Дождь из высоких облаков - Сергей Алексеев

– Ты что тут делаешь? – спросила неожиданно за его спиной.

Он резко обернулся, но звонить не перестал.

– Марина? – И без всякого вступления огорошил ее: – Ты должна спасти Надю! Удержать от опрометчивого поступка!

– Какого поступка, Гоша? Ты что мелешь?

– Она выходит замуж!

– Не за тебя ли?

– За одноклассника... Марина, она тебя послушает. Вы же подруги!

– И пусть выходит, тебе-то что?

Георгий не знал, куда девать глаза.

– Это преступление! Так не может быть! Как ты не понимаешь? Она такая прекрасная! Она – чудесная! А этот... сытый издатель!

– Да ты влюбился! – изумленно усмехнулась Марина. – Или пьяный?

– Я?! – Он оставил наконец звонок. – Я просто возмущен! Несправедливостью! Это же неестественно!

– А почему ты раздет? – вдруг спросила Марина. – И в тапочках?

Он спохватился, оглядел себя. И вспомнил.

– Я теперь здесь живу! И у меня новоселье! Стол накрыт! – И чуть не захлебнулся от спасительной догадки, зашептал: – Марина, уговори ее, и приходите ко мне вместе. Это будет восхитительно, я обещаю! Если она не захочет, я принесу все сюда. Зажгу свечи и стану читать вам свои стихи!

– Ты что, еще и стихи сочиняешь?

– Недавно начал... И теперь пишу с упоением!

– А если придет жених?

Георгий с решительной обреченностью помотал головой:

– Не впущу! Не позволю испортить праздник. Если и войдет, то через мой труп!

– Труп у двери любимой – это ужасно, – поморщилась Марина. – Иди хотя бы к подъезду. Встречай соперника на дальних подступах...

– Зачем ты смеешься надо мной? – Сейчас он напоминал обиженного нищего. – Я к тебе так хорошо отношусь!..

Дверь внезапно распахнулась – появилась Надежда.

Георгий отступил.

– Могу и у подъезда! – сказал вдруг с яростью. – Кстати, у меня пистолет есть. Из Чечни привез, ребята подарили...

Марина переступила порог, дверь опять захлопнулась...

Илья сидел в потрепанном «жигуленке».

Теперь машина стояла сразу же за кучами мусора, среди других таких же стареньких автомобилей, согнанных от ближайших домов и поставленных вкривь и вкось на крохотный заснеженный пустырь.

Илья был в кожаном костюме байкера – том самом, в котором вытаскивал Беспалого из «Норд-Оста».

Возле подъезда элитного дома горел яркий свет, отчего окружающее пространство казалось почти черным, напрямую до него было метров пятнадцать.

Редкие подъезжающие автомобили останавливались за вагончиком, так что их было не видно, зато отлично просматривался весь путь высаживаемых пассажиров. Каждого Илья провожал до подъезда, глядя в бинокль через узкую щель опущенного стекла.

Народ в доме жил состоятельный, степенный и самоуверенный.

Изредка раздавались взрывы хлопушек и петард – близился Новый год...

Илья начинал мерзнуть в остывшем салоне – сидел давно. Снял перчатку, засунул правую руку под меховую куртку – погрел, левой поднял стекло.

Тепла не прибавилось.

Сзади салон осветили фары машины. Он тут же натянул перчатку, опустил стекло и взял бинокль. Появился молодой мужчина в распахнутом длиннополом пальто, нет, неинтересно...

Снова поднял стекло, глянул на часы – 22.41.

Надежда сидела в кресле, забравшись в него с ногами. Марина устроилась напротив – на диване. Между ними – сервировочный столик с чайной посудой, банкой кофе и сахарницей. Уже ничего не хотелось, да и наговорились, поэтому сидели тихо и задумчиво.

– Ну ладно, подруга. – Марина пошевелилась. – Поеду домой. Пробки рассосались... А ты ложись спать. Завтра у тебя сумасшедший день.

– Не оставляй меня одну, – не сразу и неуверенно попросила Надежда.

– А что такое?

– Возьму и передумаю. Мне ведь сегодня не уснуть...

Марина встала, сладко потянулась.

– Эх!.. Давай тогда устроим девичник? Только сейчас Димке позвоню.

– Девичник?

– Как же? Полагается покутить, оторваться в последний раз!

– В крайний...

Марина посмотрела с хитреньким прищуром:

– Можно и в крайний! Тогда мне надо переодеться во что-нибудь домашнее. Брюки так надоели...

– Открой шкаф и выбери, – кивнула Надежда. – Там мамины платья, на любой вкус.

– О, мамины платья! – ностальгически вздохнула подруга и полезла в шкаф. – А красота какая...

– Мама сама шила.

Марина вынула вешалку с голубым платьем, прикинула на себя.

– И как?

– Во!

– Погоди. – Марина стянула брюки. – У тебя есть что выпить?

– Мне нельзя!

– Это тебе нельзя, но мне-то можно!

– Ты что, в одиночку?

– Шампанское можно и в одиночку.

– Шампанского точно нету. – Надежда вскочила, заглянула в буфет. – Есть коньяк, «Наполеон»...

Марина надевала платье.

– «Наполеон»?!

Надежда взяла раскупоренную бутылку – и ее нарочитую веселость как рукой сняло.

– Эй, ты там не уснула? – что-то заподозрила Марина. – Давай коньяк!

А Надежда, не слыша, на мгновение вернулась в прошлое...

Они с Андреем сидели на кухне и праздновали свою встречу – в апреле. На столе стояла эта бутылка, два бокала и ваза с виноградом. Было раннее весеннее утро, и все кругом золотилось – коньяк, светлое окно и глаза...

– Вот так теперь и будет всегда. – Она закрыла буфет. Лицо ее было печальным.

– Что будет?

– Чреда воспоминаний, как говорят поэты...

– Нет уж, подруга! – Марина достала коньяк и водрузила на сервировочный столик. – Мы эту память сейчас выпьем! До дна. И все забудется...

– «Наполеон» в одиночку не пьют! – Надежда убрала бутылку. – Не обессудь...

– Тебе что, для самой близкой подруги жалко?

– В коньяке приворотное средство, – призналась та. – Настоящая колдунья заговорила. Сережа его пил, но почему-то не присох.

– Какой еще Сережа?

– Он же Андрей. И он же Сапсан... Наверное, мало выпил.

– Ты что, привораживала его? Серьезно?

– Как видишь, не приворожила.

– Напрасно ты так, – вдруг пожалела Марина и покрутилась у зеркала. – Все, что связано с прошлым, – выбрось. Коли уж решила... не противиться судьбе. Иначе ничего не получится. У тебя мама модельер!

– Сейчас схожу в ночной магазин, – выслушав ее, спокойно произнесла Надежда. – Гулять так гулять... Эх, а еще бы потанцевать!

– А зачем идти? У нового соседа есть!

Подруга схватила шубку в передней, набросила на плечи.

– Да он же за тобой припрется!

– Вот и потанцуешь! – Она уже повернула ключ. – Какой девичник без мальчишек? Покуролесим ночку!

Было уже совсем поздно, когда фары еще одной подъехавшей машины на секунду осветили салон, и этот свет будто подстегнул Илью. Он немного опустил стекло, надел перчатку на согретую руку и взял бинокль.

Автомобиль остановился где-то за вагончиком. Долго не выходили. Илья не замечал, что дрожит: сказывались медленно ползущие минуты напряженного ожидания, помноженные на озноб, отражались видимой дрожью в теле.

Наконец послышались голоса – Илья вскинул бинокль.

Из-за угла вагончика показалась мужская фигура в кожаном плаще, но не успел он еще узнать, кто это, как увидел еще одну – стройную, женскую.

Он сдернул запотевшие очки, прильнул к окулярам.

Это был «Будда»! Хорошо выпивший, неустойчивый. И рядом вилась девица...

Они не спешили, перекликались с кем-то в невидимой машине, махали руками.

Илья бросил бинокль, тяжело пыхтя, вытащил из-под сиденья пистолет, завернутый в бумагу, положил на колени и протер очки салфеткой.

«Будда», поддерживаемый девицей, наконец-то двинулся к подъезду, шагал широко и уверенно – свободная пола плаща развевалась...

Палец попрыгал и наконец нащупал предохранитель. Ствол лег на кромку приспущенного стекла...

Салон еще раз осветило – автомобиль разворачивался...

Мушка плясала, ловила обнаженную голову «Будды» – но мешала девица!

А до подъезда оставалось пять шагов.

Илья перевел дух, дыша в сторону, чтобы не потели очки, и снова прицелился.

Перед ступенями «Будда» чуть шатнулся, и девица ухватила его за талию – голова жертвы на секунду попала в перекрестье прицела... Но спутница уже уверенно вела его по ступеням.

Возле двери он оттолкнул девицу и неверной рукой потянулся к щитку домофона. Широкая и ярко освещенная спина оказалась на мушке. Илья зажмурился и надавил спуск.

Пистолет дернулся, гильза ударилась о лобовое стекло.

Он открыл глаза...

«Будда» лежал на ступенях вниз головой, а девица пыталась его поднять и что-то громко говорила...

В следующий миг перед глазами у Ильи поплыла белая пелена – очки запотели...

И, ослепший, он на мгновение замер, а потом резко вытолкнул пистолет за окно и, запустив двигатель, хотел тронуть машину с места. Но непрогретый мотор заглох.

Он снова покрутил стартер, снял очки и тут понял, что ехать невозможно: все стекла затянуло плотной изморозью, выделялась лишь царапина, оставленная гильзой.

Двигатель все же завелся, однако Илья приоткрыл дверь, осмотрелся и выскочил из машины.