Револьвер для адвоката - Майкл Коннелли

– Мистер Фулгони, я хочу установить точное время подачи вашего ходатайства в отношении Гектора Мойи. Вы подали иск и выписали повестку Глории Дейтон в начале ноября. Я прав?

– Да.

– А ее убили в ночь с одиннадцатого на двенадцатое. Верно?

– Точная дата мне неизвестна.

– Зато известна мне. Утром двенадцатого ноября Глория была мертва. И в следующие пять месяцев ничего по делу не происходило. Так?

– Повторяю, точная дата мне неизвестна. Возможно, что так.

– А почему вы ждали апреля этого года, чтобы продолжить работать по делу и вручить повестку агенту УБН Джеймсу Марко и еще некоторым людям? Что спровоцировало такую задержку, мистер Фулгони?

Фулгони покачал головой, словно не знал ответа.

– Я просто… просто вырабатывал план. Понимаете, иногда судебный процесс затягивается.

– Или вы внезапно осознали, что если Гектору Мойе Глория Дейтон нужна была живой, то, возможно, существует кто-то еще, кому была выгодна ее смерть?

– Нет, не думаю, что…

– А вы не боялись, мистер Фулгони, что своим ходатайством открыли клетку с тиграми и сами можете оказаться под угрозой?

– Нет, не боялся.

– И никто из правоохранительных органов вам не угрожал, не просил затянуть или вообще прикрыть дело Мойи?

– Нет, никогда.

– А как отреагировал в апреле на повестку агент Марко?

– Точно не знаю. Я там не присутствовал.

– А он вообще исполнил предписание явиться? Он давал вам письменные показания?

– Пока нет.

– Может, он лично вам угрожал, если вы и дальше будете заниматься ходатайством?..

– Нет, не угрожал.

Пора. Я поднял голову на судью и сообщил, что у меня больше вопросов нет.

32

Форсайт продержал Фулгони на трибуне целых полтора часа. Полтора часа жесткого перекрестного допроса. И если я временами делал так, что молодой адвокат казался глупым, то обвинитель заставил его выглядеть полным идиотом.

Я использовал юного Фулгони, чтобы занести в протокол несколько ключевых моментов. Форсайту оставалось надеяться лишь на то, что, подорвав доверие к свидетелю, удастся подорвать доверие к его словам. Он должен был обернуть все так, чтобы присяжные полностью списали со счетов показания Фулгони.

К концу этих полутора часов Форсайт почти приблизился к завершению своей задачи. Фулгони вымотался. Одежда казалась помятой, поза – скукоженной, и отвечал на вопросы он односложно, соглашаясь почти со всем, что обвинитель предлагал в форме вопроса. Стокгольмский синдром во всей красе: мальчик пытался угодить своему захватчику.

Я старался вмешиваться и помогал где можно, протестуя. Но Форсайт искусно гнул свою линию, и один за другим мои протесты отклоняли. Наконец в четыре пятнадцать все закончилось. Фулгони отпустили, и он покинул свидетельскую трибуну с видом человека, который, несмотря на свою профессию, по доброй воле в зал суда больше ни ногой. Сделав шаг назад к ограждению, я шепотом попросил Сиско, сидящего в первом ряду, сходить и проверить, чтобы молодой Слай не ушел. Мне еще нужно было с ним поговорить.

Судья распустила присяжных по домам и отложила суд на день. Затем пригласила меня и Форсайта в свой кабинет, чтобы составить вызов в суд, который, мы надеялись, помог бы доставить Джеймса Марко. Я сказал Лорне, что это ненадолго, и попросил ее спуститься и вывести машину с подземной стоянки, где она оставляла ее по утрам.

Форсайта я догнал уже в коридоре, который вел из зала суда в кабинет судьи.

– Прекрасно уделал свидетеля, – сказал я. – По крайней мере, теперь у Фулгони есть опыт в суде.

Форсайт, развернувшись, подождал меня.

– Я? Это ты начал. А он, между прочим, твой свидетель.

– Принес жертву богам вины. Без этого никак.

– Уж не знаю, что ты надеешься получить, эксплуатируя версию с Мойей, но, Майк, это не прокатит.

– Посмотрим.

– А что делать с именами в новом списке? У меня, между прочим, дети. Хотелось бы провести вечер с ними.

– Так отдай все Лэнкфорду. У него времени – вагон. Своих-то детей, подозреваю, он съел.

Когда мы входили в комнату, Форсайт смеялся. Судья уже сидела за столом, повернувшись к стоящему сбоку компьютеру.

– Джентльмены, давайте поскорее покончим с этим и успеем домой до пробок.

Через пятнадцать минут я уже шел через зал суда. Лего выписала вызов, который на следующее утро доставят в офис УБН. УБН предписывалось объяснить причину, почему агент Джеймс Марко не сможет явиться в суд к десяти утра в среду. Итак, либо Марко, либо адвокату УБН придется прийти. В противном случае судья Лего выпишет судебный ордер на арест Марко, и все станет намного интереснее.

Сиско и молодой Слай сидели рядышком на скамеечке в коридоре. Один из ребят Мойи занял скамейку напротив, другой потащился за Лорной, когда она спустилась за машиной. Подойдя к скамейке, я обратился к молодому Слаю. Сказал, что я чрезвычайно ценю ту помощь, которую он оказал по делу моего клиента. Сказал, что все еще с нетерпением жду, когда мы начнем с ним работать по делу о ходатайстве в федеральном суде.

– Я не ошибался на твой счет, Холлер, – ответил он.

– Когда это?

– Когда сказал, что ты – козел.

Он поднялся, чтобы уйти.

– Именно козел.

Мы с Сиско смотрели, как он зашагал к людям перед лифтом. Есть положительный момент в том, чтобы задержаться в здании суда допоздна – толпы редеют, и ожидание не так напряжно. Фулгони зашел в лифт и исчез.

– Милый мальчик, – произнес Сиско.

– Тебе надо пообщаться с его отцом, – кивнул я. – Тот еще лучше.

– Хотя не стоит на него наговаривать, – заметил Сиско. – Такой орел!.. Может, когда-нибудь придется на него работать.

– Пожалуй.

Я протянул ему копию распоряжения судьи. Сиско развернул документ и пробежал глазами:

– Да там этой бумажкой просто подотрут свой зад.

– Возможно, но это часть игры. Итак, на всякий пожарный, надо подготовиться, вдруг в среду объявится Марко.

– Ладно.

Мы встали со скамейки и направились в сторону лифта. Вслед за нами пошел и парень Мойи.

– Поедешь в лофт? – спросил я Сиско.

Наша команда собиралась каждый день после суда. Мы обменивались информацией, общались и совместно искали решения для дня грядущего. Так мы делились удачами и поражениями. Сегодня, на мой взгляд, удача нам скорее улыбнулась, чем нет. И встреча обещала пройти в хорошем настроении.

– Я приеду, – сказал Сиско. – Только сначала кое-куда заскочу.

– Ладно, давай.

Выйдя из здания суда, я прошел до Спринг-стрит и заметил «лексус» Лорны, припаркованный у обочины напротив двух «линкольнов», которые поджидали адвокатов из здания суда. Я прошел до тротуара, миновал «линкольны» и хотел открыть заднюю дверь машины Лорны, но затем решил ее не смущать. И сел впереди.

– Теперь, похоже, у меня есть «лексус» для адвоката, – заметил я. – Может, киношники снимут продолжение.

Лорна не улыбнулась.

– Едем в лофт?

– Да. Хочу удостовериться, что все готовы к завтрашнему дню.

Лорна резко рванула от обочины, даже не посмотрев в боковое зеркало, и ее тут же обматерил какой-то мотоциклист, которого она подрезала. Пару секунд я молчал, решая, заговорить с ней или нет. Когда-то мы были женаты. Правда, недолго. Я хорошо чувствовал ее настроение.

– Что происходит? Ты расстроена.

– Все нормально.

– Нет, не нормально. Поделись со мной.

– Зачем ты заставил Сильвестра-младшего ждать тебя после суда?

Я прищурился, пытаясь уловить связь между тем, что заставил ждать Младшенького, и ее плохим настроением.

– Не знаю, наверное, хотел поблагодарить за дачу показаний. День для него выдался тяжелый.

– И кто в этом виноват?

Тут до меня дошло: ей было жаль Слая.

– Слушай, Лорна, этот мальчик – полный профан. Мне требовалось это показать, иначе я сам выглядел бы таким же болваном, когда Форсайт разбил бы его наголову. В один прекрасный день он мне скажет за это спасибо. Лучше он получит свою порцию дерьма сейчас, чем потом в ходе работы.

– Не впечатляет.

– Кстати, знаешь, Эрл никогда не дул мне в уши всякую хрень, как вести дела.

– И посмотри, что с ним стало.

Словно в спину удар.

– Ты на что намекаешь?

– Ни на что.

– Да ладно, Лорна, не надо мне нотации читать. Думаешь, я не достаточно корю себя за это?