Неземная девочка - Ирина Лобановская

Мать и отец недоуменно переглянулись. И мать неуверенно спросила:

— Библию?

— Нет! «Робинзона Крузо». И я лично согласна с этим просветителем. Раннее чтение действительно ни к чему. Ну зачем ребенку нужны книги? Ему хочется поиграть, поскакать, по деревьям полазить! Однако взрослые пихают ему книги и назойливо твердят: читай, читай, а не то тупицей вырастешь! А почему, собственно? Всему свое время — налагается по деревьям малыш, набегается по дворам, подрастет маленько — и сам попросит книгу. Я на своей шкуре все это испытала. Тебе совсем не хочется ничего читать, а тянет бегать-прыгать, разведывать тайны кошек и колодцев, но родители торжественно вручают книгу, а если ты ее не читаешь, начинается дикий крик. Я часто с этим сталкивалась в своей жизни, потому и понимаю… И что характерно — сейчас я библиоманка, причем стала ею сама по себе. Просто начала читать в подростковом возрасте. Поэтому так ли уж не прав был тот утопист?

Отец возмущенно развел руками. «Съел?» — со злобным удовлетворением подумала Нина, хотя далеко не все поняла.

Читала бабушка действительно очень много. С годами чтение стало ее насущной потребностью, почти сутью. Юлии Ивановне нравилось отыскивать в книгах общее на первый взгляд в несоединимых людях. Книги пришли к ней как единственные верные умные собеседники (Нина была еще мала), часто очень интересные, с которыми можно молча спорить, не соглашаться или соглашаться, верить им или не верить.

— Без царя в голове! — часто говорил о Нине отец.

Его тонкие губы-ниточки становились еще тоньше от иронической усмешки.

И когда Нина, наконец, увидела портрет Николая Второго, потом Ивана Грозного и узнала, что это — цари, то очень заинтересовалась. Долго их рассматривала, а потом сказала:

— Вот кого, оказывается, у меня нет в голове!

Бабушка долго смеялась, а потом заявила:

— Можно предсказать прекрасную будущность лишь тому народу, среди которого живет естественное уважение к ребенку. Как, например, в Финляндии и Японии.

Она была очень спокойным человеком, жила размеренно и несуетливо.

— Что бы ты ни делала, никогда не волнуйся. Ни по какому поводу, — учила она Нину.

Однажды отец, не вынимая изо рта сигарету, случайно разлил в ванной ацетон, которым мать смывала лак с ногтей. Уронил столбик горячего пепла — и полыхнуло…

Нина, уже неплохо натасканная бабушкой и матерью, метнулась к телефону, набрала ноль-один и заорала оглушительным фальцетом, объятая ужасом:

— Пожар, горим!

На том конце провода решили, что ребенок хулиганит, и начали читать нотации.

— Девочка, такими вещами не шутят! — строго сказали ей. — Положи трубку. В это время, возможно, до нас дозванивается тот, у кого и вправду пожар.

Нина совсем распсиховалась:

— Да у нас тоже пожар! В ванной! Мы правда горим! Я не вру!

Тогда трубку взяла бабушка, Отец тем временем пытался залить пламя водой.

— Вы понимаете, мы и в самом деле, в некотором роде… э-э… так сказать, горим, — сказала бабушка.

Потом, когда огонь совместными усилиями отца и приехавших пожарных потушили, отец страшно ругался:

— Нет, ну, Юлия Ивановна! Вы уж прямо совсем! Надо же умудриться произнести: «Мы в некотором роде, так сказать, горим»! Это вроде «я немножко беременна»…

Бабушка отмалчивалась.

Когда Нина пошла в первый класс, умерла тетя Римма.

Нина считала ее второй по красоте в этом мире после матери. И не ошибалась. Нежное лицо тети, всегда слабо окрашенное по-утреннему робким, едва разгорающимся, но так и не способным разгореться до конца румянцем, было необычно тонким. Если бы тетя улыбалась хоть изредка, она стала бы настоящей красавицей, но она почему-то никогда не улыбалась. Даже когда возилась со своей маленькой Женькой. Тетя Римма была вдова.

— А что эта такое? — спросила Нина бабушку, услышав впервые это слово.

— Это женщина, у которой умер муж, — нехотя объяснила бабушка.

Нина ахнула, потрясенная, и больше спрашивать ничего не стала. Что такое «умер», она уже знала, но утешала себя мыслью, что и с ее родителями, и с бабушкой, и, конечно, с ней самой это случится не скоро. До этого еще пока очень далеко.

Позже бабушка рассказала Нине, что муж тети Риммы поехал с ней вместе в выходной к друзьям за город кататься на лыжах — Женьке только полгода было, — выпил, помчался на лыжах с горы и на всем ходу врезался в дерево. Сломал позвоночник. Умер сразу… На лыжах он катался прекрасно, даже участвовал в каких-то там лыжных гонках.

— Две дочки у меня, и у обеих жизнь не задалась, — горько вздохнула бабушка. — А ведь как в тот злополучный день Римма не хотела ехать за город, как не хотела… И Сашу своего отговаривала… Словно чуяло ее сердце.

И Нина опять ни о чем не спросила. Почему не задалась жизнь матери, было понятно без лишних слов.

Иногда бабушка принималась просить дочь и зятя отвезти ее в Германию.

— Ладно, мама, как-нибудь потом, — привычно отговаривалась Нинина мать.

Отец всякий раз возмущался:

— Нет, ну, Юлия Ивановна, ну как вы себе это все представляете? Что, вас там ждут с распростертыми объятиями? Это еще в ГДР можно съездить через «Спутник», а в ФРГ? Да и зачем вам это? Неужели вы верите, что там кого-то найдете?

Бабушка грустнела, садилась у окна и долго-долго смотрела на темнеющее вечернее небо. Нина в эти минуты молча подходила к ней и утыкалась носом в ее колени. Бабушка гладила ее по голове. Рука у нее подрагивала.

— Вот возьму тебя, звездочка моя ясная, да и уеду с тобой в Германию, — мечтала бабушка, беспомощная, как ребенок. Нина в эти минуты ее очень жалела. — Возьму и уеду… Что мне тут делать, с этим… — Она грозно смотрела в сторону двери, имея в виду зятя.

Нина согласно, с удовольствием кивала, тычась носом в бабушкины ноги. И думала: почему мама, такая красивая, хорошая, добрая мама выбрала себе такого… И не находила ответа.

— Сколько ни возражай — он тебя будто не слышит. Бесполезно говорить с людьми, которые не умеют слушать. Такие люди всегда твердят о своем, почти не слушая друг друга. И помощи от таких никогда не дождешься. Заболею если… У некоторых людей сердце из камня. Кто тут виноват? Никто и каждый. А может, наше время, не знаю… Я не утверждаю, что он плохой человек. Я говорю только, что он постоянно не прав. Он в высшем классе по своему положению в обществе, зато в низшем — по своему умственному развитию. Ты поедешь со мной в Германию, Ниночка? — спрашивала бабушка.

— Поеду, — бормотала Нина, хотя ей было бы страшно расстаться с матерью. Но все равно…

И эта таинственная Германия, по которой так тосковала бабушка…