Держись от меня подальше - Рида Сукре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наш Пирожок был мужчиной хоть куда. Поговаривали, что в молодости он занимался шпионажем и состоял на службе у самого верховного вождя, а сохранился так хорошо, словно его искупнули в формалине, потому что с глубокого детства занимается восточными единоборствами. Но это были лишь слухи, хотя его подтянутая форма, озорной мальчишеский взгляд, подбородок взрослого самца орангутана, практически минимум морщин давали на это повод. Он был похож на американского актёра, который некогда играл роль Джеймса Бонда. Шарма ему добавлял даже цвет волос — цвет белоснежного снега на вершинах Альп, куда он, по слухам, ездит время от времени, чтобы погонять на лыжах. Особо фантазёрские соседи, думали, что он катается на сноуборде, а ещё каждый год летает на Окинаву, чтобы присутствовать в качестве жюри на мировых соревнованиях по карате, айкидо или ещё чему-нибудь — названия единоборств варьировалось. Эти экстремальные наклонности не вязались с интеллигентным видом Артура Елизаровича, но все как один считали, что он хочет отойти от прошлого, поэтому и прикидывается, так что в его случае фраза «Старость не радость» не имела никакой основы. Ему больше подходило дополнение: «А сплошной восторг».
Крикам Пирожка двое дружков Фео ответили: «Не скрипи — не заржавел!» и сорвались вниз по лестнице, хотя трости у них не было, но с подобными наклонностями, они вполне могли лишить кого-то из набежавших соседей выходной пары носков, но бояться им было нечего.
Прыткий дедок рванул за ними следом, напрочь лишая себя в наших глазах своей маскировки. Сера с Гриппом, оторвавшись на этот момент от «бедного разнесчастного ребёнка» многозначительно переглянулись и жуть как хотели отправиться следом, но дитё требовало контроля, иначе «сумасшедшие соседи убьют его ненароком».
Сеня разрывался на части. Прямо буквально разрывался, как та самая макака, которой надо было и к умным, и к красивым.
— Значит так, — проигнорировав творящиеся вокруг беспорядки, будто ничего сверхъестественного не произошло, ВДВшник стал отвечать на мой вопрос: — Квартира записана на имя Матвеева Родиона Александровича. Прописаны в квартире девять человек. Право обладания собственностью имеют девять человек: сам Матвеев Родион Александрович, его родной брат Матвеев Максим Александрович, дети Матвеева Родиона Александровича: Матвеев Егор Родионович и Ох…
— Стоп!!! — заорала я что есть мочи, дабы он не произнёс мою новую фамилию, которой я щеголяла уже неделю, а Сеня окончательно убедился, что сделал правильный выбор, оставшись обозревать наш скромный уклад. — Мы всё поняли. Вы из Интерпола, — или какая организация в России занимается безопасностью граждан и имеет базу данных с подробной информацией на каждого, — или ФСБ: пароли, явки.
ВДВшник был круто огорошен. Я поняла, что попала в цель.
— Я не занимаюсь шпионажем. Я просто пришёл отблагодарить, — гордо сказал он и полез в карман, — и вот, вернуть, — он протянул мне мой пропуск в общежитие, который я, кажется, вместе с деньгами случайно сунула в карман и потеряла. На нём были и имя, фамилия, отчество, и даже два адреса: проживания и прописки.
Почему на моём пропуске был записан второй адрес? Я его сама написала, чтобы в случае утери вернули, даже подписала: «Спасибо за находку, очаровашка». Надпись носила чисто психологический характер: некто находит пропуск, вертит его в руках, обнаруживает адрес, читает, что он очаровашка и просто не имеет другого выхода, как вернуть, иначе он автоматически перестаёт быть очаровашкой.
— Э-э-э… Спасибо. А дочка ваша почему тогда не с вами?
— Она… в машине, — натужно проскрипел он сквозь зубы.
— Понятно. Спасибо вам, э-э… — его имени я не знала, а он приходить мне на помощь и называться не собирался. Настоящий шпион.
Он ещё немного постоял, груженный благодарными речами, словно турист с рюкзаком размерами превышающим его собственный, сконфузился, пожимая мою руку и убежал прочь, оставив за свой стойкий шлейф убойного одеколона.
Меня, застывшую на пороге и разглядывающую сумрачно уходящие вниз ступени, по которым спускался ВДВшник (лифт вновь не работал), окликнул Стас словами, что вызвал скорую. На полу заворочался Макс, усаживаясь с видом жертвы криминальной сводки, которой трепанировали череп особо жестоким способом, шишак размером с куриное яйцо — это мощно.
Он ещё с полчаса ворчал, истерично бегал вокруг зеркала, укорял всех и вся, что из него дверью вышибло гениальность и он теперь посредственен, как крышка унитаза, что он деградировал в одночасье и сам себе напоминает бактерию в эндо-среде. На наши заверения, что он, как и был, так и остаётся гордостью нации, он внимания не обращал, а потом и вовсе скрылся в своей графоманской мастерской, вывесив на двери записку: «Кто потревожит: пробудит во мне зверя. Учтите, уживаются во мне две личности: дятел и кролик. Пробудите первого — задолбаю, второго — …». Через пару секунд одумался и, с видом затравленного суровой Белоснежкой гнома высунул руку, сорвав позорное предупреждение, которое висело в дни его добродушных настроений, вместо него вывесив другое: «А не погреться ли вам в крематории?».
Греться мы не желали, так что к нему в комнату не совались и тихо-мирно дождались скорой помощи, врачи которой, завидев Гриппа, похватали тапки в зубы и готовы были бежать обратно, пока мы их не уверили, что вызваны они не к ней, а к её внуку.
Вскоре и они шумной толпой цыган покинули нашу квартиру, Сера же напоследок потрясла перед моим носом костлявым кулаком и назвала нецензурным словом, а как только она отвернулась, я, преисполнившись странных настроений, показала ей язык в спину. Как раз в это время на меня повернулась Агриппина и в ответ на мой высунутый язык назвала ещё более заковыристым ругательством.
К тому моменту, как гости покинули нашу квартиру, довольно бодрым шагом вернулся Артур Пирожков и, даже не знаю: расстроившись или обрадовавшись, что Серы и Гриппа нет, стал интересоваться, не нужна ли нам помощь. Она была ой-как нужна. Так что сосед, будучи жутким добряком, вызвал нам службу профессионалов, услугой которых сам на неделе пользовался, чтобы заменить двери в квартире. Служба эта была ценна тем, что они могли приехать в любое время, даже в два часа ночи.
Пока мы ждали профи по дверям, Пирожкович, как бы «между прочим», начал интересоваться про нашу бабулю, приезжавшую весной и, кажется, оставившую в его душе некий романтичный след, нокаутирующий логику и здравый смысл.
