Вдох - Ева Кайгородова

Приди к нему с таким дешевым трюком любой другой карьерист, Белозерцев даже разговаривать не стал. И работать тоже. Но это был Петр. И то, что он говорил, не было блефом. Он знал ему цену как никто другой. Евгений понял, что его откровенно и бесстыдно приложили. И, конечно, это не могло не изменить его отношение к Петру. Наряду с тщательно скрываемой завистью, появились настороженность и сдержанность. Он понимал, что его мужественное личико надо бы снять с доски почета, но его интеллект творил чудеса. А сам он не нуждался ни в чьей поддержке.

Но то, что произошло сейчас – это уже не просто раздутое самомнение. Белозерцев увидел дальновидного, абсолютно неуязвимого, хладнокровного гения. Это не человек – это операционная система. Андроид без чувств, эмоций и чести.

Умудренный сединами и богатым жизненным опытом мужчина, чувствовал себя беспомощным перед тридцатилетним выскочкой.

Утром следующего дня Василина занесла копию требования о созыве совета директоров, подписанного Белозерцевым с резолюцией Петру «Для работы». Он удовлетворенно хмыкнул.

Предлагаемая повестка заседания состояла из двух пунктов:

1. Рассмотрение антикризисной программы УК «ЭталонСтройСити».

2. Заявление о досрочном прекращении исполнения обязанностей единоличного исполнительного органа – президента УК «ЭталонСтройСити».

Ухмылка, в первое мгновение растянувшаяся до улыбки, в доли секунды превратилась в оскал, перерезавший лицо Петра на две рваные половины.

Сукин же ты сын!

Глава 8

Внезапно во мне обнаружились неисчерпаемые залежи энергии. Я не знала, откуда они проистекают, но каждое утро, просыпаясь от будильника, вместо того, чтобы уныло ерзать по простыням, уговаривая саму себя, что у меня нет лишних пяти минуточек, я отскакивала от кровати, как новенький, ярко-зеленый мячик от корта. Йога, бег, безвкусный, но полезный завтрак и даже уложенные волосы, стали моим ежедневным ритуалом. Во мне полыхала жажда деятельности, в которой как в топке моментально сгорало все: новые масштабные задачи, старые, вечно откладываемые мелкие вопросы, идеи, стремительно обрастающие скелетом осязаемости. Я радовалась каверзным заданиям и, вообще, любой возможности загрузить голову нестандартными вопросами. Даже в перерывах я не могла пить кофе или обедать, если перед глазами не лежали черновики проектов, инструкций и стандартов. Каждая минута после рабочего дня тоже была взята под контроль. Плавание до изнеможения, встречи с друзьями, лекции по психологии, мастер-классы, изучение испанского языка… время стало казаться ощутимой и ускользающей категорией, которой я не могла позволить просто так утекать сквозь пальцы. Я набивала его под завязку, как забивают антресоли в тесной квартирке.

Как-то, ближе к концу недели я заглянула к Леночке. Шефа в офисе не было, поэтому его надежная помощница, скинув под столом туфли и болтая босой ногой, безмятежно разглядывала что-то в компьютере. Я опустилась в кресло под углом от нее. Леночка лучезарно улыбнулась, предоставляя мне право заявить о цели своего визита. «Вот чего-чего, а улыбок ей не жалко».

– Красивое платье, мне кажется, этот цвет вам очень идет.

У меня был перерыв, и проходя мимо приемной, я вспомнила про один очень важный вопрос. Не зная, чем себя занять в ближайшие пятнадцать минут, повинуясь импульсу, я завернула к ней, но совершенно не представляла, как приступить к столь деликатному делу. Поэтому и выпалила первое, что пришло на ум.

– О-о-о, спасибо Анна! Я тоже думаю, что коньячный мне к лицу. Мне, вообще, идут сложные цвета. А вы кто по цветотипу?

– Ой, я уже не помню. Давно определяла. Хотя палитра, кажется, до сих пор где-то болтается.

– Очень полезная вещь. Вам бы лучше найти ее, – я поперхнулась собственным удивлением, а Леночка невозмутимо повернулась к своему экрану. На что она намекает, черт возьми! Ладно, обострять я не хотела, в конце концов, возможно, в ее словах есть доля истины.

– Вы думаете, что я неудачно выбираю цвета? – я превратилась в коллегу, неискушенную в вопросах стиля.

– Анна, нет, конечно! Что вы! Просто цвет – это довольно тонкая вещь. Все дело в нюансах. Оттенок может заиграть при минимальных усилиях, а может все испортить, несмотря на эффектность всего образа. Ну-у… это, знаете, как основа под макияж. Ее не видно, но если она неправильно наложена, то не спасут никакие румяна и реснички.

На этот раз мне показалось, что даже Лена не смогла скрыть смущения от собственных слов, бросив взгляд на мою пудру, размазанную ровным слоем по лицу. Я, похоже, позеленела. Как продолжать разговор, не представлялось совершенно, но до Леночки, к счастью, дошла неловкость ситуации и она решила ее исправить.

– А хотите, мы сходим к моей подруге? Она стилист. Для начала. Просто пообщаетесь, а потом сами посмотрите, интересно вам это или нет.

Деваться мне было некуда. Я чувствовала себя мымрой из старого доброго советского фильма. Приходилось играть по правилам.

– Э-м-м… хорошо, всегда хотела сходить к стилисту, – протянула я хотя, глядя на Леночку, не до конца была уверена в полезности её специалиста. Но, в данном случае, цель была другой и я к ней приближалась.

Пока я размышляла об этом, она успела поговорить с подругой, шепнув мне: «В пятницу в семь, да?», и, увидев мой кивок, подтвердила время. Поблагодарив Леночку, я поплелась обратно. Вернувшись к себе, обнаружила на экране мобильного пропущенный вызов. Разглядывая имя, я задумалась.

С Лешей мы познакомились пару недель назад на дне рождения Светки, моей подруги. По части причудливости и размаха в организации вечеринок, ей не было равных. Вдохновленная предыдущими успехами, на этот раз она замахнулась на вечную мистику – «Мастера и Маргариту».

За три недели до торжества мне на электронную почту пришло изящно оформленное приглашение, в котором сообщалось о времени и месте празднования, и список персонажей, из которых предлагалось выбрать образ. К письму предупредительно прилагалась глава из незабвенного романа. Конечно же, сцена бала у сатаны! Краткая приписка гласила, что Маргарита и Воланд уже заняты, а потому нужно выбрать из оставшихся. Недолго думая, я остановилась на Наташе, посчитав ее самой безобидной. Меньше всего мне хотелось шляться по парку ее усадьбы со стекающими с губ каплями крови или волоча за собой деревянную ногу. А я была уверена, что все гости подойдут к процессу ответственно. Никто не захочет выглядеть в глазах Светки посредственностью. Ее любили и немного побаивались. Беспроигрышная смесь.

Готовясь к маскараду, я решила пролистать роман. Дойдя до сцены бала, я поняла, что совершенно упустила одну «мелочь», а именно – что все дамы на балу были голые. Включая Наташу. Меня бросило в жар. Ну, Светка!.. Все-таки не студентки уже. Нам впору хороводы водить. С другой стороны… ладно, решила я, проявим фантазию, ведь за что особенно и любили Светку, так это за постоянные вызовы – и себе и другим. Как никто другой, она умела создавать ситуации, в которых можно выйти из обыденности и перенестись в другие миры.

Найдя шелк, идеально подходящий к цвету кожи, я сшила длинное струящееся платье. При ходьбе оно преломлялось и блики света создавали эффект стекающей по телу расплавленной карамели. Мой наряд представлялся мне беззастенчиво откровенным, однако, на поверку оказался самым пуританским. Остальные дамы, выдержанные в богатой палитре оттенков от молочно-белого до тропического загара, проявили большую изобретательность и достоверность. Трикотажные платья многих красавиц, вместо того чтобы что-то скрывать, вызывали абсолютно противоположный эффект. Но чаще всего костюмы представляли собой переливчатые перепонки, соединявшие абстрактный верх с номинальным низом. Мужчины были в восторге! Приехавшие в отутюженных смокингах, с театрально уложенными чубами, блестящие в своей идеальности, они терялись в этом многообразии прекрасных женских тел, плавающих в неоновом мерцании светлячков.

Я прибыла в числе первых гостей. Памятуя про вываливающиеся из камина гробы с трупами, мне было и тревожно и любопытно, как именно я попаду на бал. Но и я, и вся добрая сотня гостей, были вознаграждены за усердие. Подъехав к воротам усадьбы, я не увидела сначала ничего особенного. Однако, очутившись на территории, обнаружила живую изгородь, окружавшую дом с центрального входа и призванную, очевидно, защищать действо от посторонних глаз. Плотная, около трех метров в высоту стена из плюща, казалось, не имела ни начала, ни конца, ни просвета. Окинув ее взглядом, я увидела одинокий покосившийся фонарик, выглядевший не к месту понуро и жалко, как пугало посреди царского сада. Я решила, что у этого чудовища должна быть важная миссия и направилась к нему. Подойдя, я уткнулся в огромный клетчатый шнур для звонка, болтавшийся на изгороди, невесть откуда взявшись. Дернула за него, но не услышала ни одного звука. Потянув было руку снова, я замерла на месте от неожиданного скрипа медленно приоткрывшейся в живой стене калитки. Ох, такие штуки не для меня. Пройдя внутрь, я попала в темноту, которая постепенно начала обрастать контурами, напоминающими милый фамильный склеп.