Восемь плюс один - Роберт Кормер

Однажды она обратилась ко мне через сетчатую дверь от комаров, когда я встречал выходящую к машине Халли.

«Ты знаешь, что ты делаешь?» — спросила она. Но это был не вопрос, а скорее, обвинение.

«Что?»

«Разрушаешь ее жизнь, ее привычки. Круглый год, каждую неделю ты являешься к ней, как Санта Клаус».

«Ты что, ревнуешь, или думаешь, что дитя время от времени не нуждается в какой-нибудь забаве?»

Она снова отпрянула, будто я шлепнул ее по щеке или просто поставил перед правдивым фактом, и почувствовал дуновение триумфа.

— Мы пришли, папа, — сказала Халли.

— О, Боже… — вскрикнул я, представ перед огромной и сложной машиной, возвышающейся над землей. Обычно, все аттракционы в луна-парках похожи друг на друга, но «Полет на Ракете» мне показался исключением: адский рев, клубы дыма и огненный дождь. Маленькие вагончики напоминали космические ракеты, в которых было по два или три сидячих места. Они с бешеной скоростью носились по рельсам, подлетая вверх и падая вниз, мотаясь из стороны в сторону и переворачиваясь вверх тормашками. Они взлетали на пятьдесят футов над землей и слетали оттуда, оставляя за собой в воздухе весь фейерверк. Можно было видеть, что вагончики движутся по замкнутому кругу, пламя — искусно освещаемые изнутри раздуваемые воздухом бумажные ленты, а дым — генерируется специальными устройствами, чтобы все походило на реальную феерию.

— Разве это не круто, папа? — спросила Халли.

Я захихикал в ответ моей маленькой застенчивой девочке, которой каждый раз приходилось набираться храбрости для того, чтобы прокатиться на роликовой доске.

— Ты не ведь туда не собираешься? — хотя аттракцион не выглядел столь уж устрашающим, как это казалось на первый взгляд, но взлет на пятьдесят футов меня настораживал.

— Все дети уже прокатились, — сказала Халли. В ее глазах загорелся вызов. — Если я не прокачусь, они подумают, что я… — она искала подходящее слово. — Трусиха.

Мой бедный, сладкий ребенок, который волнуется и переживает, рискуя столкнуться с монстром, чтобы доказать друзьям, что она не боится. Целый поезд ракетообразных вагончиков остановился на посадочной платформе. Из вагончиков с криками и вздохами начали выскакивать люди. Боль между глазами усилилась, а в животе снова начало закипать.

— Пожалуйста, папа…

«Покупайте Билеты!», — зазывал дежурный.

— О, Боже мой, как здорово… — ликовал парень, сошедший с рампы. Его рука обнимала невысокую белокурую девушку — обескураженную и возбужденную. Ее тело было настолько правильной формы, что я невольно прилип к ней глазами, и наши глаза встретились. Она была молодой, но в ее взгляде было нечто взрослое — древний код, который был расшифрован мною уже не одну тысячу раз.

— Папа, можно? — голос Халли балансировал на краю триумфа, интерпретируя мою внезапную озабоченность как уступку.

Я следил за блондинкой и ее другом. Они шли вдоль перегородки, отделяющей их от посадочной платформы, будто проверяя меня. Я был достаточно уверен, что наши глаза нашли друг друга.

Халли повела меня к стеклянной кабинке, и я оказался у билетного окошка с бумажником в руке.

— Ты действительно этого хочешь? — спросил я, подумав, что, возможно, она начала взрослеть, постепенно оставляя детство за спиной. И все же я сомневался в ее выносливости. Она все еще была ребенком.

— О, папа, — сказала она с нетерпением в голосе, будто от маленькой девочки отделилась женщина — намек на будущее.

Я подумал о высоком парне в кафе через дорогу. Или, может быть, о том, как подойти к блондинке. Отдав кассиру доллар, я сказал: «Один».

— Детский или взрослый?

— Детский, — ответил я. Взрослый? Какой нормальный взрослый станет рисковать полетом на это ужасной пародии, напоминающей ракету?

— Разве ты со мной не пойдешь? — спросила Халли.

— Смотри, Халли, твой папа не так молод для такого аттракциона. Ракета — это для молодых, — подталкивая ее к выходу на посадочную платформу, я проворчал: — Лучше поспеши. А то не хватит мест.

— Ты думаешь, что я должна лететь одна? — спросила она. Сомнения в ее глазах стали почти осязаемыми.

Я еще раз взглянул на механизм — на его часть, доступную моим глазам, и снова ощутил головную боль и тошноту в животе, представив себе, как меня будет швырять из стороны в сторону и вверх-вниз. Смешно. Пойти с ней — для меня это было бы невозможно. Я не был готов для «полета на ракете» с перегрузкой или без, с блондинкой или без блондинки.

Окружившая нас куча людей, увлекала нас обоих на посадочную платформу. Дав билет в руки Халли, я помахал ей рукой. Она смешалась с толпой и быстро оказалась на рампе, ведущей к платформе, где посетители садились в вагончики. Дежурный по платформе принял у нее билет. Я надеялся, что он поймет, насколько она мала и посадит ее в ракету с кем-нибудь еще, чтобы она не была одной. Но он отвел ее к ракете, в которой было лишь одно место — для тех, кто пришел один. Какое-то мгновение она колебалась, а затем села, показавшись мне маленькой и беззащитной. Она мельком взглянула на тонкую стальную поручень — ее единственную защиту оттого, чтобы выпасть из ракеты. Но, надо полагать, что никто еще оттуда не выпадал. Или это все-таки возможно? Я велел себе прекратить драматизировать события: это всего лишь паршивый аттракцион в луна-парке, а она уже больше не ребенок.

Проклятье. Я подошел к кабинке билетера и достал бумажник. Но меня остановил крик дежурного: «Все на местах. Отправляемся на луну».

«Мистер, вы тоже можете прокатиться», — предложил мне кассир.

Но, наверное, суетясь на рампе, я бы выглядел глупо. И, скорее всего, мест уже не осталось.

Из ракет начали вырываться клубы дыма, рев двигателей заполнил воздух, и весь механизм, казалось, ожил. Я отбежал назад к входу. Мне не терпелось увидеть Халли прежде, чем ее ракета тронется с места. Она сидела, выпрямившись, собравшись, будто старательный пятиклассник слушает, что рассказывает учитель. Ее руки были сложены на коленях. Наши глаза встретились, и я украсил свое лицо улыбкой, уверяя, что ей будет весело. Когда ее ракета тронулась, она слегка отклонилась назад. Рев, шум воздуха и вырывающегося дыма, и ракета понесла ее по лабиринту рельс.

Все это походило обезумевшую карусель. Ракеты проносились каждая сама по себе, то взлетая, то падая, то переворачиваясь вниз головой, то разворачиваясь под немыслимым углом. Я был рад, что удержался от соблазна поехать с Халли — уже устал, как собака. Я оглянулся на разделительный забор: блондинки уже не было. Так же, как и остальных.

Когда я повернулся обратно к аттракциону, то все летало, крутилось, выписывало немыслимые спирали. Люди кричали. Это были неописуемые крики ужаса и, вместе с тем, восхищения. Вглядываясь в проносящиеся мимо ракеты, я пытался разыскать Халли. Сначала, во всем кошмаре хаотического движения, беспорядочности цветов и звуков, обнаружить ее было нереально. Затем, раскачиваясь вверх-вниз, в мою сторону начала приближаться маленькая одноместная ракета, и я увидел Халли. Ее глаза были широко раскрыты от удивления, тело было напряжено, руки вцепились в поручень. Стрелой проскочив мимо, она унеслась в хаос шума и света. Другие проскакивали перед моими глазами размазанными пятнами. На следующем круге глаза Халли были закрыты, а ее лицо было похоже на растаявший воск, будто какой-то обезумевший скульптор опалил свое изваяние из воска огнем. Когда ее ракета снова взлетала на очередную горку, то мне стало интересно, в чем же заключается элемент опасности. Предположим, что она перестала держаться за поручень. Я подошел к дежурному, безучастно стоявшему у рампы, глядя в никуда, но в последний момент я решил его не беспокоить. «Хватит драматизировать», — сказал я себе, и снова увидел Халли. В ее глазах был дикий ужас и агония. Я поспешил к дежурному и спросил, как долго длится аттракцион.

— Что? — пытался он перекричать шум.

— Как долго это длится?

— Пять минут — как и указано в билете, — завопил он.

Я снова отошел от рампы и проклял самого себя. Она снова проскочила мимо. На этот раз ее глаза были плотно сощурены, все тело сжалось в маленький комочек — беззащитный и уязвимый. Я вспомнил, что когда ей было три или четыре года, то она постоянно просыпалась от всяких кошмаров. Больше всего она боялась ураганов и гроз. И я подумал об этом жутком механическом урагане и о себе, которого не было рядом с ней, чтобы хоть как-то ее успокоить и поддержать.

Теперь, снова сделав круг, ракета начала затяжной подъем. Глаза Халли были открыты, в них не скрывалось отчаяние. На спуске она увидела меня. Ее губы напряженно сжались, туго натянув щеки. В этот драгоценный момент хотя бы своим видом я постарался ее поддержать, улыбнувгись, стараясь ввести в свою улыбку храбрость, любовь и защиту. Наши глаза словно сцепились, и тут она снова исчезла из вида, уносясь в невообразимый хаос. Вдаль. По лабиринту изломанного круга. И я закрыл глаза.