Сердце бройлера - Виорэль Михайлович Ломов

горлышко показало не Тургай или Троицк, а именно Нежинск. Семен несколько месяцев облапошивал на вокзале в Чите простаков, вертя бутылочку, пока его не привели в чувство конкуренты.

Был ноябрь, не лучший месяц для охоты к перемене мест, но Семен знал, куда ехать. С вокзала он сразу же подался в общежитие табачной фабрики, где работала его мать. Мать обещала устроить его экспедитором. Она хоть сама и была из «простых», но много лет состояла членом профкома. Чего тогда не сделала себе квартиру? Мыкается по частникам да углам. Неприспособленная она у него! Дура, словом. Его даже поднять на ноги не смогла. Отвезла десять лет назад к братьям. Те «воспитали»! Ладно, это отрезанный ломоть. При должности экспедитора (а у него уже был опыт) можно в поездках накручивать неплохие «бабки».

***

В городе ночью, похоже, был дождь, а с утра ударил мороз, покрыв асфальт ледяным панцирем. Прохожие елозили на переходах, машины еле тянулись, остерегаясь столкновений. Гудки, выхлопные газы, шум, галдеж. Все это в первые минуты неприятно ударило по мозгам, но Борисов тут же успокоил себя: цивилизация! Он ведь ехал в цивилизацию. И попал.

Автобус выехал на вогнутый мост через один из рукавов Нежи. Обледеневший мост уходил в туман и там таял, как сахар. Автобус стал медленно спускаться, и тут его развернуло и закрутило вниз. Автобус прокрутился несколько раз, как бутылка, и завис над пустотой передними колесами. «Докрутилась бутылочка!» – подумал Семен, лихорадочно соображая, что делать. Он давно бы уже вылетел в окно, но возле окна сидел какой-то парень и невозмутимо взирал на переполошившихся пассажиров. Семена удивила выдержка этого человека, и он сам немного успокоился. Хотя автобус не просто завис, а покачивался над пропастью. Многие пассажиры были близки к отчаянию. На многих было жалко смотреть. Парень же справа ничуть не изменился в лице. Мало того, он даже чуть пренебрежительно улыбнулся, чем поверг Семена в оторопь.

– Тебе чего, не было страшно? – спросил Борисов, когда они благополучно и, как считал Семен, чудом спаслись от явной смерти. Все потихоньку выбрались из автобуса и пересели на более надежный трамвай.

– Мне было забавно. Забавно наблюдать, как люди суетливо хотят избежать судьбы. Суета губит людей.

– Ты всегда, что ль, такой?

– Какой?

– А вот такой.

– Приехал откуда-то? – указал парень на сумку.

– Да, на табачную еду.

– Через одну будет.

– Знаю. Я тут жил когда-то…

Через несколько дней Борисов встретил парня в магазине, потом в Доме культуры, и они познакомились. Семен хотел было представиться опять Григорием Котовским, но, глядя новому знакомому в темные спокойные глаза, неожиданно для себя произнес:

– Семен.

– Сергей, – представился тот.

Фамилии не назвали, ну, да оно и лучше. Мало ли что, подумал Борисов. А так, познакомились и познакомились, не так, чтобы для дружбы, а на всякий случай. Как знакомятся попутчики или отдыхающие в санатории.

Мать болела и, оказывается, уже год не была членом профкома. Так что с экспедиторством ничего не вышло.

– Ты не отчаивайся, – сказала она. – Мне Василий Игнатьич обещал помочь.

– Чего ж звала тогда? – не удержался Семен.

– Да соскучилась я по тебе, сыночек, – заплакала вдруг мать и попыталась обнять сына, но тот взял ее за руки и не позволил сделать этого.

– Надо было сразу сказать, что ни черта не сможешь. А то, здрасьте, сорвала с места!

– Да уж какое там у тебя место, Сеня!

– Какое никакое, а мое! Ты, кстати, меня устроила. На «воспитание»!

– Ты меня теперь всю жизнь попрекать будешь? – заплакала мать.

– Не буду, – буркнул Семен. Ему на мгновение стало жаль ее, но он тут же ожесточенно подумал: «А кто пожалеет меня?» – и вышел, хлопнув дверью.

Зима, а потом и весна, пролетели быстро. Как и все, что идет в этом проклятом городе. Случайных заработков едва хватало на жизнь. Настал июнь. Семен стал подумывать, не вернуться ли ему в деревню, но город, хоть и чужой такой, засосал. Шлюшек пруд пруди.

Борисов зашел в пивбар. Увидел там Сергея. Подошел к нему с пивом. Сергей узнал его, кивнул на место рядом с собой, снял кожаный пиджак со спинки, перевесил на свой стул.

– Чем занимаешься? – спросил Сергей и протянул Семену воблу.

– А-а, ничем. Думал, экспедитором устроюсь, хрен! Мать подвела. А ты?

– В институте.

– Учишься?

– Закончил уже, – усмехнулся Сергей. – Я за два с половиной года его закончил. Работаю. Математиком.

– У-у! Математиком? Платят мало? А у меня всегда по арифметике нелады были… Родители помогают? – указал Семен на кожаный пиджак.

– Да нет, сам кручусь. Туда-сюда. Купи-продай, словом. Чтоб деньги не считать.

Семена сразу осенила мысль:

– Что если нам с тобой, Сергей, заняться этим, бизнесом! – он рассмеялся. Как-то непривычно в его устах прозвучало это такое чуждое для всего его уклада жизни слово. Сергей внимательно посмотрел на него.

– А что ты можешь предложить? Дела-то у тебя, гляжу, швах. Бизнес предполагает первоначальный капитал. По Марксу. Деньги или товар. Есть такой? А?

– Есть, есть товар! Хороший товар! Много товару! – возбужденно заговорил Семен. Как это он раньше сам не догадался об этом? Ведь так просто! – Просто до упора. Едем в мою деревню. Под Читу. У нас там барахла всякого, хоть жопой ешь. Деревенские за бутылку телевизор или пуховик готовы отдать. Наберем – и сюда. Крутнемся. Бабки нормальные будут!

– Откуда телевизоры-то, сами, что ль, мастерят? – насмешливо спросил Сергей.

– Грабят. Поезда из Китая идут. Вот и грабят.

– Что? Прямо-таки грабят? Как в гражданскую? – не поверил Сергей.

– Не знаю, как в гражданскую, а грабят почище, чем в гражданскую. КАМАЗ подгоняют и грабят. По Марксу.

– Средь бела дня?

– А как еще? Поезда больше днем идут. Да ночью и не видно, чего брать.

– Что-то не верится.

– Не верится? Поехали. Поехали-поехали! Сам увидишь.

– За твой счет.

– Лады!

– В июле поедем. Потерпишь? Отпуск у меня в июле будет. А сейчас не отпустят.

– Заметано! – Семен с наслаждением, не отрываясь, выпил кружку пива. – А-а, мне бы еще папеньку, сволочугу, найти.

– А что так?

– Да мать, помню, в детстве все уши прожужжала: поэт, твой папенька, поэт!

– Может, так просто, шутила? Для красного словца?

– Да нет, на полном серьезе жужжала. Поэт Гурьянов! Поэт Гурьянов! Кто такой? Пушкин – знаю кто, а Гурьянов – кто такой?

– Есть такой, – сказал Сергей. – Довольно-таки известный. Не знаю, не читал, но говорят, что неплохой.

– Мне бы увидеться с ним. В глаза поглядеть.

– А если не он твой отец?

– А вот бы сразу и увидел.

– Ты где живешь-то?

– А что?