Старосветские убийцы - Валерий Введенский

– Федор Максимович, а если депешу срочную послать? Ночью фельдъегеря поедут, мигом в Смоленск доставят.

Терлецкий ухватился за идею:

– Пошлите! Принесите бумагу и перо, кто-нибудь!

– Сию секундочку, – отозвался Рухнов. Вот и повод в кабинет войти. Зайдя, Михаил Ильич увидел сидевшего за бюро Митю. Молодой человек вытаскивал из ящиков листки и быстро просматривал. Интересно, что он ищет? Завещание? Вексель? Что-то еще?

– Дмитрий Александрович, пары чистых листиков не найдется?

Митя недовольно обернулся, и Рухнов извиняющимся тоном пояснил:

– Федору Максимовичу для государственных нужд…

– Пожалуйста, пожалуйста, – смягчился юноша. – Возьмите с края.

– Благодарствую. – Взяв бумагу, Рухнов быстро вернулся в трофейную. Чуть самое интересное не пропустил.

– Ах ты, мерзавец! – Растоцкий подобрал брошенные Федором Максимовичем рисунки, долго рассматривал, не в силах поверить, что там изображена его любимая Маша! Не владея собой, Андрей Петрович схватил со стола бронзовый канделябр и метнул в голову юноши.

Тот успел уклониться, а запустить второй подсвечник Андрею Петровичу не дали подскочившие исправники. Тучин на миг испугался, но быстро принял свою обычную горделивую позу с чуть выставленной вперед правой ногой.

– Отвезли бы вы, Мария Андреевна, своего ненормального папеньку домой!

– Мой отец нормален! Это вы – сумасшедший! Как вы посмели такое рисовать?

Тучин пожал плечами.

– Не думал, что эскизы так вас заденут!

– Эскизы? – чуть не задохнулась девушка.

– Ну, конечно! К новой картине, "Страшный суд". Это будет шедевр! Он обессмертит и меня, а заодно и вас, Машенька. Я так долго искал, с кого бы написать блудницу!

Тоннер на всякий случай загородил Маше дорогу. Вдруг она снова бросится на Тучина! Вернее, Илья Андреевич в душе надеялся, что бросится и сама попадет к нему в объятия. Машенька долго молчала, а потом произнесла:

– Очень надеюсь, что Бог покарает вас за грехи раньше, чем вы успеете нарисовать эту картину. Поехали, папенька, время позднее! Маменька волнуется…

Илья Андреевич расстроился. Маша Растоцкая с каждой минутой нравилась ему больше и больше. В будущей жене Тоннер мечтал найти все сразу: и друга, и любовницу, и заботливую мать детям, и опору в трудную минуту. Маша казалась ему идеалом! Он решил завтра же к ней посвататься.

– Позвольте с вами – сейчас опасно на дорогах. – Митя вернулся в трофейную и подбежал к Маше. Она улыбнулась! И Митю словно в первый раз увидела: очень мил! И красив! Зачем она маменьку слушалась? Ну и ладно, что не богат. Богатый вон каким подлецом оказался!

– Спасибо, Дмитрий. – Маша снова улыбнулась. – С нами слуги, так что не беспокойтесь. – Девушка нежно взяла его за руку. – Увидимся завтра. Мы придем проводить покойных в церковь.

Митя просиял.

– Я буду ждать! До завтра!

– До завтра!

У Тоннера от ревности сжалось сердце, кровь прилила к голове, отчего доктор покраснел. Он осмотрелся, но никто, слава Богу, этого не заметил. Илья Андреевич застыдился охвативших его чувств: и любви к Машеньке, и ревности к Мите.

Растоцкие со всеми попрощались, лишь Тучин демонстративно отвернулся, сделав вид, что разглядывает портрет Северской. Сочин, захватив депешу, уехал следом.

– А вдруг Роос ожерелье украл? – предположил Рухнов.

Киросиров обрадовался:

– Значит, убийца Роос!

– А может, он и с Элизабет встретился здесь не в первый раз, – продолжал Рухнов.

– Ее зовут не Элизабет, – вдруг сказал Тучин.

От неожиданности все уставились на него.

– А как? – вскочил генерал. – Что ты, мерзавец, знаешь? Говори быстро!

– Будете оскорблять, ничего не скажу!

– Тучин, если вы что-то знаете, говорите, – приказал Терлецкий.

– Я не знаю, я вижу, и странно, что вы не видите. Посмотрите на портрет Ольги Северской. Теперь закройте глаза и вспомните Елизавету. Все понятно?

Генерал помотал головой:

– Ничего не понятно!

– Вашу Элизабет зовут Катя, Катя Северская! Посмотрите, как она похожа на мать!

– Катя? – Тоннер подскочил к портрету. Действительно, нос, губы, уши и форма черепа почти идентичны. Глаза другие, но что-то в дочери и от отца должно быть!

– Ну и что? – спросил генерал. – Мало ли кто на кого похож? Штабс-капитан Дериглазов на Бонапарта походил, пленные французы ему честь отдавали. Чуть не поплатился за такое сходство! Отстал как-то от корпуса, ехал ночью один, нарвался на платовских казаков. Хорошо не повесили, решили в Петербург как подарок императору отправить.

– Полностью соглашусь с вашим высокопревосходительством, – вмешался Угаров, – но мы с Михаилом Ильичом кое-какие документы нашли…

Денис рассказал о справках и тетрадочке поляка.

– Илья Андреевич, вы что-либо понимаете? – спросил у Тоннера Терлецкий.

– Пока нет, надо подумать…

– Да что тут думать! – вскричал Угаров. – Катю объявили умершей, чтобы заполучить ее состояние. Анна Михайловна насильно отвезла девочку в монастырь, к родственнице. Наверняка принуждали постричься…

– Имущество новообращенных монастырю достается? – уточнил Терлецкий у вышедшего после службы из покоев князя отца Алексея.

– Как правило, да, – ответил священник.

– Вот именно, как правило! – опять вскричал Угаров. – По документам ее могли постричь не как Екатерину Северскую, а как какую-нибудь крестьянку. А Катю объявить умершей…

– Как вы смеете обвинять тетушку в таких гнусностях?! – подскочил к Угарову Митя.

– Василий Васильевич семью разорил, имение отцовское проиграл, забыли? – не растерялся Денис. – А это поместье – лакомый кусочек, пять тысяч душ!

– Анна Михайловна не пошла бы ради денег на подлость…

Рухнов дружески обнял Митю:

– Ради денег люди мать и отца убить могут, а тут надо было всего лишь почти чужого человека в монастырь отдать. Можно сказать, и не злодеяние даже.

– Тетушка не такая…

– Дмитрий Александрович, дорогой! Стремление защитить дорогого человека – похвально, но древние советовали: начни с себя. Вот вы сами убьете человека из-за денег? – Рухнов заглянул Мите в глаза и повторил. – Из-за очень больших денег?

– Я? – испуганно спросил Митя.

– Вы! – с нажимом повторил Рухнов.

Митя затряс головой, вырвался и уже на бегу крикнул:

– Нет!

Он понесся по анфиладе к Анне Михайловне. Вдруг она пришла в себя? Как много ему надо ей рассказать, как нужен сейчас ее совет!

Все удивленно проводили Митю взглядами. Угаров продолжил:

– Из монастыря Катя сбежала. Достав семейные драгоценности из известного только ей тайника, села на корабль и познакомилась с Камбреме. Потом много лет мечтала вернуться сюда и отомстить.

– Стоп, Денис Кондратович, стоп! – прервал юношу Тоннер. – Катю в этих местах знали с детства. Вмиг бы разоблачили…

– Могли и не узнать, – сказал генерал. – Я вот троюродного племянника видел младенцем, а потом встретил через двадцать лет. Ничего похожего! Сами посудите: как в семипудовом лысом увальне узнать белокурого херувима?

– Гришка! – Тоннер громко позвал лакея.

Тот нехотя пришел из буфетной.

– Чего желаете?

– Ты Катю Северскую знал?

– Нет. Прежняя дворня с прежним князем в партизаны ушла, там и погибла. Анна Михайловна новых людей купила, и меня тоже.

– А вы, батюшка, знали Катю? – спросил Терлецкий у отца Алексея.

– Нет, в этот приход меня десять лет назад назначили.

– Вот вы, Илья Андреевич, не дослушали, – раздраженно сказал Денис, – а я хотел указать на человека, который точно Катю знал. Пантелей!

– Постойте! – вскричал Рухнов. – Он у ее первого мужа покупал вино. Значит, если Катя и Элизабет одно и тоже лицо, – значит, он тайну княгини знал с самого начала! Может быть, и из монастыря ей помог бежать.

– Не удивлюсь! – промолвил батюшка. – Староверы хуже иноверцев…

– Степан, Порфирий, приведите-ка негодяя, – распорядился Киросиров.

– Где он прячется? – поигрывая дубинкой, спросил Порфирий.

– Я покажу, – предложил Петушков.

Гришка посоветовал:

– Стучите посильней. Он в уши дряни напихал, чтоб не разбудили.

Подойдя к двери, Порфирий постучал дубиной. Ответа не последовало, да и ждал исправник недолго. Толкнул дверь мощным плечом – она оказалась не заперта.

Купец лежал на кровати; под ней в луже крови валялся маленький топорик.

Глава двадцать пятая

– Жить будет? – спросил Терлецкий. Доктору удалось остановить кровь и стянуть ниткой края рубленой раны. Сейчас он сооружал на голове несчастного купца гиппократову шапочку из бинтов.

– Не уверен, – покачал головой Илья Андреевич. – Чудо, что сразу не скончался! Рубани преступник в висок или по центру лба – и каюк!

– Но шансы есть? – осведомился Федор Максимович.

– Шансы даже у новопреставленных есть – в рай попасть. Били острием, если бы обухом, череп не выдержал бы и раскололся. Удар обрушился на теменную кость, а она достаточно крепкая, выдержала. Плохо, что по касательной рассечены мягкие ткани лица, здесь много сосудов. Но это, видимо, и спасло: кровь брызнула фонтаном, убийца решил, что дело сделано, и добивать не стал.