Последняя версия - Аркадий Карасик

В половине десятого в вестибюле появился генеральный директор.

- Как, Сутин, все нормально?

- Порядок, Вацлав Егорович! - бодро отрапортовал я, сопровождая Пантелеймонова к выходу. - И в сторожевом, и в пожарном отношении.

- В случае чего звони мне домой. Не стесняйся. Не отвечу - могу заснуть - поднимай Вартаньяна.

Что касается стеснений генеральный меня с кем-то спутал - никогда не страдал излишней стеснительностью, скорей - наоборот. Теперь я самый главный начальник в Росбетоне, выше меня разве только Сурен, но он сидит в своем кабинете и манипулирует цифрами.

Около десяти вечера повторил телефонный призыв. Знал - вызову приступ неудовольствия, Светлана не терпит, когда её будят, может высказаться на манер Тимофеича и его дружков. Ничего, потерплю, зато буду знать: невенчаная супруга - в целости и сохранности.

Почти десятиминутное ожидание разрешилось злым шипением.

- Ты почему не даешь спать? Нервы и без того вот-вот лопнут, а тут их лишают отдыха... Безжалостный ты человек, Константин, не знаю даже стоит ли нам продолжать семейную жизнь.

Испугала, называается! Та же Соломина с удовольствием переселит меня к себе, так кормить станет - через неделю превращусь в упитанного барашка. Не знаю, что меня удерживает от переезда к ней...

- Перестань злиться - желчь выльется, - тоже прошипел я. - Где была?

- В постели, - промяукала Светка, поняв, что змеинным шипением меня не испугать. - С трудом без тебя уснула, а ты... Теперь не знаю удастся ли снова отбиться...

- Желаю успеха, - я тоже сменил шипение на более доброжелательный тон. - Уверен - уснешь. Утром появлюсь - проверю: отдохнули ли нервы либо все ещё натянуты.

В ответ - ехидный смешок, дескать, после твоей "проверки" вообще не уснуть.

Положил я трубку и снова ощутил возвратившийся покой. Конечно, никуда от Светки мне не уйти, никакая соломина либо травина её не заменит - не тот настрой, не тот уровень. Блещущая остроумием, не показной добротой и заботой, изящная и модная главный технолог крепко повязала меня по рукам и ногам. Что в постели, что за столом или во время редких прогулок я ощущал Светлану частью себя - моей печенью, собственным сердцем, желудком, сосудами.

Единственно, что портило наши с ней отношения - ревность к Вартаньяну. Идиотская, ровным счетом ни на чем не основанная, она постоянно жила во мне этаким клубком змей, жалящих друг друга, ну, и, конечно, своего "хозяина".

Не успел я до конца проанализировать наши со Светкой отношения, заработал городской телефон. Неужели, очередная неприятность? Половина одинадцатого, все добрые люди изволят почивать, недобрые только собираются на ночной промысел... Кто может в такой час беспокоить дежурного по Росбетону?

В трубке - знакомый сочный беритон. Генеральный?

- Сутин, Сурен Иванович ушел?

По обыкноверию, без "здравствуй-досвиданья", не теряя дорогое время на разного рода вежливости. Мужик практичный и деловой до одури, до омерзения. Казалось, в детстве сделали ему операцию по удалению всех эмоций, не связанных с бизнесом.

- Нет, у себя... Что-нибудь случилось?

- Это я и хочу выяснить. Несколько раз звонил - молчание, либо в туалете сидит, либо с красоткой балуется. Поднимись, скажи Сурену: пусть срочно перезвонит мне домой. Идея одна появилась - хочу посоветоваться...

Пантелеймонов всегда со всеми советуется. Так принято думать. На самом деле, под видом "советов" навязывает свою волю, свой взгляд на решение той или иной проблемы. Он и главный экономист - одинаково заряженные частицы, которые сталкиваются и разлетаются в разные стороны, вызывая целые снопы искр... Скорей всего, под понятием "хочу посоветоваться" прячется: не терпится приказать. С соответствующим коротким замыканием в сети Росбетона.

Я положил трубку и в нерешительности оглядел просторный вестибюль. Как известно, приказы не обсуждаются - их нужно выполнять, но как оставить без охраны вход в здание? Воспользуйся какой-нибудь бандюга моим отсутствием, такого понаделает, что моей пятилетней зарплаты не хватит рассчитаться. Из вестибюля проникнет в полуподвальное помещение медпункта, поднимется на любой из пяти этажей, особенно, на четвертый, в бухгалтерию и кассу... Правда оружия дежурным не положено, вся надежда - на телефон, связанный с милицией...

Черт с ними, с бухгалтерией и кассой, авось, за несколько минут ничего не произойдет. Обозлить генерального значительно опасней, нежели противостоять целой банде грабителей... И все же во мне заработал червячок сомнений - тычется в душу мокрой мордой, поддает под дых.

Решившись, я заглянул в цех. Направо от входа яростно сопел, пытаясь втиснуть в форму явно увеличенный сантиметров на пятнадцать каркас, потный работяга.

- Слышь, Тимофеич, - негромко окликнул я его. - Будь добр, подежурь за меня пяток минут - начальство зовет.

- Не могу, друг, видишь, каркас не лезет. Подадут ковш с бетоном, в щебень его и в гравий, в цемент и в песок, - многокрасочно продемонстрировал потный мужик познания в инженерном деле, - мастер отматюгает... А то и от премии отстегнет штраф, хрен едучий...

- Зря пыжишься - каркас твой бракованный или сделан для другой формы. Пока арматурщики станут переделывать или клепать новый - возвращусь.

Тимофеич вдумчиво поковырялся в прыщавом носу.

- Впрямь, не тот, едят его мухи с комарами, - и заорал, заглушая треск рядом включенного вибратора. - Сидоров, кол тебе в задницу, мать-перемать, тащи другой каркас! - повернулся ко мне. - Лады, посижу. Вот только жажда мучит - беда, у тебя не найдется?

Я вспомнил оставленную Листиком бутылку. Придется распечатать её, ничего не поделаешь, за каждую услугу в нашем мерзком мире приходится расплачиваться.

- Налью стопешник.

Опасливо оглядев подходы к своему рабочему месту, Тимофеич рысью побежал к застекленной конторке. Скорей всего, не с целью помочь дежурному - получить желанную стопку.

- Прошу тебя, Сергеич, поторопись. Не дай Бог, засечет мастер - и мне, и тебе достанется, скипидару бы ему под хвост, рыжему доставале, вдоль да поперек через кавказский хребет в Каспийское море...

Не дожидаясь завершения "географически-матерного" пожелания, я вскочил в лифтовую кабину. Тимофеич прав: узнает мастер про отлучку работяги, доложит на завтрашней планерке: дежурный своей властью снял с ответственной операции арматурщика, в результате нарушена технология изготовления сверхважного изделия, сорван график выпуска, допущен многомиллионный брак...

Шуму будет - не разгребешь. Все отлично понимают - чушь собачья, но необходим некий громоотвод, способный отвести гнев генерального директора, переключить его на соседа. В конкретном случае - на начальника пожарно-сторожевой охраны.

По третьему этажу я мчался с завидной скоростью. Коридор длинющий метров шестьдесят, не меньше, кабинет Вартаньяна - в самом конце. В связи с тем, что заместителю генерального приемной не положено - стулья для посетителей выставлены в коридор. Один из них я и сшиб, подбегая к двери такой поднял грохот, что мертвый возродится к жизни.

Замер, потирая ноющую ногу. Сейчас откроется дверь и Вартаньян устроит мне Варфоломеевскую ночь - помянет всех своих и моих предков по отцовской и материнской линии. Еще бы, неуклюжий "пожарный сторож" нарушил размышления главного экономиста о путях расширения производства!

Вартаньян не появился, в кабинете - тишина. Неужели Сурен ушел, как же я не заметил? Превратился в мышонка, пробрался к выходу вдоль плинтуса бред да и только, голая фантастика, которую я не выношу ни в книжном, ни в телевизионном виде.

Осторожно, кончиками пальцев, извинительно постучал по филенке двери. После грохота сшибленного мною стула - робкое позвякивание. Дескать, извините, господин главный экономист, за доставляемой беспокойство, но генеральный приказал...

Ответа не последовало. Пришлось заглянуть в кабинет.

По роду прежней своей профессии сыщика всякого навидался: изуродованных трупов, расчлененок, застреленных в упор несколькими выстрелами бизнесменов, но то, что увидел в кабинете главного экономиста Росбетона невольно вызвало чувство ужаса. Может быть, потому, что там были чужие, незнакомые люди, а здесь - человек, нанявший меня на работу, с которым приходилось ежедневно общаться, к которому зверски ревновал свою подругу.

Вартаньян сидел, откинувшись на спинку полукресла, закинув назад голову. В груди, загнанный по самую рукоятку, нож. Лицо искажено гримасой муки. Крови немного - красные брызги на столе и разложенных бумагах.

Оцепенение, охватившее меня, быстро прошло - осторожно, будто боясь принести убитому боль, я притворил дверь и бегом, позабыв про ожидающий лифт, помчался в вестибюль по лестнице.

- Что случилось, Сергеич? - осведомился покрасневший от пары стопок коньяка арматуро-бетонщикк. - За тобой будто нечистая сила гналась...

- Вроде того, - присел я к столу и положил руку на телефонную трубку. - Спасибо тебе за помощь, можешь считать себя свободным.