Крест толкователей - Вадим Панов

В конце концов, лейтенант опустил взгляд и посмотрел себе на грудь. Куртка была разорвана и покрыта засохшей кровавой коркой. Лунин расстегнул пуговицу и запустил за пазуху руку. Очевидно, где-то в глубине, на теле его под мундиром, кровь свернуться еще не успела. Лунин достал руку и озадаченно посмотрел на свою ладонь. Она была покрыта кашеобразной кровавой массой.

В четвертой палате храп так и не прекращался. Ракитин лежал на спине и, не мигая, смотрел в пространство. Когда бессмысленность попыток уснуть стала уже совершенно очевидной, капитан решительно сел на кровати и безо всякого труда попал ногами в шлепанцы, стоящие на полу. Какое-то время Ракитин сидел неподвижно. Потом встал, вышел из палаты и осторожно прикрыл за собою дверь.

В кабинете дежурного судмедэксперта на диване происходила борьба. Сабуров громко пыхтел и наседал на медсестру, вцепившись в нее как клещ. Та сопротивлялась — без особенного, впрочем, усердия. Было очевидно, что медсестра не только крупнее Сабурова, но и гораздо сильнее его физически. Мгновениями казалось, что осажденный бастион вот-вот рухнет под напором безудержной страсти. Однако в самый последний момент верх над чувствами вдруг взял профессиональный долг. Вера Павловна столкнула с себя взмокшего Сабурова, вскочила с дивана и принялась застегивать верхние пуговицы халата.

— Не могу я так, Виктор Михалыч. — сказала медсестра. — Все-таки, их нужно поместить в холодильник.

Сабуров и медсестра быстрым шагом двигались по коридору. Полы их халатов развевались и касались друг об друга. Сабуров смотрел себе под ноги, не поднимая на Веру Павловну глаз.

— Чувство долга — это прекрасно, — мрачно говорил он. — Но вы не находите, что в иные моменты оно может быть попросту неуместным?

— Может быть, Виктор Михалыч, — задумчиво отвечала медсестра. — Может быть… Только вот на душе у меня неспокойно. Сердце стучит.

За несколько шагов до операционной они остановились, будто споткнувшись. Несколько секунд они молча смотрели на дверь. Одна из створок была полуоткрыта. Медсестра достала из кармана очки, раскрыла их и аккуратно поставила на переносицу.

— Я закрывала ее… — прошептала Вера Павловна. — Точно помню — закрывала.

Сабуров, стараясь не скрипеть створкой двери, медленно вошел в операционную. Следом за ним двинулась медсестра. Обе тележки по-прежнему стояли рядом и на своих местах. Однако, если одна из них все еще по-прежнему несла на себе мертвое человеческое тело, то другая теперь была пуста.

Сабуров повернул голову и посмотрел смазанный кровавый отпечаток ладони, проведенный по стене.

Вера Павловна, так же заметив на кафеле кровь, схватилась обеими руками за локоть Сабурова.

— Боже мой… — пробормотала она. — Вы же обещали мне, что не сбегут…

Сабуров механически вынул из кармана халата пузырек с нитроглицерином. Щелкнул пробкой и забросил одну из таблеток под язык.

Не отрывая взгляда от отпечатка, он сказал:

— Вера Петровна…

— Что, Виктор Михалыч?

Сабуров задумчиво наморщил лоб.

— Как вы сказали? Отъявленный шизофреник? В нашей практике возможно абсолютно все.

По длинному, обложенному кафельной плиткой коридору, двигался лейтенант Лунин. Он был во все той же искромсанной куртке, грудь которой покрывала запекшаяся кровь. Движения его были недостаточно уверенны, и было ясно, что он не вполне осознает конечную цель своего маршрута. Люминесцентное освещение ложилось на его лоб, надбровные дуги роняли глубокие тени, делая лицо лейтенанта похожим на посмертную гипсовую маску.

Больничный коридор был заполнен полумраком. В самом конце он слегка рассеивался светом настольной лампы, стоящей на столе дежурной. Однако самой дежурной видно не было, и Ракитин оказался в коридоре в полном одиночестве. Капитан открыл окно и присел на край подоконника. Порыв ветра легко прошелся по его волосам, торчавшим из-под повязки в разные стороны. За окном, сквозь движение черных ветвей, виделись далекие редкие огни. Среди верхушек деревьев носился ветер. Во рваных облаках стремительно катилась куда-то маргариновая луна. Вдруг вдалеке кто-то взвыл — то ли шальная собака, то ли волк.

Лунин остановился перед какой-то дверью, обозначенной четким контуром света. Он толкнул ее и вошел внутрь. Это был туалет. В самом центре его ловко танцевала костистая старуха в пожелтевшем халате. В руках ее была швабра, которой она размахивала, как помелом. Наброшенная на перекладину рогожа била по кафелю с мокрыми шлепками.

Не обращая на старуху никакого внимания, Лунин подошел к умывальнику и дико посмотрел на себя в зеркало. В свою очередь, и старуха будто бы и не заметила появления лейтенанта — она провела по нему взглядом, как по неодушевленному предмету.

Лунин пустил воду и стал мыть руки, окрасив струю густым розовым цветом. Вытерев руки полотенцем, висящим на крючке, лейтенант расстегнул куртку, мундир и сорочку. В зеркале отразилась его безволосая, испачканная кровью грудь. На ней не было ни единой царапины.

Внезапно глаза лейтенанта остановились вешалке, стоящей в углу.

Лунин стянул с себя окровавленную куртку и аккуратно повесил ее на свободный крючок. На соседнем крючке висел белый халат. Не раздумывая, лейтенант снял его и накинул себе на плечи.

После метаморфозы, произошедшей с обликом лейтенанта, глаза старухи вдруг вспыхнули, как монитор, выведенный из спячки, и стали весьма осмысленными. Она выпрямилась, прислонила швабру к стене и сделала решительный шаг к Лунину.

Старуха пристально посмотрела лейтенанту в глаза и сказала громким мстительным баритоном:

— А ведь Пантелеев у нас не завхоз, товарищ военврач первого ранга.

— А кто же? — оторопел Лунин.

— Подлец и вредитель! — гаркнула старуха, уперев кулаки в бока. — Хлорки дал полведра! Нету больше, говорит! Куда ж он тогда остальную-то подевал, а?

Ракитин сидел на подоконнике, сцепив пальцы обеих рук на колене. За его спиной показался силуэт Лунина. Услышав звук чьих-то шагов, Ракитин обернулся. Мельком посмотрел на Лунина и, естественно, не узнал его в полумраке. Приняв его за одного из врачей, капитан вновь отвернулся к окну. Лунин остановился в шаге за его спиной.

— Не спится? — спросил он.

— Не спится… — не оборачиваясь, ответил Ракитин. — Ночь-то какая тревожная… Полнолуние, что ли?

Лунин бросил хмурый взгляд на луну.

— Вроде бы, оно, — с сомнением подтвердил он. — Как на улицу отсюда попасть? Не подскажешь?

— Лестница в конце коридора, — сказал Ракитин, не отрывая взгляда от луны. — Вниз по ней, а потом направо.

— Спасибо, капитан, — кивнул Лунин и двинулся в указанном направлении.

Когда Лунин уже доходит до конца коридора, Ракитин вдруг разжал сцепленные пальцы. Нога его упала с подоконника.

— Капитан?.. — растерянно переспросил он.

Ракитин встал и напряженно посмотрел Лунину вслед. Тот спускался по лестнице, погружаясь во тьму по пояс, по грудь, — до тех пор, пока не исчез в ней и вовсе.

По лицу Ракитина пробежала тень, — будто он попытался вспомнить что-то, но так и не смог. Несколько секунд Ракитин задумчиво стоял, всматриваясь туда, куда ушел Лунин. Затем вздохнул, захлопнул створки и защелкнул их на шпингалет.

Глава 4

Кафе на улице Мазарини было пустым, если не считать бармена Оливье, который натирал бокалы. Он стоял за стойкой и смотрел куда-то вбок и вниз. В нише, скрытой от глаз посетителей, прятался раскрытый ноутбук. По его монитору беззвучно гнались друг за другом животные из сериала «Том и Джерри».

Бармен взял со стойки очередной бокал, и в этот момент из динамиков компьютера раздался писк. Сработал агент почтового сервера. Поверх отчаянной гонки на мониторе лег запечатанный конверт с надписью на французском языке: «В вашем почтовом ящике одно непрочитанное сообщение»

Оливье поставил не дотертый бокал, подошел компьютеру и несколько раз щелкнул мышкой.

Затем он снял телефонную трубку и быстро набрал короткий номер.

— Мсье Жак? Доброе утро. — сказал Бармен. — На ваше имя пришло письмо. Хорошо, мсье Жак.

Оливье кивнул и положил трубку на рычаг. Затем взял бокал, подбросил его, посмотрел на просвет и вновь принялся его натирать.

Спустя несколько минут звякнул колокольчик входной двери. В кафе вошел мсье Жак, тщедушный мужчина лет шестидесяти. Подбородок его покрывала седая щетина, а кадыкастая шея была обмотана длинным вязаным шарфом. Мсье Жак подошел к стойке и остановился. Оливье поднял навстречу посетителю голову и улыбнулся.

— Как обычно, мсье Жак? — спросил бармен. — Двойной?