Земное счастье - Гоар Маркосян-Каспер

— Умирать? — переспросил Дан.

— Ну да. Хотя до реанимации тогда не дошло, но ощущение умирания было полное. Не хватает воздуха, останавливается сердце, и уходит сознание. Чего же больше?

— Больше нечего, — согласился Дан, сразу вспомнив эту «вторую смерть». Они сидели утром в столовой за завтраком, сам он уплетал за обе щеки, а Маран даже не притронулся к еде, только с усилием глотал кофе. Дан обратил внимание на его неестественную бледность тогда, когда он, оставив недопитую чашку, вдруг встал и сказал: «Пойду к себе. А лучше прямо к Индире.» «Тебе нехорошо? — спросил обеспокоенный Дан. — Проводить?» «Да нет, дойду. — Маран сделал шаг, добавил: — Наверно», Дан решил идти за ним, но вздумал допить кофе, и, пока смотрел на чашку, услышал грохот опрокинувшегося стула — Патрик, сидевший чуть дальше, сбив стул, кинулся как раз вовремя, чтобы подхватить Марана, а затем вместе с подоспевшим Даном кое-как довести до медотсека, где совершенно потерявшая голову Индира, размазывая слезы по лицу, говорила: «Ничего не понимаю, ну ничегошеньки. Три дня назад кровь была нормальная, а сегодня сосуды буквально пустые»…

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело, — сказал Дан. — Радиолог ведь мне потом объяснил, что чужая кровь работала не в полную силу, и у тебя все время должно было быть кислородное голодание. Но по тебе ведь никогда ничего не видно. Я подумал, что он преувеличивает. Нет?

— Нет, — сказал Маран. — Голова у меня была, как в тумане. Просто я думал, что пройдет, и старался как-то пересилить. Тем более, что узнал про бомбу. Ну и олух я! Хорош я был бы в таком виде на Торене. Повезло, что я свалился там, на станции, до того, как мы успели улететь… Словом, я плохо соображал. И почти ничего не помню.

— А что ты хочешь знать про Лах? И зачем?

— Я думаю, что Патрик прав, Дан. Периценцы наверняка тоже из нашей команды. Еще одна грань, и я хотел бы знать о ней как можно больше. Конечно, в Разведке можно будет взять все материалы и посмотреть, но я, как ты понимаешь, уже верчу в уме всякие варианты и не хочу ждать. Так что рассказывай все подряд, если случатся повторы, не страшно. Дай только закажем кофе.

Он отставил бокал с недопитым коньяком и потянулся к пульту, но не успел до того дотронуться, дверь открылась, и в каюту вкатился робот-бармен с подносом, центральное место на котором занимал термос с кофе. По большим кружкам Дан сразу понял, что заказала его Наи.

Когда Дан вернулся к себе, три женщины, уютно усевшись в кружок (он сразу вспомнил клуб рыболовов), оживленно болтали.

— Судя по вашим румяным лицам и блестящим глазам, девочки, вы обсуждаете нашего брата, — сказал он шутливо. — Продолжайте, я пойду в библиотеку.

Но Наи уже вспорхнула со своего кресла — Дана не покидало ощущение, что она то ли ходит по воздуху, то ли летает, и исчезла.

— Никогда в жизни не видела столь счастливой женщины, — сказала Ника, когда дверь за ней закрылась.

— Несколько дней назад ты утверждала прямо противоположное, — напомнил Дан, усаживаясь в угол дивана.

— Что было, то и утверждала, — сказала Ника. — В том-то и дело, наверно, нет счастья без печали. Никак не пойму, завидую я ей или сочувствую.

— Сочувствуешь? — удивился Дан. — С чего бы это?

— Так ведь произошло именно то, о чем я тебе говорила. Он ее поглотил. Растворил в себе. Она совершенно потеряла рассудок.

— В чем это выражается?

— Она говорит только о нем. Что сталось с той неприступной особой, которой ты звонил при мне перед первой экспедицией на Палевую? Куда делась гордячка, которая ни словом не выдала своих страданий, когда вы вернулись, а он остался там? Как только разговор уходил в сторону, она сразу отключалась и уплывала. Какое-то безумие!

— Почему ты так сокрушаешься? — усмехнулся Дан. — Может, если б и ты растворилась, ты была бы такой же счастливой.

— Я и так счастлива, — отрезала Ника и вдруг поглядела лукаво: — Ты же не умеешь этого, Дани.

— Чего?

— Растворять.

— Погоди, еще научусь, — пообещал Дан зловещим тоном.

— Ха-ха! Он научится. Вот умора! Ты слышишь, Дина, что он говорит? Он полагает, что этому можно научиться. Дани, радость, с этим рождаются.

— Я, пожалуй, пойду к себе, — сказала смущенная Дина.

— Не обращай внимания, — вздохнул Дан, — мы не ссоримся, мы просто шутим.

— Да, — весело подтвердила Ника и звонко чмокнула Дана в щеку. — Каждому свое.

— Я все равно пойду. Почитаю немножко, за обедом встретимся.

— Погоди, — остановил ее Дан. — Я хотел бы задать тебе пару вопросов. Насчет… Ну отношений полов. Объяснишь мне кое-что?

— Если смогу, — сказала Дина неуверенно.

— Он что, так ничего тебе и не рассказал? — возмутилась Ника.

— Рассказал. Мне просто хотелось бы представить, как это выглядит с другой стороны. Ну с женской точки зрения. Вот женщина решила себе кого-то найти, она идет, допустим, в бар и…

— Свободная женщина, — уточнила Дина. — Замужняя одна туда не пойдет, разве что ей захочется тоже… Но это не принято.

— Идти не принято? Или изменять мужу?

— Изменять. Впрочем, и жене. Правда, при Изии все расшаталось, он же запретил разводы, и все каноны поколебались. Раньше развод был простым делом, и до измен не доходило.

— Все наоборот, — сказала Ника.

— Ну идет она в бар, — напомнил Дан, — сидит, смотрит, если ей кто-то нравится, дает понять. Он может подойти, так?

— Примерно.

— А если он не идет? Она подходит сама?

— Не всегда. Это большое испытание для самолюбия. Ведь если он не реагирует, значит, она его не интересует. Надо очень уж увлечься, чтобы на это отважиться. Правда, когда женщина идет на такой шаг, большинство мужчин… Понимаешь, это оскорбление — отказать в таком случае…

— А наоборот бывает? — спросила Ника. — Когда инициативу проявляют мужчины? Или все-таки нет?

— Конечно, бывает. Хотя, наверно, реже. Но в общем-то, эти правила давно расплылись. Мы с Леем познакомились на выставке, и никто никому никаких знаков не подавал, просто случайно сошлись у одной картины, обменялись мнениями и как-то…

— А кого чаще отвергают? — полюбопытствовала Ника. — Мужчин или женщин?

— Наверно, мужчин. Правда, смотря какой мужчина… — Дина слабо улыбнулась. — Трудно представить женщину, которая отказала бы Поэту. Его же все знают в лицо. Или Марану… хоть его и не все знают, то есть теперь, наверно, уже тоже все, но и раньше… Вряд ли.

— Ну да, — сказала Ника. — При его внешности…

— Ах, — улыбнулась Дина, — внешность не играет роли… То есть играет, конечно, но не это главное.

— А что?

— Кевзэ. Высшая ступень. Существуют две ступени кевзэ. Маран владеет высшей.

— Откуда это знают женщины? — поинтересовался Дан. — Случайные женщины, которые…

— Но это же видно! По пластике. Неужели ты не обращал внимания на то, как он двигается? Не только он, все, кто дошел до высшей ступени.

— Обращал, — сказал Дан, сразу вспомнив тот вечер в Бакне, четыре года назад, когда на тропинке среди развалин вдруг разглядел схожую грацию походки Марана и Поэта. — Маран, Поэт и Дор. Я давно заметил.

— Ну вот. Ни одна женщина, которая в этом разбирается, не упустит подобного случая. А в Бакнии в этом разбираются все.

— Бедняжка Наи, — сказала Ника. — Он же будет всю жизнь ей изменять.

— Не уверена, — возразила Дина. — Хотя я почти не видела их вместе, но… Думаю, Маран сделал выбор.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Люди ищут и находят… Или встречают случайно, неважно. Но когда они делают выбор… так у нас говорят… они перестают искать. Они вкладывают себя в достижение гармонии. И если это получается, то им больше никого не нужно. Понимаешь? Не нужно больше никого. Потому что это неповторимо. Единственный недостаток — когда это насильственно разрушают. Тому, кто потерял партнера, очень трудно пережить. Иногда невозможно. Вот главная опасность для этой милой маленькой женщины.

Маленькой! Дан улыбнулся. Дина, которая была не выше Наи, почему-то окрестила ее маленькой.

— Опасность? — не поняла Ника.

— Да. Ведь Маран любит риск. Это у него как болезнь, и, боюсь, неизлечимая. Вспомни хотя бы переворот. Когда я увидела Марана на трибуне, я сначала подумала, что он решил нас предать, а потом, что он сумасшедший. Собственно, это безумие и было, ведь провались наша попытка, все мы могли бы скрыться. Кроме Илы и Гана, но тем терять так и так было нечего. А все остальные могли.

— Из Башни Зеленого Знамени тоже? — спросил Дан.

— Конечно. Маран дал нам все ключи. Там есть подземный ход. Мы бы ушли. А он остался бы платить за всех. Страшно представить. Совершенно безумный риск, он мог спокойно не явиться туда. И если б не получилось, исчезнуть. Не обязательно ведь победить или умереть, если есть еще выход.