Тусклый Свет Фонарей - Xenon de Fer

Всё это время я сопровождал Маранчех, хотя, встречая других таких же магов, как и я, предпочитал умалчивать, о том, кто я таков. Впрочем, в городе я по её просьбе несколько раз вот так же охранял людей от духов смерти. Почему-то они были убеждены, в том, что это именно они. Три четверти горожан были выходцами из местных народов и оказались не менее суеверными, чем их сородичи из деревень. И суеверия эти росли из их древних верований, привнесенных в незапамятные времена из давно исчезнувших с лица земли индраджских королевств прошлого.

Как-то раз, очищая для меня плод манго, Маранчех поведала, что нагаджаны, которых у них считали потомками детей мифических богов Ни Яй и Фу Са[2] и обычных людей, явились на эти земли ещё во времена Южного Царства, Наньфан. А, может, и вовсе жили здесь до прихода предков тхай, кьянн, хмая и других народов. И именно они создали древний Храм, а вокруг него — Священный город Бпрасад примерно за сто пятьдесят лет до рождения основателя династии Великого Дракона[3], предка синских императоров, для поклонения их змеиной богине, которая до нынешних времен известна под прозвищем Баху. Говорят, будто они достигали и Сянха, и там тоже построили храм, но он рухнул ещё до падения Наньфан, и все последователи культа Баху переселились в Бпрасад, едва он стал достаточно большим городом, и о нём пошла слава по земле.

И озеро Бонгнага, что значит «Озеро нагов»[4], названо так именно в честь нагаджанов, их богини и мифических предков. Ходят легенды, что на дне озера наги обитают и поныне, и иногда можно увидеть следы их дыхания — пузыри на воде или воздушные пузырьки, взмывающие над водной гладью. В некоторых из них, говорят, ночами можно увидеть и искорки огня, которые будто бы исторгают изо рта невольно то ли сами наги, то ли навещающий их с вестями из моря дракон. К слову, Змеиное или Акашское море тоже названо в их честь, ибо Акашей звалось царство, из которого они являлись.

Жившие в этих местах предки народов тхай, хмая, нёи и кьянн никогда не питали к ним враждебности, ни во времена Наньфан, ни во времена сменившего его Мэн а Конг. Более того, многое позаимствовали и у них, и у тех, кто прибыл в эти земли позже — дай ва[5], что принесли учение цзиньдао[6], что находились под властью Акаши, а ещё позже — у выходцев из древнего города Сурапама, жители которого враждовали с нагаджанами. И все три народа несли в Бпрасад свои религиозные и философские учения, свои науку, искусство и архитектуру, ремесла и торговлю.

Изначально приплывшие в Сянха из их города Сурапамы жители царства Паракраама вскоре прознали про Бпрасад и отправились туда, и через какое-то время построили там свой храм, посвященный их богам, чем разозлили нагаджанов. Но поскольку то была чужая страна, ни те, ни другие не решались начать враждовать открыто.

И так продолжалось тридцать лет, покуда по какому-то ничтожному поводу жители города всё ж не схватились за оружие и не стали нещадно убивать друг друга. Королю Мэн а Конг пришлось посылать своих воинов для прекращения этого побоища. Позже виновников наказали, а выходцев с индраджских земель стали принуждать к тому, чтобы они покинули страну и вернулись на родину.

После трудных переговоров нагаджанам позволили остаться, потому как они построили Бпрасад, и здесь находилась их святыня — Храм Баху. Дай-ва позволили остаться, потому как они доказали, что не принимали в тех событиях никакого участия, ни до, ни во время, ни после. А вот паракраамцам пришлось изворачиваться. Все ремесленники, торговцы и воины были нещадно изгнаны. Удалось остаться только небольшой группе их жрецов, которые выторговали себе право остаться в обмен на выгодное торговое сотрудничество и помощь в восстановлении порушенных и постройке новых зданий в Бпрасаде и Сянха. Король согласился с условием, что жрецы не станут посягать на культ Баху (или Дай Чраэн, как её называли в данной местности). Те согласились, и постепенно город начал процветать, в нем возник культ Тримурти, который всё больше распространялся на Туманных островах, облюбованных арджунами и парватами из Паракраамы.

Все эти культы смешались с местными верованиями в божеств и духов и превратились в народные религии жителей этих мест. Сначала они существовали параллельно с цзиньдао и религиями паракраамцев и нагаджанов, а потом индраджские религии с их богами постепенно вытеснились, а цзиньдао привлекал всё больше последователей. Поэтому многие жители юга следуют Золотому Пути, но продолжают верить в своих древних духов, зачастую имеющих мало общего с духами, которых знают шанрэнь.

Я был очарован и удивлен рассказами Маранчех, и поэтому попросил её при первой же возможности показать мне эти древние руины. Маранчех рассмеялась и пообещала, что, как только отступит болезнь, она проведет меня туда.

Примерно в конце восьмого месяца сто двадцать второго года Эпохи Волнений эпидемия была подавлена практически во всех деревнях провинции, а к концу девятого затухла и в Лисэчанши. Градоначальник выждал ещё месяц и отпустил нас обратно в Варрмджо.

Вот тогда-то я и вспомнил о данных мне Маранчех обещаниях, да заодно стал уговаривать её посетить вместе со мной руины Сянха, но она убедила меня, что в такое время никто меня туда не повезет ни на корабле, ни на лодке, ни на пустом бочонке, и пообещала показать мне их, когда либо прекратится мор по всей стране, либо я покину провинцию. Пришлось мне уступить, но в деревне я снова напомнил ей о загадочных руинах Бпрасада.

Через день после своего возвращения в Варрмджо мы отправились к ним: Маранчех разбудила меня ещё до рассвета, велела в кои-то веки не надевать на себя все свои одежды с длинными рукавами, а ограничиться чем-то, что дарило бы больше свободы и прохлады, и повела за собой к мосткам у озера Донг. Там нас ждала лодка, которую я оттолкнул от берега, когда моя спутница забралась в неё, села и взяла в руки весло.

Мы плыли вдоль заросшего берега, где на воды озера бросали тень многочисленные кокосовые пальмы, а потом по речке переплыли из озера Донг в озеро Бонгнага, где я заметил те самые пузыри на воде. Маранчех кивала мне на них и говорила, что вот оно — дыхание нагов. А я подумывал о том, что, быть может, это газы поднимаются со дна, грозя однажды погубить всё живое вокруг этих озер, но умолчал об этом.

Потом мы