Преобразователь - Ольга Голосова

– Имя!

– Это… он… – слова выходили из нее вместе с жизнью. – Ты… королева… ненавижу… он не тот… Рэндальф… Хейдрик… Он виноват… Он убил… отшельника… Он ждет… Он… – Бьянка вдруг издала булькающий смешок, и ее пальцы вцепились в рукав путницы.

Все было кончено. Алая пена выплеснулась из ее рта на пол. Кровь из раны перестала течь, но глаза, ее голубые глаза с ненавистью смотрели на Кловин. Та осторожно закрыла их. И только тут заметила, что щуплый монах в белой рясе неотрывно смотрит на нее.

– Я зря положился на вас – вы сделали все, чтобы она не дожила до моего возвращения. Значит, вы ее знали?

Кловин кивнула и посмотрела на свои окровавленные ладони. Ее ноздри шевельнулись, как будто она принюхивалась к чему-то.

– Именем Святой инквизиции вы поедете со мной…

Женщина подняла на монаха покрасневшие глаза, и улыбка скользнула по ее губам.

– Кто хозяин этих земель? Я требую правосудия.

– Барон Рэндальф фон Франц.

Путница вздрогнула и опустила голову.

Истошный визг разнесся на весь трактир. Зазвенела разбитая посуда.

Путница вскочила с лежанки и обернулась.

– Господи Иисусе! – пробормотал монах и отступил в коридор.

Вместо женского тела, на шкуре шипя и пенясь растекалась омерзительная лужа слизи, в которой плавали остатки волос и кровавые сгустки.

– Ведьма, держи ведьму! – трактирщица зашлась в крике, тыча в странницу толстым пальцем.

– Никому не двигаться! Именем барона, судьи и господина этих земель, вы последуете за нами! – на пороге, лязгая доспехами, возникли двое мужчин в серых суконных плащах. Звеня шпорами, они прошли в комнатушку, отчего в ней сразу же стало тесно. Оглядев залитую липкой дрянью шкуру, они осторожно свернули ее и велели отнести в повозку. Потом взяли женщину под руки и повели вниз.

Один из них обернулся.

– Святой отец, вам придется поехать в замок. Именем барона.

Он перевел тяжелый взгляд на трактирщицу и ее растерянного Гаспара:

– Будете болтать – язык отрежу. Отдайте клинок.

Мужчина затряс головой, как лошадь, и секунду спустя кинжал, похожий на звериный клык, перекочевал в руки стражника.

Они ушли.

С улицы донеслись скрип повозки и цоканье копыт.

Трактирщица с ужасом смотрела на испачканную солому с опустевшей лежанки да на небольшую лужицу воды, в которую превратилась натекшая с покойницы кровь.

Глава 22

Согласие

– Это меняет дело. Это в корне меняет дело, – тучный мужчина, облаченный в черную рясу, с отделанным эмалью крестом, бросил на собеседника короткий взгляд. Говорил он немного в нос, и от этого речь его звучала невнятно. К тому же он имел привычку странно растягивать некоторые слова, отчего собеседники то подозревали в его речах неуместную иронию, то обвиняли его в принадлежности к виноватому во всем народу.

– Да, отец Виталий. Мне с самого начала казалось, что развязка ждет нас в Москве. И поездка дьякона не так уж и уместна, учитывая его недисциплинированность.

– Ну, вы уже и в волюнтаризме нашего бедного семинариста обвиняете, – из-под тяжелых набрякших век издевательски сверкнули выпуклые глаза.

«До чего же все-таки отец председатель смахивает на пекинеса», – подумал про себя собеседник в такой же черной рясе, правда фигурой в пику первому – высокий и худощавый. В отличие от брюнета отца Виталия, его голову венчали вьющиеся седые локоны, зачесанные с высокого лба. «Может, и еврей, а уж выглядит как татарин. И борода не Ааронова», – при этих, вовсе недостойных секретаря, мыслях, протоиерей Викентий отчего-то развеселился и посмотрел на отца Виталия со встречной издевкой.

– Это вам не Ксения Собчак, – отчего-то обронил он, видимо намекая на какую-то давнишнюю историю. У семинариста, между прочим, отец в неканонизированных святых ходит, а брат – преосвященный. Этих Тимофеевых в каждой епархии по штуке.

– Значит, по-братски, так сказать, и разберутся, – отец-председатель тяжело повернулся на стуле, отчего тот жалобно заскрипел. – А другого тот бы к себе и не подпустил.

– Куем, стало быть, кадры? Пополняем ряды, так сказать? В лучших традициях этих стен? – отец Викентий обвел подбородком недавно отремонтированную приемную Отдела по международным контактам и сообразил, что допустил вырваться недопустимому. Теперь внезапно замолчать означало выдать испуг, а этого он позволить себе не мог. Хотя, что и говорить, испугался. При нынешнем – не то что при давешнем. Фонд «Согласие» негласно правил бал, или, выражаясь профессиональными жаргонизмами, сослужил у престола. Но по старой диссидентско-интеллигентской привычке остановиться Викентий уже не мог.

– Вы бы хоть бюстик Никодима куда сдвинули, – зачем-то добавил он и посмотрел в потолок.

Отец Виталий поднял собачьи глаза, припухшие и обведенные темными кругами, что выдавало в нем хронического почечного больного.

– А зачем? – и вдруг весело хмыкнул: – И что Собчак? Собчак – она тоже человек. А отчего не позвать человека? Как заблудшую овцу, – отец Виталий тоже развеселился.

– Вы бы еще балерину эту позвали.

– Можно и балерину, – беззаботно согласился председатель. Лишь бы голая не снималась да короткие юбки не носила. Да ладно тебе, отец, будет у нас и благорастворение воздухов теперь, и…

– Плач и воздыхание, – секретарь вздохнул и, взмахнув шелковым рукавом летней рясы греческого фасону, откинул со лба волосы.

– Душно у тебя.

– Да кондиционер сдох, паразит. Как лето – так одно и тоже. А тут еще дым и сера.

– Да-а, дым – это сила, – пресс-секретарь вздохнул и промокнул лоб. – Так что с дьяконом?

– Предлагаю рукоположить. «Аксиос» и дело с концом. У священника другие проблемы, да и после сорокоуста уже будет не до этого. Если женится… То и ходу ему не будет – ни вперед, ни назад.

– Мне кажется, это разумно, но теперь с этим не так быстро. Кандидаты ждут своей очереди… Да и невесты у него вроде нет. Когда ж ему успеть пожениться? И не в монашеском чине он.

– А мы поспособствуем. Или целибатом пойдет. Церкви нужны верующие священники.

– А как же его… м-м-м… миссия?

– Будем считать выполненной. Вернется же он когда-нибудь обратно? – в словах председателя снова мелькнула неуловимая издевка, и отец Викентий опять невольно сморщил нос. – А вот вернется, мы его и накроем… епитрахилью 82.

Отец Викентий вздохнул и автоматически поправил:

– Омофором 83.

– Да хоть фелонью 84. По крайней мере, мы будем в курсе произошедшего там. В отличие от тех, кто… Ну да.

– Мне кажется, вам надо сформулировать ваши позиции. Что делать дальше и все такое.

– Вопросы догматики?

– Скорее, тактики. Если он тот, кого так долго они… выводили, то, возможно, равновесие нарушится. Надо связаться с Ватиканом. Нужно быстренько скоординироваться. У них там еще бо́льшие проблемы.

– Да какие там проблемы окромя педофилии и женщин-епископов?! Нам бы их заботы.

– Может, не надо? – отец Викентий брезгливо дернул носом.

– Я намерен все-таки дождаться семинариста. Что-то мне не совсем все ясно. То ли врет кто-то, то ли что-то недоговаривает. Но я почти уверен – почти, ибо «всяк человек ложь», – я почти уверен, что от него-то я услышу правду.

– Что ж, тогда я доложу, что вы контролируете ситуацию.

– Правильнее будет сформулировать так: «Я слежу за ситуацией».

Отцы улыбнулись друг другу и одновременно поднялись из-за стола.

Монастырь в центре Москвы плавился от зноя. По монастырской площади, изрыгая аккуратные черные тучки перегоревшей солярки, ездил миниатюрный экскаватор, управляемый бойкими, покрытыми копотью таджиками. Жаростойкие неутомимые труженики сновали вокруг, то и дело ловко выскакивая из-под самого ковша. Обнаженные по пояс коричневые существа в касках лоснились телами и дробили двор перфораторами. Неподалеку томился черный лимузин. Клирик осторожно переступил через взрытую плитку и чадящие кучки асфальта и устремился к машине. Прежде чем нырнуть в услужливо открытую коротко остриженным, но бородатым молодым человеком дверцу, отец Викентий поднял голову вверх и, прищурившись на солнце, сузившееся до тарелки в дыму от горящих вокруг столицы лесов, оглядел невысокий особнячок с неброской латунной табличкой. Во взгляде его отразилась целая гамма чувств, после чего он, откинув длинные рукава рясы и подобрав ее полы, исчез в прохладном чреве машины.

Глава 23

Подземелье

Я нырнул за стариком Ибрагимом в какой-то узкий проход между заборами, потом пересек замусоренный двор и остановился у запертой двери, покрытой причудливым кованым узором.

– Нам туда? – я кивнул в сторону двери. Мне не нравилось, что я не владею ситуацией и что меня перемещают по лицу земли, как багаж.