Револьвер для адвоката - Майкл Коннелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какую же реакцию вы ждете от суда? – пожала плечами Лего. – Позволить вам делать голословные заявления? Не дождетесь, мистер Холлер.
Я стал кивать еще до того, как она закончила.
– Прекрасно понимаю, ваша честь. Надеюсь, прямой приказ явиться, исходящий от вас, и содействие со стороны обвинения помогли бы обеспечить явку агента Марко в зал суда.
Лего перевела взгляд на Форсайта, изумленно подняв брови. Теперь настал его черед.
– Ваша честь, я совершенно не возражаю, – отреагировал он. – Если придет агент Марко, он просто опровергнет эти нелепые намеки. Слово заслуженного агента против слова какой-то шлюхи…
– Мистер Форсайт! – оборвала его судья, забыв про шепот. – В моем зале суда будьте добры проявлять больше уважения и следовать правилам приличия.
– Прошу прощения, ваша честь, – быстро произнес Форсайт. – Проститутки. Я хотел сказать, что в конце концов придется делать выбор между словом агента и словом проститутки. В таком случае обвинение не беспокоится за результат.
Самонадеянность стороны обвинения – смертный грех, когда речь идет об уголовном суде. Я впервые наблюдал ее проявления у Форсайта и понимал, что, возможно, еще до окончания процесса ему придется взять эти слова назад.
– Хорошо, давайте продолжим, – поторопила судья. – Дневной перерыв сделаем на пятнадцать минут раньше и составим предписание для явки в суд.
Мы вернулись на свои места, и я взглянул на Фулгони, который ждал меня на свидетельской трибуне. До сих пор ему удавалось проявлять невозмутимость, спокойствие и хладнокровие. Я же собирался все это разрушить и завести разговор о том, что мы не обсуждали и не репетировали во время подготовки к процессу.
– Мистер Фулгони, – начал я, – какую часть версии про подброшенный пистолет подтвердила Глория Дейтон?
– Никакую, – признался Фулгони. – Я выписал повестку, но Дейтон убили до того, как мы успели поговорить.
Я кивнул и посмотрел в свои записи.
– Как долго вы практикуете?
Такой крутой поворот застал юного Слая врасплох.
– Э-э, в следующем месяце будет два с половиной года.
– Вы раньше участвовали в заседаниях?
– В смысле, в суде?
Я чуть не прыснул от смеха. Если бы Фулгони не был моим собственным свидетелем, после такого ответа я бы его размазал. Сейчас мне требовалось лишь немного его потоптать.
– Именно, в суде, – сухо подтвердил я.
– Прежде никогда. Многие адвокаты считают, что не следует доводить дело до суда, и улаживают споры в досудебном порядке.
– Что ж, весьма похвальное мнение, мистер Фулгони. Но не могли бы вы объяснить присяжным, как так вышло, что вы, всего два года назад получивший диплом и никогда прежде не бывавший в суде, заполучили клиентом Гектора Мойю?
Фулгони кивнул:
– Ему меня рекомендовали.
– Кто?
– По правде сказать, мой отец.
– И как так получилось?
Фулгони бросил на меня предостерегающий взгляд, который означал, что я вторгаюсь на территорию, которую он считал запрещенной. В моем же взгляде явно читалось: «Ты сейчас под присягой. Ты в моей власти». Мне нужно было подтолкнуть его к ответу.
– Пожалуйста, расскажите присяжным, как получилось, что ваш отец рекомендовал Мойе обратиться к вам?
– Ну, мой отец заключен в ту же федеральную тюрьму, где сидит Гектор. Они друг друга знают, и отец послал его ко мне.
– Итак, вы, молодой неопытный юрист, подали ходатайство о выдаче постановления «хабеас корпус» в надежде аннулировать пожизненный срок мистера Мойи. Все правильно?
– Да.
– Потому что огнестрельное оружие, которое позволило вынести такой приговор, было ему подброшено.
– Да.
– И вы считали, что его подбросила Глория Дейтон, верно?
– Верно.
– Основываясь на рассказе Трины Рафферти.
– Верно.
– А перед тем как подавать ходатайство, вы изучали протоколы судебного заседания над мистером Мойей в 2006 году?
– Большую часть.
– А вы ознакомились с протоколом заседания, когда заслушивался приговор и судья вынес пожизненное заключение?
– Да, ознакомился.
Я попросил у судьи разрешение подойти к свидетелю с документом, который я зарегистрировал как второе вещественное доказательство. Это был протокол вынесения приговора Гектору Мойе от 4 ноября 2006 года. Судья дала добро, и я вручил документ Фулгони. Я уже открыл его на нужной странице и подчеркнул материал, который следовало зачитать присяжным.
– Что у вас в руках, мистер Фулгони?
– Протокол заседания, когда слушалось вынесение приговора в федеральном суде. Это пояснения судьи.
– Вы читали этот документ, когда готовились подавать ходатайство от лица мистера Мойи?
– Да.
– Ясно. Как звали судью?
– Почетный судья Лиза Басс.
– Не могли бы вы зачитать присяжным несколько фраз судьи Басс, которые я подчеркнул на этой странице?
Фулгони наклонился и стал читать вслух:
– Мистер Мойа, вы вели жизнь, полную преступлений, и достигли вершины в кровавом картеле Синалоа. Вы безжалостны и жестоки, в вас не осталось ничего человеческого. Вы сеете смерть. Вы и есть сама смерть. И мне несказанно повезло, что я могу сегодня вынести этот приговор и посадить вас в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Жаль, что нельзя сделать больше. Честно говоря, искренне сожалею, что к вам неприменима смертная казнь.
Здесь Фулгони остановился. Он не дочитал комментарии судьи до конца, но я рассудил, что присяжным хватит и этого.
– Хорошо. Итак, вы читали протокол вынесения приговора в прошлом году, пока готовили ходатайство от лица мистера Мойи. Верно?
– Да.
– Таким образом, готовя повестку Глории Дейтон, вы знали, что стоит за плечами мистера Мойи. Я прав?
– Да.
– Мистер Фулгони, а вам, как молодому неопытному адвокату, не приходило в голову, что вызывать Глорию Дейтон для дачи письменных показаний под присягой, когда вы, несомненно, спросили бы ее насчет того, подбрасывала ли она пистолет в номер Мойи, может быть опасно?
– Почему опасно?
– Мистер Фулгони, позвольте мне задавать вопросы. В настоящем суде так принято.
Со стороны присяжных раздались еле слышные смешки; я сделал вид, что ничего не заметил.
– Мистер Фулгони, неужели вы не осознавали, что, выписав повестку и указав в ней имя Глории Дейтон как человека, который подбросил пистолет в номер Мойи, вы подвергли ее огромной опасности?
– Именно поэтому я все засекретил. Информация не подлежала публичной огласке. Никто не знал.
– А ваш клиент? Он знал?
– Я ему ничего не говорил.
– Может, ему сказал ваш отец, который содержится в той же тюрьме?
– А какая разница? Он бы не стал ее убивать.
– Кто не стал бы?
– Гектор Мойа.
– Мистер Фулгони, вы должны отвечать на вопросы, которые задаю я. И так, чтобы не возникло недоразумений. Вы говорили или не говорили своему отцу, что опознали в Глории Дейтон женщину, которая, как вы считали, подбросила пистолет в номер Мойи?
– Да, отцу я сказал.
– А вы спрашивали его, не рассказывал ли он об этом мистеру Мойе?
– Да, спрашивал. Но это не имеет значения. Она была для Мойи билетом на волю. Он не стал бы ее убивать.
Я кивнул и, перед тем как продолжить, снова взглянул на свои записи.
– Тогда зачем вы спрашивали у своего отца, не говорил ли он ее имя мистеру Мойе?
– Потому что на первых порах я считал, что его могла подтолкнуть месть.
– А сейчас вы так не считаете?
– Нет. Чтобы выиграть ходатайство, Дейтон была ему нужна. Живой.
Я надеялся, что вариант развития событий, который я только что рассмотрел, был для присяжных очевидным. Пока я подсовывал идею незаметно. Хотел, чтобы они сами все поняли, а я в дальнейшем подкреплю догадки показаниями. Людям нравится доходить до всего своим умом.
Я бросил взгляд на скамью присяжных, на Мэллори Гледуэлл, и увидел, что она пишет что-то в блокноте. Лидер, на которого я рассчитывал, уловил эту тонкую грань. Я снова посмотрел на Фулгони. Отличный момент. Сейчас бы и закончить допрос. Но Фулгони сидел на свидетельской трибуне и находился под присягой. И я решил не упускать шанса и довести до сознания присяжных основную версию защиты.
– Мистер Фулгони, я хочу установить точное время подачи вашего ходатайства в отношении Гектора Мойи. Вы подали иск и выписали повестку Глории Дейтон в начале ноября. Я прав?