Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали - Николай Петраков

Пушкиноведение в последние полтора с хвостиком века выросло в довольно престижную сферу интеллектуальной деятельности, далеко выходящую за рамки классического литературоведения. Творчество Александра Сергеевича Пушкина исследовано с помощью компьютерной техники лингвистами, препарировано филологами, пережевано литературными эстетами. Результат этих многотрудных изысканий очевиден: все творчество Пушкина органически связано с его личными переживаниями. Как сказали бы теперь – с жизненным опытом писателя. А откуда же еще брать исходный материал: будь ты Золя, Драйзером и даже Дюма (отцом и сыном)? Но почему в последние сто лет ни Пушкиных, ни Достоевских, ни Толстых просто нет? Да что там Россия, мировое оскудение литературы наблюдается уже лет тридцать-сорок нарастающими темпами.

Вопрос о том, «почему нет нового Пушкина», тесно переплетается с вопросом, почему мы не понимаем мира начала XIX века, обстановки, взаимоотношений людей того времени, устройства «адреналинового моторчика», придающего монотонному течению жизни интригующую окраску в периоды эмоционального всплеска, переживаний, житейских радостей, обид, разочарований и надежд. Для поддержания этого эмоционального тонуса годится и авантюра, и мистификация, и сплетня, и подметные письма, и дуэль.

Все это жизнь, которая делается в XIX веке самими живущими и для себя. Да, это театр, да, это игра. Но в этой игре каждый актер может на время стать режиссером или сценаристом, статистом или зрителем. В этом вечном театре, создаваемом для себя и часто становящимся игрушкой для других кукловодов, участники становились личностями, самоутверждались, побеждали и проигрывали. Не было телевидения, не было нынешнего информационного безумия, когда весь мир призывают сопереживать матери, у которой отец украл ребенка где-то в Новой Зеландии, или обсуждать интимную связь некой девицы с президентом США. Все волнующие нормальных людей события происходили рядом. Более того, в большинстве из них они были соучастниками и даже активными создателями конкретных ситуаций (повторю еще раз – режиссерами и сценаристами). Это была не наша жизнь, где все мы мало-помалу вытесняемся в разряд статистов и зрителей, от которых ничего не зависит. Средства массовой информации, индустрия шоу-бизнеса и спорта формируют для современного общества суррогатные раздражители, эмоциональные импульсы, псевдопереживания, превращая одних из нас в ленивцев, рабов телесериалов, а других в раскрученных кумиров и дутых авторитетов. Идет интенсивное отчуждение человека от индивидуального процесса генерирования личных эмоций. Хорошо это или плохо – не наша тема. Кроме того, добросовестный исследователь просто не имеет права ставить какие-либо отметки объектам изучения. Поэтому здесь нам важно зафиксировать только одно: обсуждать те или иные события, относящиеся к определенной исторической эпохе, следует, исключительно оставаясь в рамках быта, морали, этики этой эпохи. Иначе мы ничего не поймем, скатимся в мифотворчество, заведомую предвзятость. А ведь именно за это мы не любим социалистический реализм, советскую пушкинистику. (Между прочим, советские и антисоветские литераторы продемонстрировали удивительное единомыслие в пушкинской теме. Воистину: Пушкин – это наше все).

Вышесказанное обязывает нас попытаться посмотреть на личную трагедию Пушкина не с «высоты» XXI века, а, по возможности, изнутри, исходя из нравов, ценностей, самоощущения людей, живших в XIX в., в первой его трети. Насколько это удалось – судить читателю.

Глава 1

Две главные загадки, оставленные А. С. Пушкиным

Александр Сергеевич Пушкин окружил свой уход из жизни ореолом загадочности, завесой неоднозначности своего поведения в последние месяцы перед роковой развязкой. Так громко, трагично и в то же время скандально не «хлопал дверью» ни один сколько-нибудь заметный деятель российской, да и, пожалуй, мировой культуры. Его смерть стала уравнением со многими неизвестными не только для подавляющего числа (а может быть, и для всех) современников, но и для целой армии пушкиноведов по сей день. «Эта история окутана многими тайнами», – под этими словами П. Вяземского могут подписаться все, кто пытался взломать сей тайник. Не пускает к себе Александр Сергеевич. Такой детектив закрутил, что за без малого сто семьдесят лет никто пружину интриги и ее автора определить не может.

Александр Сергеевич оставил две главные загадки своей гибели:

1. Дрался ли Пушкин на дуэли с истинным виновником своего унижения (и в чем собственно это унижение для поэта состояло)?

2. Кто был автором и распространителем анонимного пасквиля, явившегося катализатором бунта поэта?

Эти два вопроса, на которые пока нет ответа, взаимно переплетаются, и, казалось бы, их связывает железная логика: Дантес откровенно и демонстративно ухаживает за супругой поэта. Поэт получает анонимное письмо с намеком на то, что он рогоносец, и мгновенно прозревает, причем сразу в двух направлениях: замечает оскорбительный для него и его жены характер поведения Дантеса и одновременно вычисляет автора анонимки (приемного отца Дантеса). Далее следует вызов на дуэль «без объяснений причин», дабы защитить честь то ли самого поэта, то ли его супруги, то ли того и другой вместе.

Вся беда в том, что «железность» логики этой конструкции рассыпается уже в момент ее создания. Почему ревнивому и любящему свою жену поэту требуется дождаться анонимного пасквиля, чтобы возмутиться поведением Дантеса? Что за слепота непревзойденного знатока взаимоотношений между мужчиной и женщиной? Да и ровня ли Дантес Пушкину? Зачем Геккернам (старшему и младшему) писать Пушкину письма, оскорбляющие его достоинство? Они оба делают свою карьеру в России, которой противопоказан скандал. Откуда такая мгновенная уверенность Пушкина в авторстве анонимного послания (получено 4 ноября, вызов Дантесу послан 5 ноября)? Анонимщик прозрачно намекает совсем на другого ваятеля рогов поэта, но последний этого, якобы, не замечает. Почему?

К этим вопросам мы еще вернемся ниже. Но начнем с текста пасквиля, сыгравшего роль спускового крючка в последней дуэли Пушкина. Чтобы не заставлять читателя вновь листать страницы пушкинианы, приведем в тысячный раз этот текст в переводе с французского.

«Полные Кавалеры, Командоры и кавалеры Светлейшего Ордена Всех Рогоносцев, собравшихся в Великом Капитуле под председательством достопочтенного Великого Магистра Ордена Его Превосходительства Д. Л. Нарышкина, единодушно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором Великого Магистра Ордена Всех Рогоносцев и историографом Ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».