Тревожная осень - Андрей Дымов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он крепко пожал руку Андрея Семеновича и этим еще больше ему понравился. Рукопожатие дает первое представление о человеке: у настоящего мужика оно должно быть крепким. У Дымова была своя идея на этот счет. Руку при встрече начали протягивать в древние времена, показывая, что в ней нет оружия. Хорошо, оружия нет, но рука должна быть сильной, чтобы дать понять: если что пойдет не так, возможны варианты и без него. Что-то вроде: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути».
Андрей Семенович набрал телефон Жизнева, напомнил о себе и, не называя причину визита, договорился о встрече в 6 часов вечера.
Весь день, трудный и предкомандировочный, он работал с остервенением, пытаясь хотя бы на время забыть утренний разговор с Анной Ивановной. Но не тут-то было! Число 5,64 впечаталось в памяти и не желало исчезать, как Андрей Семенович его оттуда ни гнал. Это крепко мешало. Он, достаточно сильный и волевой человек, ничего не мог поделать.
«Ну его на фиг, – подумал Андрей Семенович около пяти. – Поеду пораньше, так будет легче».
Он попросил секретаря вызвать машину и через 30 минут входил в «Вирайл».
Жизнев стоял у регистратуры, словно поджидая его.
– Здравствуйте, Александр Владимирович. Как поживаете? – Дымов говорил спокойным веселым голосом, а сам лихорадочно подыскивал тему для продолжения разговора, не связанную с причиной своего визита.
Жизнев выглядел усталым. Он был явно не настроен поддерживать светскую беседу.
– У вас что-то не так, Андрей Семенович? – в лоб спросил он.
– Видите ли, – игриво начал Дымов. – Сделал я PSA, а мне говорят «5,64». Вот я и думаю, не многовато ли?
– Нужно делать биопсию, – резко, словно выстрелом, прервал его Жизнев.
Андрей Семенович рассказал ему историю двухлетней давности – о переделанном анализе, своем тридцатипятилетнем опыте работы с лаборантками, которые только и делают, что ошибаются, поэтому их надо контролировать, а анализы переделывать.
Желая перевести разговор в другую тональность, он хотел сказать что-нибудь двусмысленное о хорошеньких лаборантках, но не успел – Жизнев снова его прервал:
– Андрей Семенович, нужно делать биопсию.
Дымов немного растерялся, что бывало редко, а в последние годы, когда он стал заниматься коммерцией, такого почти не случалось. Он взялся разрабатывать новую тему – бессмысленно что-то делать, так как он уезжает на месяц.
– Ведь так, Александр Владимирович?
Но Александру Владимировичу, видимо, надоели препирательства. Да что там – бессмысленность вялотекущего спора была очевидна для обеих сторон.
Жизнев повернулся к регистратору:
– Танечка, дай, пожалуйста, журнал биопсий.
Взглянул на Дымова:
– Есть время на завтра, 10 часов утра. Вас устраивает?
Андрею Семеновичу стало ясно: нужно соглашаться либо уходить – входная дверь из-за страшной жары была широко распахнута. Как же она манила.
Удерживать в клинике силой или уговорами его никто не будет. Всем своим видом Жизнев показывал, что в его деньгах он не нуждается. Но главное, как человек, всю жизнь занимавшийся точными науками, Андрей Семенович понимал: доктор прав, на его месте он повел бы себя точно так же или даже более резко. В конце концов, речь идет о его здоровье. Тем противнее и глупее выглядело его поведение.
Надо было кончать балаган.
– В десять? Вполне. Спасибо, Александр Владимирович. Всего хорошего, извините за сомнения. До завтра, доктор.
Он повернулся и вышел из клиники. В конце концов, сегодня пятница. Нелегкий рабочий день закончился, и надо ехать домой – реализовать конституционное право на отдых.
Андрей Семенович не успел сесть в машину, как раздался звонок на мобильный.
– Папусик, миленький, ты, наверное, забыл, что твоей младшей доченьке послезавтра исполняется восемнадцать лет, и не подумал, что ей надо купить хороший подарочек? – щебетал в трубке голосок дочери. – И вообще, куда ты пропал? Мы ждем тебя, не садимся ужинать.
– Ну что ты, доченька, разве я могу забыть про твой день рождения? – пересилив себя, ответил Дымов. – Я сейчас приеду, и мы все обсудим.
– Но сначала поужинаем, папусик. Мы с мамочкой приготовили тебе что-то очень вкусное, а вот что, я не скажу – это секрет. Приедешь и попробуешь.
– Хорошо-хорошо, конечно. Я буду минут через сорок.
От одной мысли о еде становилось не по себе. Андрей Семенович не представлял, как будет запихивать в себя это вкусное. Но делать нечего. Он должен не только оценить кулинарные способности своих женщин, но и похвалить их.
Когда умер отец, и на плечи Андрея легла забота о больной матери и сестре, ему было пятнадцать лет. Это закалило юношу. Он уже в девятом классе знал, что свои проблемы должен решать сам, а близких необходимо ограждать от неурядиц, которыми в молодые годы его щедро «баловала» жизнь. Такое поведение по отношению к близким стало частью его натуры. Вот почему со всеми неприятностями и тревожными вопросами, какие можно скрыть от жены, Андрей Семенович разбирался сам. Зачем грузить супругу и подрастающих дочерей проблемами, решать которые он будет сам? События сегодняшнего дня тоже должны остаться тайной для семьи. Будет ли ему тяжело это скрывать? Конечно. Но на то он и мужик – глава семьи. Такова доля, определенная Всевышним, который создал его мужчиной.
За ужином они обсуждали, что купить дочке на день рождения и где его отмечать. Ни по выражению лица, ни по интонациям Андрея Семеновича никто из домашних не догадался, что его мысли были очень далеки от семейного торжества и вкусной творожной запеканки. Пока семья в полном составе сидела за столом, Дымов мечтал об одном: посоветоваться с кем-нибудь, делать ли завтра биопсию.
Если бы Андрея Семеновича спросили, зачем ему нужен совет, он, наверное, не смог бы ответить. После встречи с Жизневым он прекрасно понимал, что биопсию делать надо и тянуть с этим до окончания отпуска бессмысленно. Ведь после почти месячного отсутствия на работе появится гора неотложных дел и пара срочных командировок, которые не отложить. И что в результате? Двухмесячное затягивание с ответом на вопрос. Глупо.
За тридцать пять лет работы в НИИ, где все важные вопросы официально разбирали на ученом совете, то есть коллегиально, Андрей Семенович привык, принимая решение, для проформы с кем-нибудь советоваться. Сейчас он поступит так же.
Под предлогом необходимости срочно написать статью Андрей Семенович закрылся в комнате и набрал номер Эдмонда Протасовича:
– Помните, как познакомили меня с доктором Жизневым? Сегодня я был у него. Меня направила к нему Анна Ивановна. Он (Дымов соврал для вежливости) просил привет вам передать. Мой последний PSA равен 5,64. Но вы же помните, как я его переделывал?
И Андрей Семенович в третий раз за день затянул песню про ошибающихся лаборанток и месяц грядущего отсутствия, от которой его самого уже тошнило.
Добрейший Эдмонд Протасович молча слушал, и Андрей Семенович представлял себе, как доктор покачивает своей большой лысоватой головой в такт его словам, а может, еще и ногой в уютной домашней тапке. Покачивает и думает, как бы повежливее послать разговорчивого пациента, причем, с точки зрения самого Андрея Семеновича, вполне заслуженно.
– Вам, конечно, виднее, – наконец вклинился в монолог Андрея Семеновича Эдмонд Протасович. – Делайте как вам удобнее. Может, действительно есть смысл подождать начала сентября. Месяц в этой ситуации ничего не решает. Можно и анализ на всякий случай пересдать.
Дымов решил, что благословение получено, но вдруг, прощаясь, Эдмонд Протасович достаточно жестко для своего мягкого характера сказал:
– Но лучше не тяните. Знаете, всякое бывает. Я стучу по деревяшке.
Закончив разговор, Дымов с минуту слушал короткие гудки в трубке, пока не сообразил, что ее надо положить. Такие слова в переводе с языка Эдмонда Протасовича могли значить одно: «Беги срочно».
«Позвонить Анне Ивановне или нет? – думал Андрей Семенович, прохаживаясь по комнате. – Нет. Зачем ее мучить и тратить кредит хорошего отношения? Что еще я хочу услышать? В конце концов, завтра она улетает в отпуск. Может, сейчас чемодан собирает, и у нее нет времени переливать из пустого в порожнее».
Но все-таки он не выдержал и позвонил, рассчитывая, что Анна Ивановна скажет ему своим привычным успокаивающим голосом: «Андрей Семенович, надо сделать этот анализ и забыть».
Он услышал эти слова только минут через двенадцать разговора. А до этого текла все та же бессмысленная беседа о переносе анализа на сентябрь и нерадивых лаборантках.
Спохватившись, что и терпение ангела имеет границы, Андрей Семенович пожелал доктору хорошего отпуска, раз десять извинился за назойливость и повесил трубку.
«Ну что, Бог троицу любит», – подумал Андрей Семенович и набрал номер Марины.
Они познакомились года два назад: Дымов пришел к массажистке, которая оказалась кандидатом наук и представилась врачом-вертебрологом. Потом, видимо желая произвести впечатление, Марина стала объяснять причины его проблем, а в конце лекции заявила, что все болезни – от позвоночника.