Скальпель и перо - Леонид Петрович Попов

земле свершить.

И горд за родину могучую,

Где довелось с тобою жить.

Готов во всех грехах раскаяться

Перед собой, перед людьми -

Сердца их настежь раскрываются.

Ты их в строку свою возьми.

И если стих не очень быстро дан,

Не никни светлой головой.

Уж я то знаю, как он выстрадан

И слит с народною судьбой.

Иди ж тропою неизведанной

Пускай она, строка, звенит.

Поэзии навеки преданный

И твой до гроба -

Леонид.

ИЗ ПИСЬМА ДРУГУ

Уже зима, как видишь, на носу.

Я вспоминаю вновь твою больницу,

Твой кабинет. И тихую денницу

Над окнами. И тишину в лесу.

Который год ты служишь на селе,

В глубинке той, родной и стародавней,

Где, как в Кижах – наличники и ставни,

Где добрый хлеб родиться на земле.

Где кряду, почитай, десятки лет

Ты хлеборобов на селе врачуешь,

В своей больнице днюешь и ночуешь,

Встречаешь голубеющий рассвет.

Завидую, по правде говоря,

Твоим заботам и твоим тревогам,

Полям, хлебам, просёлочным дорогам -

Страничкам твоего календаря.

Коллеги с доброй шуткой нарекли

Тебя – по праву – земским эскулапом.

Привет твоим ухоженным палатам,

Где пахари здоровье обрели.

Где эта дань тебе лишь по плечу -

Нести сельчанам радость исцеленья.

И тянутся соседние селенья

К тебе большому сельскому врачу.

И я, по правде, очень, очень рад,

Что ты теперь Заслуженный России,

Что вопреки годам, ты в полной силе,

Мой дорогой районный Гиппократ.

***

Э.Н.Дадиани

Спасительный рассвет тихонько близится.

И Герман здесь. Он жизнь отвоевал.

И ночь ушла девятым валом кризиса, -

Как говорится, – кризис миновал.

Недуга беспощадная материя

Ушла во мглу. И тихо, и сполна

Пульсирует височная артерия,

Дыхание – как нежная волна.

А ночь врача как подвигом отмечена.

Хвала ему нисколько не нужна -

Лежит спокойно молодая женщина

Уже в спокойный сон погружена.

А были ночи тяжкими, бессонными

И мирозданье было как в аду…

…И вот рассвет с больничными газонами.

Берёзы просыпаются в саду.

ВОЗОБЛАДАЕТ РАЗУМ

…И совершил рывок

В надлунный мир,

И подступил к везувиям.

Но что Везувий? -

Огненный плевок!

Он не сравним

С продуманным безумием…

Егор Исаев

Заря в рассветной поредевшей мгле

К излучине реки подходит близко…

Стою, спокойный, возле обелиска

И думаю о мире на Земле.

Я здесь прошёл через огонь и дым,

Через людские боли, скорбь и через

Седую смерть, которая ощерясь,

Во тьме чернела черепом пустым.

Сквозь свастику взирала на меня.

И на солдат, что шли во имя мира,

Да, именно! – Они во имя мира! -

В пучину шли металла и огня.

И верили -

Наступят времена! -

И, может быть, не в час один, не разом,

Придёт оно:

Возобладает разум -

На смену грому грянет тишина,

Наполненная радугой ветров,

Дождями,

солнцем,

пеньем птиц,

кипеньем

Металла для станков,

сердцебиеньем

Земли спокойной,

гулом тракторов.

И спелостью янтарно-восковой

Прозреют зёрна на волнистых нивах.

В людских глазах задумчиво-красивых

Мир отразится -

Вещный и живой.

Не будут знать грядущего творцы -

Ни злого рока, ни судьбы фатальной!

Ни взрывов бомб, ни койки госпитальной! -

Лишь строек рукотворные творцы.

И сгинет дух,

что над Землёй смердит

Останками коричневой заразы.

И канет в Лету гнилостный маразм.

И день придёт! -

Восторжествует Разум

Народов мира.

Разум победит.

КОНТУЗИЯ

Ударило!.. Рвануло многотонной.

И тишина… Как грохот – с высоты…

И вот уже стонавшие не стонут,

А в лютой жажде раскрывают рты.

И брызгами – перед глазами сразу

Круги, как золотые пятаки.

Лежу. И ставлю сам себе диагноз

С прогнозом: «Слава богу – пустяки…»

Смотрю: синеет небо над Россией!

В какую-то минуту забытья

До капельки всё вспоминаю я:

Зовётся в медицине «амнезией» -

Исчез во мгле кусочек бытия.

Забыл?!

Солдату делал перевязку!

Где край передний? Где КП? Где тыл?

Смотрю на зеленеющую ряску.

И понял, что не всё, не всё забыл!

И рад до слёз: качаются ромашки

У самого, как говорят чела!

По-деловому бегают букашки,

В цветке уже работает пчела!

А муравейник!

Суета, тревога -

Попорчены немного этажи.

Но весело: контуженных не много!

Вот черти! -

Исправляют блиндажи!

Не знаю – далеко ль до медсанбата?

Ещё разок качнуло шар Земной.

И бережно несут меня ребята -

Солдаты,

Забинтованные мной.

СВЕТ

ДАРУЮЩИМ

М.Л.Краснову

Рассвет поблек. Река мерцает мглисто.

Плывя, не вижу радуг на весле.

И вот пришёл я к другу окулисту

И говорю:

–Коллега, я ослеп.

Быть может, не совсем.

В душе – сквозная

Тоска-юдоль по красоте земной.

Пока терплю. Пока жена не знает,

И сам пока не знаю, что со мной.

Не вижу даль,

зарю,

траву колючую,

Росистый луг, куда хочу бежать.

Рассвета нет.

И по такому случаю

Пришёл к тебе консилиум держать.

Польщу:

–К тебе, к светиле – офтальмологу!

А он – светило – скальпелем звеня,

Сказал:

–Глаза беречь бы смолоду. -

И принялся обследовать меня.

Проверил он в своём обычном стиле

Глазное дно… И по глазному дну

Прочёл мои пути – перепетии:

Бессонницы, контузию -

войну…

И понял всё.

Мудрил насчёт прогноза,

Вертел очки, прищуривал глаза.

Затем по-свойски, нарочитой прозой,

Запанибрата вроде бы сказал:

Ну, антропос, нам хныкать не годиться,

Смотри оптимистичнее на жизнь!

Не кисни. А пока давай в больницу,

Ко мне – в глазное, батенька, ложись.

Уже не видя мир обетованный,

Я лёг в больницу. И в больнице той

Был начат бой с непрошеной, незваной,

Быть может с неизбежной слепотой.

Тяжёлый бой – не на живот, а на смерть.

Коллега мой кудесничал, ворча.

И стало ясно -

Слепота подвластна

Возвышенному замыслу врача.

Он был то злым, то ласково-шутливым

Ночами, днями памятной весны.

А я как будто так, со стороны

За вдохновенным наблюдал порывом.

В борьбе с какой-то схемой обветшалой

Порой казалось – он сошёл с ума…

Но нет! Не то! – Поэзия сама

В руках его, в душе его дышала!

И вот уже решающий момент

Он шёл – в который раз! – дерзая снова,

Почти на риск! Почти в эксперимент!

С согласья, разумеется, больного.

Ещё во тьме я открываю веки.

В огне моя пылает голова.

-Повязку снять!

Мне не забыть во веки

Пронзительно-тревожные слова.

Они звучат, как в величавом гимне:

–Сейчас…

увидишь…

светлые…

круги…

Спокойно, мой коллега…

Помоги мне…

Ведь я почти у цели. Помоги! -

И вот свершилось!

Надо мной спокойно

Струится воздух, свеж и ноздреват…

В какой-то миг всем существом я понял:

Весна! Я начинаю прозревать!

Она уже врывается в палаты.

И луч струной скрипичною поёт.

Не чудо, прозренье Иоланты -

Свершается. Прозрение моё!

Я вижу лица,

Буквы на таблице!

Я вижу даль.

Я вижу всё, что ближе.

Я вижу,

Как котёнок лапу лижет,

Изящно растопырив коготки!

Я вижу тень!

Строфу!

Обложки книжек!

И трепетную женственность руки!

Я вижу,

Как фонтан цветастый брызжет,

Я вижу,

Как бежит мальчишка рыжий,

Как девушка -

красивая -

спешит!

Как тополь пух серебряный пушит!

Как синий вечер изумлённо замер

За кронами светящихся берёз…

И щёлкаю я мокрыми глазами

От безупречных, от счастливых слёз.

За всё!

За день пронзительно – лучистый

И за рассвет, дымящийся и мглистый,

И за грозу!

За радугу над лугом,

Повисшую в закате полукругом.

За птичий взлёт над лесом поутру -

Пою ваш труд, коллеги-окулисты,

Пою земной ваш,

Лучезарный труд!

***

Огнём (во сне) из амбразуры дзота

Прошило балку, ослепило дол…

…И вот дышу я закисью азота.

Вливают внутривенно промедол.

И тотчас наступает невесомость.

Как некий космонавт я в ней плыву.

Плыву, плыву. Одолевает сонность.

(Всё это происходит наяву?)

Не блажь какая! Не души наитье!

А боль – хоть впору пой заупокой,

Хоть вой: коллеги! Чертушки! Спасите!

Они, коллеги, держат смертный бой.

И вскоре боль глубинная тупеет.

Мерцанья нет, но миокард дрожит.

Я думаю: чего же я успею,

К больничной койке надолго пришит?

Весь путь свой вспоминать я начинаю.

О как мне искупить свои грехи?

Кому пишу? Зачем я сочиняю

Свои исповедальные стихи?

***

Забыть…

Забыть?

Наоборот!

В висках кроваво

Бьётся полночь…

Ах, мне вернуться бы на фронт,

Чтоб оказать

Солдатам помощь,

Которые по этот день,

В течение десятилетий

Лежат, беспомощны, как дети

По эту ночь, по этот день.

Герои праведной войны,

Святые мученики века.

Над ними где-то светит Вега

Не нулевой величины.

Они без ног, они без рук,

С осколочно-разбитым зреньем

Живут в далёком озаренье

Своих друзей, своих подруг.

из литературных дневников Л.П.Попова, 1976