Вдох - Ева Кайгородова

Незаметно для себя, я вышла на любимый проспект. Он жил круглосуточно. Волна жителей города, спешивших на работу, схлынула, а их место заняли группы, пары и одиночные туристы со всего мира. Неутомимые гиды зазывали на прогулки по каналам и обзорные экскурсии. Гомон голосов очарованных путешественников и шум машин создавали отличную завесу, за которой можно укрыться от всех, оставаясь на виду. Я забрела в скверик и села на скамейку. Мне хотелось крикнуть мыслям: Стойте! Замрите! Не все сразу! Но после мгновенного затишья, это хаотичное движение возобновлялось снова.

Что происходит в моей жизни? За каких-то три дня, из которых я и половины не помню, она превратилась в бульварный нелепый детектив. Потеря сознания и памяти, смерть человека, который только и мог пролить свет, потому как сам был причиной всего… стоп. Выходит, что я теперь никогда не узнаю, что со мной произошло и где я была (и была ли?!) в эти выходные? Я пыталась уговорить себя. Ну, забыла и забыла. Никто об этом не знает и теперь уже не узнает. Но вдруг тогда случилось что-то настолько важное, что это изменит мою реальность? Гипноз! Ну, конечно! Я всегда хотела попробовать его на себе. Залезть поглубже. Того, что я знаю, мне явно не хватало для спокойного существования. Я натужно улыбнулась. Какой-никакой, а проблеск. Я чувствовала, как тиски, сжимавшие меня последние дни, немного ослабли. Дышать стало легче. Я вернулась к мыслям об Андрее.

События последних дней вывели его из разряда офисного друга в новую категорию, которой не было раньше места в моем мире. Загадочный, непредсказуемый, странный… вспоминая его последний взгляд, эту раскрывшуюся передо мной бездну, меня снова пробила дрожь, как от прикосновения к чему-то непостижимому, непознанному. Это не было взглядом человека. Это был лик пустоты и в то же время абсолютной жизни, это как… оступиться на краю вечности. Наверно поэтому его смерть не вызвала во мне боль потери. Ничего не зная о нем, я осознавала невозможность его смерти. Что говорили в офисе? Я начала блуждать в пелене сознания – что-то про спорт, горы… при слове горы мое сердце еле уловимо кольнуло. Занимался альпинизмом, упал со скалы. Разбился в субботу. Каким неприметным казался он раньше. И как все изменилось теперь.

Фрагменты материального мира возвращались на свои привычные места, мне тоже было пора. Надеюсь, мое исчезновение в этой сутолоке осталось не замеченным. Вернувшись в офис, я обнаружила, что времени прошло совсем немного и всеобщее волнение еще не утихло. Направляясь к своему рабочему месту, я прошла сквозь волну обсуждения, закинув для достоверности пару реплик, и скрылась ото всех за монитором. Запустила рабочие программы, электронный ежедневник, почту и пошла за ритуальной чашкой кофе, без которой рабочий день не считался открытым.

Садясь в кресло, я поднесла стакан ко рту, и так и застыла.

В списке писем, на самом верху насмешливо, как дерзкий парусник на бушующих волнах, качалось письмо от Андрея, датированное субботой.

Тема: Не прощаюсь <смайлик>

Глава 5

В начале 60-х годов в Америке происходило слияние крупнейших страховых компаний, сопровождавшееся среди сотрудников тревогой за будущее и раздражением от неопределенности. Это негативно сказывалось на производительности. Дабы разрядить обстановку, новообразованная компания обратилась к дизайнеру с заданием придумать символ значка, призванного улучшить настроение, мотивацию, и как следствие – эффективность своих работников.

Этим символом стало счастливое лицо – два овальных глаза и улыбка на желтом фоне.

Вице-президент одного из крупнейших строительных концернов города «ЭталонСтройСити» не смог сдержать смеха. В то время достаточно было пристегнуть работникам значок со смайликом, чтобы вернуть передовые показатели. Счастливые люди! А сейчас? Как вернуть работнику интерес и азарт? В какой-то мере грядущие перемены должны заставить человека трудиться еще усерднее. Но почему-то сейчас это не срабатывает. Все понимают, что близится нечто глобальное, и не хотят тратить силы напрасно. А приближать вероятность этого собственной безалаберностью они не боятся. Стоп! А почему я собственно волнуюсь об этом? Лицо вице-президента в одну минуту посветлело. Пусть все идет так, как идет. Пусть сотрудники продолжают срывать сроки, блуждать в цифрах, ошибаться в выводах. Это сейчас только кстати. Мне останется лишь нужным образом использовать их промахи.

Глядя на это красивое, мужественное лицо, озарившееся светом мысли, ни один, самый изощренный ум не смог бы угадать причин этого. Светло-карие с зеленоватыми прожилками глаза, конечно, вносили нечто демоническое в облик мужчины, но чертовщинка эта была скорее театральной, как будто он примеривал маску Люцифера для постановки пьесы. Она вызывала симпатию, интерес, но не чувство опасности. Прямоугольное лицо с решительной линией подбородка, сотворенной природой двумя смелыми штрихами, соединялось в еле заметную впадинку посередине. Излишне красивые, четко очерченные губы сглаживались слегка несимметричным носом. Когда же вы оказывались рядом с этим энергичным, привлекательным мужчиной, то неизменно ощущали уверенность и безоговорочную власть, которым не хотелось сопротивляться.

– Доброе утро, Петр Константинович! – Василина, личный помощник и правая рука первого заместителя президента порывом ветра ворвалась в это ранее воскресное утро, легко управляясь корреспонденцией и кружкой дымящегося кофе с корицей. Ее образ, учитывая выходной день, был непринужденнее обычного. Остатки вчерашних локонов беспечно лежали на плечах. Легкий макияж и рубашка песочного цвета, заправленная в джинсы, создавали ощущение домашнего уюта.

– Василина, привет! – Петр посмотрел на помощницу долгим взглядом.

Василину, в недавнем прошлом баскетболистку и выпускницу самого престижного университета города, Петр знал еще по альма-матер. Он тогда уже писал магистерскую диссертацию, появляясь в ее стенах крайне редко, а девушка заканчивала первый курс. Не заметить ее было невозможно. При росте метр восемьдесят, она обожала высокие каблуки и яркую одежду. Уверенность в себе сочилась из каждой клеточки, что оберегало ее от разного типа лодырей и недотеп. Любящие друзья порой журили ее, уговаривая быть теплее и приветливее с незнакомыми, иначе они все грозят так и остаться в этом статусе. Василина же только смеялась над их незамысловатыми попытками образумить ее и обоснованно указывала на их присутствие в своей жизни. А, значит, назидательно парировала она, нужные люди будут появляться без промедления. Потому как больше всего ценила Василина в людях смелость, порядочность и ум. И не умела идти на компромиссы в вопросах дружбы.

Тогда, семь лет назад, Петр хотя и обратил на нее внимание, но скорее братское. Ему импонировали ее дерзость, самоуверенность и юношеская категоричность в суждениях. И еще его умиляла ее незрелая сексуальность, откровенное, неуклюжее кокетство. На сверстников все это, должно быть, действовало как на юнцов вид обнаженной груди, но для Петра Василина была еще ребенком. Он пару раз пригласил ее на свидания, но было очевидно, что ей надо еще подрасти. Для него она была слишком простой. Защитив диссертацию, Петр исчез из ее жизни так же внезапно, как появился. Тем неожиданнее стало ее возвращение, особенно в таком качестве.

– Петр Константинович, мне продолжать работу с матрицей? – вопрос Василины вырвал его из дымки воспоминаний. Он сделал глоток ароматного кофе.

– Да, сегодня мы должны закончить ее свод. Остались невнесенными данные по направлению закупок и внутреннему аудиту. Как думаешь, успеешь? Сколько времени тебе понадобится на это? – Петр знал дословно, что она ответит. Во многом она была похожа на него. Ему нравилось угадывать… нет, угадывать – неверное слово, предвидеть ее ответы. И чаще всего он оказывался прав. Но, поскольку в ней были черты, не только не свойственные, но просто незнакомые ему, то иногда Василина его обескураживала. Не в этот раз.

– Аудит самый минимальный по объему, а закупки в меньшей степени функционально пересекаются с остальными направлениями, поэтому, думаю, до обеда управлюсь.

Василина стояла перед ним, старательно избегая взгляда, что было на нее не очень похоже. Возвышаясь на привычных каблуках, переплетя тонкие изящные руки и слегка теребя пальцы, она выдавала явное волнение. Ее что-то беспокоит. Но Петр не стал спрашивать о причинах. Свое участие и заинтересованность в судьбах других людей он демонстрировал предельно дозировано. Только в совершенно очевидных ситуациях, когда равнодушие может вызвать удивление. Василина справится со своей тревогой, какого бы рода она ни была.

– Ок, тогда можешь приступать.