Пурпурное сердце - Кэтрин Хайд

— Ладно, старик, я всего лишь пообещал, что передам тебе его послание.

— Больше не работай почтальоном, Деннис.

Не ответив, Деннис выходит из комнаты.

Майкл лежит не смыкая глаз часа три-четыре, в глубине души осознавая, что стоит ему заснуть, как передышке длиной в несколько недель придет конец. И конечно, он прав. Как только он, помимо собственной воли, погружается в сон, наваливается ночной кошмар.

Во сне он следует за четырьмя другими солдатами, продираясь сквозь высокую, в человеческий рост, траву. Ее стебли режут, словно тысячи пил-ножовок, оставляя рваные раны на лице, запястьях, руках.

Москиты жалят в шею, он безжалостно прихлопывает их. Холодный пот выступает на лице, потому что он знает, что москиты — переносчики малярии.

А вот он пробирается через болото, погрузившись по грудь в топкую жижу, держась за ремень впереди идущего солдата. Болото мерзко воняет; воняет весь остров. Дождь льет как из ведра, превращая сухую землю в чавкающую грязь. Чтобы продвинуться всего на несколько дюймов, требуются неимоверные усилия. Ноги быстро устают и подкашиваются от напряжения, но останавливаться нельзя.

Он видит маленькие, холодные, зеленые глазки крокодила и криком предупреждает об опасности. Первый в колонне солдат стреляет в хищника. Разъяренный раненый зверь набрасывается на парня, что в трех шагах от него. Тот вскрикивает, из него хлещет ярко-красная кровь, которая тут же смешивается с хлюпающей грязью.

Майкл просыпается и решает больше не спать. Он выдерживает почти сорок восемь часов. Никому еще не удавалось навсегда отказаться от сна.

Во сне Майкл видит себя бегущим ко входу в пещеру.

Он знает, что ему необходимо вернуться, но он не может. И не вернется.

Скажи что-нибудь, прокричи, думает он, выныривая на свет, который сразу ослепляет его.

Он открывает рот, но не произносит ни единого звука. Снаряд, выпущенный из миномета, проносится где-то рядом. Майкл просыпается на полу.

На этот раз ему удается продержаться без сна почти семьдесят два часа, после чего начинаются галлюцинации, что еще хуже.

Спустя три недели Деннис обнаруживает его на берегу ручья, в четверти мили от дома. Он находит его без труда, потому что Майкл играет на саксофоне. Музыка льется тихая и скорбная, хотя ее исполнение оставляет желать лучшего. Музыка тоже кажется измотанной и обескровленной.

— Устал играть в войну, старик?

— Что ты имеешь в виду? Почему ты заговорил о войне?

— Ты даже не представляешь, как ты орешь во сне. Никогда еще ты не был так плох, дружище. Почему ты не прекратишь сопротивляться? Я знаю, это покажется странным, даже жутким, но что может быть хуже того, что происходит сейчас?

Возможно, все дело в недосыпании, но Майкл чувствует, что стоит прислушаться к доводам приятеля.

Майкл кладет на колени спиритическую доску и пытается унять дрожь в руках.

— Будет лучше, если я найду Эндрю? — тихо спрашивает он.

Стрелка прыгает и указывает на слово.

ДА

— Но как, черт возьми, я буду его искать? Я даже не знаю его фамилии.

Ожившая под его пальцами стрелка выдает по буквам:

УИТТЕЙКЕР

Он останавливается, переводит дыхание. Здорово, думает он. Теперь наконец у меня есть имя. Реальное имя, возможно принадлежащее реальному человеку. Майклу кажется, что с этой минуты пути назад нет. Жаль, что не удалось прекратить все это раньше.

— Уверен, этих Эндрю Уиттейкеров пруд пруди, — говорит он в попытке найти аргумент для спора. — Как я узнаю, что нашел именно того, кто нужен?

ОН ЗНАЛ УОЛТЕРА КРОУЛИ

Это имя кажется смутно знакомым. Неужели и его он слышал во сне?

— Ты уверен, что Эндрю до сих пор жив?

ДА

— А если я найду его, что мне прикажешь с ним делать?

САМ УЗНАЕШЬ

— Отлично, сам узнаю. Вот это здорово.

Он откладывает доску в сторону, встает и стремительно выходит из комнаты. В животе слабость и пустота, как после тяжелой болезни. Он тут же падает в постель и засыпает на шестнадцать часов, теперь уже мирным сном.

Майкл просыпается поздним утром, одевается во вчерашнюю одежду и, не приняв душ и не побрившись, покидает дом.

Два с половиной часа он тратит на дорогу в библиотеку Санта-Барбары — ближайшую, где можно найти телефонные справочники каждого штата.

До закрытия библиотеки он успевает составить список, в котором фигурируют двадцать два Эндрю Уиттейкера.

Устроившись на ночлег в своем фургоне, он проваливается в глубокий сон без сновидений, просыпается отдохнувшим и вновь берется за выполнение своего задания.

Он до сих пор не брит, одет в уже позавчерашнюю одежду, и парочка библиотекарш начинает как-то странно коситься на него.

Несмотря на отсутствие помощи, он находит еще шестьдесят два адреса.

Глава пятая

Мэри Энн

Мэри Энн просыпается в ожидании предвидения. Она еще не знает, что именно ей откроется, но острота чувства ее удивляет.

Пожалуй, ничего подобного она не испытывала с 1942 года.

С тех пор ее ясновидение проявлялось в мелочах. Скажем, если звонил телефон, она могла угадать, кто звонит. Иногда еще до первого звонка. Или когда они смотрят с Эндрю воскресный футбол, она еще до того, как футболист коснется мяча, понимает, что он пропустит передачу, и так оно и выходит.

Не то чтобы ее дар ясновидения с годами померк. Во всяком случае, она не пыталась убедить себя в этом. Просто ей стало казаться, что теперь он действует лишь по пустякам.

Впрочем, так бывает.

В последний раз ясновидение с особой силой проявлялось лишь в отношении Уолтера, и только его. Он не вернется, его убили, ему страшно, он умер.

Теперь, когда Уолтера вот уже сорок лет как не стало, трудно представить, что ее предчувствия вновь связаны с ним. Однако похоже, так оно и есть.

Она поднимается, пытаясь отогнать непрошеные мысли, развеять их, как сон. Ей предстоит работа в саду и по дому. Реальные дела, которые можно увидеть, потрогать, о которых можно поговорить. Ими и нужно заняться в первую очередь.

Все остальное — лишь смутные ощущения.

Что-то должно случиться. Это все, что она знает наверняка.

Спустя три дня она после работы в саду, зайдя в дом, застает Эндрю за разборкой почты.

Помыв на кухне посуду, она возвращается в гостиную и видит, как Эндрю читает отксерокопированное письмо. Она присаживается на диван, стараясь не проявлять любопытства в надежде на то, что ее терпение будет вознаграждено ответом. Что привлекло внимание Эндрю, чем он встревожен?

Если хорошо знаешь человека, о многом можно догадаться по его жестам. Она замечает, что Эндрю ссутулился, читая письмо. Эта поза говорит о таком его настроении, когда он готов огрызаться по любому поводу. В это время ему лучше не попадаться на глаза.

По прошествии пяти минут, в течение которых он неотрывно смотрел в листок бумаги, она задает прямой вопрос:

— В чем дело, дорогой? Что-то случилось? У нее не было привычки вмешиваться в его дела, какими бы они ни были, и даже намекать на возможность помощи. Впрочем, с тех пор, как он вышел на пенсию, его все больше занимают какие-то пустяки, и зачастую ничтожные проблемы ставят его в тупик. Отчасти ее это беспокоит. С другой стороны, она чувствует, что благодаря этому разрушилась невидимая стена, стоявшая между ними. И не то чтобы они стали играть на равных, но сдвиги к лучшему в этом плане наметились.

— Не знаю. Кто-то спрашивает, знал ли я Уолтера Кроули. Правда, не говорит, зачем ему это надо.

Всякий раз сознание того, что она не ошиблась в своем предвидении, выбивает ее из колеи, хотя уже давно следовало бы воспринимать все как должное.

— Можно я взгляну, дорогой?

Он через плечо, не оборачиваясь, протягивает ей письмо.

19 апреля, 1982

Уважаемый мистер Уиттейкер.

Я пишу многим Эндрю Уиттейкерам в надежде отыскать нужного мне человека с таким именем.

Благодарю Вас за то, что нашли время прочитать мое письмо.

Были ли Вы знакомы с Уолтером Кроули? Может быть, в годы войны? Если это так, прошу Вас, напишите мне.

Спасибо.

В третий раз перечитывая письмо, она понимает, что уделила ему гораздо больше времени, чем Эндрю.

Он произносит: «Когда закончишь, просто выброси его».

— Выбросить? Ты не можешь этого сделать, Эндрю. Он же ищет человека, знавшего Уолтера.

— Прекрасно, тогда сама напиши ему.

— Почему ты так поступаешь?

Она не видит его лица, но по опыту знает, каково сейчас его выражение — нахмуренные брови, пустой взгляд.