Земное счастье - Гоар Маркосян-Каспер

— Чем это я могу быть занят? — возразил Дан. Он лежал на диване и читал какой-то довольно бездарный латанийский роман с полумистическим сюжетом, а вернее, рассеянно смотрел в книгу и уже не впервые обдумывал услышанный перед стартом диалог между Мараном и Поэтом. И в очередной раз переживал досадное чувство, что ему не хватает для понимания происходящего каких-то важных деталей. Вроде все ясно, а на самом деле почти непостижимо, и дороги к постижению он никак найти не мог. Между тем, постепенно выработавшийся нюх разведчика подсказывал ему, что именно там, в сфере эротики или, как выразился Поэт, второй культуры, его ждут сюрпризы, если угодно, открытия. Он опять вертел так и сяк давнюю мысль расспросить Марана и то решался, то снова начинал колебаться.

— Иди тогда, — сказал Маран.

Дан встал, пригладил волосы и уже выходил из каюты, но в дверях столкнулся с взбудораженной Никой.

— Дан, — выпалила та, — немедленно объясни мне, что такое кевзэ.

— Вид гимнастики, — сказал Дан с удивлением.

— Конкретнее, пожалуйста.

— Не знаю толком. Заковыристая штука, упражняют чуть ли не каждую мышцу отдельно.

— И это все, что тебе известно?

— Ну да, — признался озадаченный Дан.

— Эх ты, разведчик! Если б не я, ты так и не догадался бы! А теперь пойди и скажи этому лицемеру… Друг называется!

— Погоди, погоди! В чем дело?

— Сейчас узнаешь. — Ника вошла в каюту, уселась на диван в позе лотоса и начала: — Сидим мы с Диной, болтаем о том, о сем, я не удержалась и пошутила на счет нашей ушедшей в автономное плавание парочки. И вдруг Дина, скромница Дина, целомудренная Дина, мечтательно закатывает глаза и говорит: «Ах, Лей был такой же. Или почти такой же. Маран от природы покрепче, но школа у них, по-моему, одна.» «Какая школа? — спрашиваю я. — При чем тут школа?» Понимаешь, я сдуру вообразила, что речь об обычной школе. «Кевзэ, — говорит Дина, — в кевзэ ведь несколько школ.» «Что такое кевзэ?» — спрашиваю я ну совсем как дура. «Ах, — говорит Дина, — я не знаю подробностей, это чисто мужская система и даже, можно сказать, маленькая мужская тайна. Видишь ли, существует вроде бы уговор, они нам об этом не рассказывают, а мы не расспрашиваем, в конце концов, главное, чтобы нам было с ними хорошо, не так ли? А как они этого добиваются, их дело»… Ну? Как тебе это нравится?

Дан пробормотал нечто невразумительное.

— Ага! Не нравится! Видишь, какие у тебя друзья? А ведь этой штукой в Бакнии занимается три четверти мужчин, если не больше. Во всяком случае, занималось раньше, при Изии кевзэ запретили, я спросила почему, и Дина сказала, что из-за духовной его части, которая с системой Изия не очень-то гармонировала, так что он предпочел пожертвовать мужской силой нации. А твой Маран, да-да, твой верный друг, отменил этот запрет на второй день после того, как пришел к власти. Счел одним из важнейших дел! Но тебе ни слова…

— Погоди! — сказал Дан. — У меня, кажется, складывается в целое… Конечно, он мне говорил! Но… Не все. Я ведь тебе объяснял, что в Бакнии право выбора предоставлено женщинам, правда, Маран утверждал, что теперь они на равных, но я подозреваю, что он выдал желаемое за действительное. Он связал такое положение дел с древним культом мужской силы. А про кевзэ он мне говорил, что это древнебакнианская гимнастика с элементами философии. Или этики. Словом, он мне сказал по частям почти все. Кроме…

— Ага, — ядовито буркнула Ника. — Все. Кроме главного. Что это самое кевзэ и служит для этой самой мужской силы. Дан! Когда ты его увидишь… если это, конечно, произойдет когда-нибудь…

— Произойдет, — проворчал Дан. — Уже произошло бы, если б ты меня не задержала. Он меня ждет.

— Отлично! Не забудь высказать все, что ты о нем думаешь.

— Или, скорее, то, что о нем думаешь ты, — заметил Дан ехидно.

— Почему я?

— А кто тут шумит? Я? Кстати, ты порождаешь во мне комплексы. До сих пор я думал, что у меня все в порядке.

— Я ничего такого не сказала, — смутилась Ника. — Просто интересно.

— Интересно? Кстати, твой любимый друг Поэт тоже занимается кевзэ.

— Да ну? — воскликнула Ника насмешливо. — Жаль, что я не знала этого в те времена, когда он ухлестывал за мной.

— А он ухлестывал? — спросил Дан.

— Не очень настойчиво, — созналась Ника. — Видимо, его шатало между желанием добраться до моих прелестей и принципами.

— Видимо, — согласился Дан. — Ладно, дай мне идти. Человек ждет.

— Не забудь сказать ему все, что ты…

— Не забуду, не забуду, — буркнул Дан.

На двери горел зеленый огонек, но он все же постучал.

— Открыто, — сказала Наи, распахивая перед ним дверь. Она была в коротеньком платьице голубовато-синих тонов с большим вырезом и без рукавов, босиком и выглядела совсем девчонкой.

Маран лежал на диване, заложив, как обычно, руки за голову, увидев Дана, он тем самым неуловимым упругим движением, которое Дан неоднократно, но безрезультатно пытался скопировать, сел. Нет, не сел, а просто вдруг оказалось, что он сидит.

— Долго добирался, — улыбнулся он. — Такси не мог поймать?

— Извини, меня задержали, — ответил Дан чуть суховато.

Маран тут же уловил его настроение, перестал улыбаться и повернулся к Наи.

— Ты, кажется, говорила, что соскучилась по женскому обществу, — заметил он.

— Говорила, — согласилась Наи без малейшей запинки. — Пойду поболтаю с Никой. Только обуюсь. — Она сунула ноги в совершенно прозрачные сабо на толстой подошве, при беглом взгляде казалось, что она по-прежнему босая и идет по воздуху… Или у нее походка такая легкая? Она пошла к выходу, потом вдруг вернулась, открыла дверцу шкафчика, посмотрела вопросительно на Марана, тот ответил даже не кивком, а движением век, тогда она вынула пузатую бутылку, два бокала, поставила на столик, помахала рукой и исчезла.

Маран подождал, пока закроется дверь, внимательно посмотрел на Дана и спросил:

— Я тебя чем-то обидел?

— Да так, немного, — принужденно улыбнулся Дан.

— Чем же?

— Как ты думаешь, приятно узнавать о… о маленьких мужских тайнах от женщин?

— Мужских тайнах? — переспросил Маран с недоумением.

— Кевзэ, — пояснил Дан.

— Ах кевзэ!.. Ты имеешь в виду… — Маран задумался, потом спросил: — А ты не знал?

— Откуда же мне знать?

— Бог мой! Отовсюду. Это носится в воздухе! Впрочем, я понимаю, в чем дело. Об этой так называемой мужской тайне болтают, в основном, женщины. Тебя подвела твоя верность. Позволь ты себе в Бакнии пару невинных приключений, и тебя немедленно просветили бы. Зачем далеко идти, если б ты снизошел до бедняжки Нилы, которая по тебе сохла, она тебе живо выложила бы массу интересного и не только про кевзэ. Но ты ее отверг.

— Я ее не отвергал, — возразил Дан. — Она мне ничего не предлагала.

— Прямо — да. Потому что я велел ей не слишком к тебе приставать. Я сразу понял, что у тебя другие установки, и не хотел тебя смущать. Но намеков она делала, по-моему, достаточно.

— Но я считал, что ты…

— Ради Создателя, Дан! Что за ерунда. Она ведь не женой мне была, а помощницей. Или секретаршей по-вашему. Мне никогда не пришло бы в голову мешать ей спать, с кем ей хотелось. Разве я тебе не дал добро?

— Да, но…

— Никаких но. Между прочим, я тебе даже предлагал пойти ко мне в ученики.

— Я думал, ты шутишь. Я же видел, что у тебя нет времени на гимнастические залы.

— Кевзэ не требует залов, Дан. Как и ваша йога. Разве ты не можешь делать свои асаны в этой каюте? А для кевзэ надо еще меньше. Ты знаешь, что я люблю водить машину. А помнишь, что в былые времена я ездил с водителем?

— Это же полагалось по должности.

— Мало ли кому что полагается. Не в этом дело. Просто полчаса в машине можно превратить в полчаса тренировки. Коли уж другого времени нет. Да я тебе сейчас покажу. — Он закатал рукав рубашки, подвигал пальцами, потом сказал скорее себе, чем Дану: — Пустовато, — и когда Дан переспросил: — Что, что? — пояснил весьма туманно: — Повыбрал энергию. Дай мне пару минут. Не торопишься?

— Куда мне торопиться? — удивился Дан, тогда Маран откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Прошло две-три минуты, потом он положил руку на стол и сказал:

— Смотри.

И Дан увидел, как на неподвижной, словно расслабленной руке сократилась тонкая, длинная мышца. Напряглась, окаменела, потом расслабилась, и сократилась другая. Третья. Дан смотрел во все глаза. Пройдясь по всем мышцам тыльной стороны предплечья, Маран повернул руку ладонью вверх и продолжил представление.

— Ну как? — осведомился он, убирая руку. — Конечно, с предплечьем зрелище наиболее эффектное, потому что тут много мелких мышц, но то же самое, естественно, можно проделать и с мышцами ног и вообще любыми. Сидя на этом самом диване.