе, с грохотом распахнулись двери...

Никто не вышел. Двери захлопнулись, вагоны тронулись. Игорь Александрович огляделся – Надежда стояла за его спиной. Фокстерьер спохватился, бросился к ногам, запрыгал.

– Добрый вечер. А я здесь! – сказала она, когда стих стук колес.

– Здравствуй, дочь. – Игорь Александрович неожиданно обнял ее, чего раньше не бывало, и на секунду замер. – Ты прости меня, – сказал непонятным голосом. – Я тебя напугал.

– Ничего, пап... Вот, продукты вам привезла.

– Это хорошо. А то мы с Графом отощали... Ну, идем домой.

Он поднял обе сумки одной рукой.

Короткий этот и будто будничный разговор как-то враз расслабил Надежду.

Спустились по обледенелым ступеням и пошли по тропинке. Снег звонко скрипел под сапогами.

– Что же вчера не пришла? – спросил Игорь Александрович. – Рядом с домом была... А я ждал.

– Вчера была еще не готова, – призналась она.

– А-а...

Дорожка к калитке расчищена, снег во дворе убран, крыльцо выметено.

Вошли в дом – тепло, уютно. На столе развернут ватман, на нем рисунок фломастерами...

Надежда сняла шубку, вымыла руки под рукомойником и, подтащив сумки к холодильнику, стала выгружать продукты.

Игорь Александрович свернул ватман, собрал фломастеры и карандаши.

– Сейчас что-нибудь приготовлю, – пообещала Надежда.

– Не суетись. Присядь, – попросил отец. – Я кое-что расскажу. Ты ведь сама не спросишь. Если бы я так внезапно не ушел и тебя не напугал, вряд ли бы когда выслушала меня...

И тут она не выдержала. Села на стул и заплакала – горько, навзрыд, затряслись плечи.

Игорь Александрович встал перед ней на колени, обнял ее, погладил по волосам натруженной рукой, забормотал:

– Ну перестань... Большая уже, плакать-то... Ты прости меня, ушел, ничего не сказал... И даже записки не оставил. Мы с Графом погулять вышли и увлеклись...

– Я так и подумала, – сквозь слезы улыбнулась она. – Ничего, папуля, бывает... Это ты меня прости... Я у тебя ужасная дочь. Совсем невнимательная. Когда ты ушел... Когда вы ушли... Наконец поняла, как тебе было одиноко!

– Все, хватит реветь, – строго приказал старик. – Время двенадцатый час. Ложись-ка спать. А завтра мы с тобой поговорим. Утро вечера мудренее...

Он встал и приподнял Надежду.

– Ты не обижаешься на меня? – со всхлипом спросила она и снова заплакала, уткнувшись ему в грудь. – Пожалуйста, не обижайся... У меня сейчас такой период...

– Знаю, знаю, иди! – приказал он. – И не хнычь!

Она утерла слезы и посмотрела на отца.

– А у тебя глаза синие, папочка...

– Что?

– В милиции спрашивали... А я не знаю, какие у тебя глаза...

– Спокойной ночи!

Надежда послушно скрылась в соседней комнате. Игорь Александрович походил в раздумье, после чего развернул на столе ватман, взял коробку с фломастерами.

На рисунке была горная пенистая река, плоский каменистый берег и очертания дальних гор.

Он взял фломастер и начал заштриховывать горы: на вершинах забелели снежные шапки.

– Пап, а ты что сейчас делаешь? – донесся из-за двери голос Надежды.

– Рисую, – не сразу ответил он и замер.

– А расскажи сказку.

– Еще чего? – нарочито ворчливо буркнул отец. – Не маленькая, чтоб сказки слушать... Спи!

– Ты не мне, ты внуку своему сказку расскажи.

Игорь Александрович довольно улыбнулся, но переспросил с прежним тоном:

– Кому?

– Внуку! – отозвалась Надя. – Врачи говорят, он уже слышит. А скоро начнет реагировать на голоса...

– Внуку можно, – согласился отец и вошел к ней в комнату.

Надежда лежала в постели, подперев щеку рукой. В изголовье горел ночник.

Игорь Александрович присел рядом на стул.

– А какую сказку? – спросил он, скрывая радость. – Загадочную или страшную?

– Чудесную.

– Ну, тогда слушайте... – Он устроился поудобнее. – Голову положи на подушку и глаза закрой... Мы в пятьдесят девятом работали в истоке реки Ура, между трех Тариг. Это такие горы. А меня только назначили начальником съемочной партии. Харламов тогда маршрутил, а рабочим у него была Таня Кравченко, студентка. Ну и... любовь у них началась. А еще молодые, безголовые. Однажды заболтались, сбились с маршрута, ушли за кромку листа. И заблудились. Восемь дней бродили где-то и вышли к саамам, на стойбище. Это местные оленеводы... После этого я их в разные отряды развел, двенадцать километров друг от друга... Так они стали по ночам встречаться. Просидят до утра в лесу, у костра, потом какие из них работники? Спят на ходу... А летний полевой сезон короткий, у нас план. Я Харламову один выговор влепил, второй – неймется, хоть увольняй среди сезона... Потом дожди зарядили на неделю, работать нельзя. А они все равно сойдутся на берегу, как раз на середине пути между лагерями, и сидят... И вот однажды смотрю, у Косого порога устроились, под плащ-палаткой, огонь развели. И тут дождь кончился, солнце выглянуло. И радуга – прямо от них поднялась! Через все небо! Первый раз такое видел. А они вдруг исчезли на глазах. Будто растворились! Я с горы бегом на берег – радугу уже отнесло метров за сто. Костерок горит, плащ-палатка валяется... А Харламова с Кравченко нет...

Ей снилось или грезилось под звук голоса отца, который завораживающе и постепенно отдалялся...

Надежда и Андрей сидели на берегу горной реки, возле костерка, укрывшись плащ-палаткой. Светило солнце, и шел дождь. Он был в морском френче и шинели, наброшенной на плечи, а она – в старомодном осеннем пальто.

И прямо от них поднималась радуга – семицветная полоса шириной метров двадцать. Воздух вокруг переливался нежными, едва различимыми красками, и поэтому мир казался цветным и одновременно реальным.