Роман с Польшей - Алексей Петров

7

Мне хотелось, чтобы мою книгу прочитали не только русские, но и поляки. В первую очередь вспомнил о журналисте газеты «Rzeczpospolita» Павле Решке, которого в 2005 году избили в Москве. Об этом писали многие газеты в Польше и России. Несмотря на этот ужасный инцидент (Павел провел несколько дней в больнице), журналист по–прежнему хорошо писал и говорил о России. На вопрос корреспондента «Новой газеты», нравится ли теперь Павлу наша страна, он ответил так: «Я приехал сюда с огромным желанием, правда, с довольно наивными представлениями об этой стране, потом этот заочный образ стал разрушаться, но примерно через полгода я вступил в этап осмысленной, зрелой любви к России. И это чувство, несмотря ни на что, продолжает расти. […] Очень нравятся люди. У меня много русских друзей, очень откровенных, с которыми мне очень приятно общаться и которые помогают мне понять эту страну. Кроме того, мне просто нравится русский язык. За эти два года я выучил его настолько, что могу теперь читать русскую литературу в оригинале…»

Впрочем, было ясно, что П. Решка видит жизнь в России отнюдь не в розовом свете: «В Польше люди готовы постоять за себя, за свои права и интересы. Здесь же этого практически нет. К сожалению, это отражается и во многих российских СМИ. Я с трудом смотрю российские новости по телевидению — они не соответствуют нормам современной профессиональной журналистики». Читаешь это и вспоминаешь о том, что в наших СМИ Польша и впрямь ассоциируется исключительно с чем–то негативным: скандал с люстрацией, когда граждан Польши вынуждают оправдываться, объяснять, чем они занимались во времена «коммуны»; скандал в Польше с известным актёром Д. Ольбрыхским, который осудил эту суету с люстрацией, дав советскому телевидению (подумать только!) интервью по–русски, сравнил методы работы Института Народной Памяти с деятельностью польского КГБ при социализме; намерение польских властей разместить американские системы ПРО возле западных границ России; коррупционный скандал с вице–премьером Анджеем Леппером, который, к тому же, оказывается, был против этих самых ПРО (а раньше нам сообщали о демонстрациях чехов против ПРО, а о польских пикетах всё больше молчали); отказ польской стороны допустить Россию в ВТО (пока членом ВТО не станет Украина; на этой оговорке у нас как–то не принято акцентировать внимание); скандал с «левым» польским мясом и поддельными санитарными документами… О том хорошем, что происходит в Польше, у нас почему–то не любят говорить, а если и говорят, то мало. Мы, например, совсем забыли о фестивале песни в Сопоте, а ведь он мог бы быть по–прежнему интересен нам (во всяком случае, не меньше, чем скандально известный конкурс «Евровидение»). В последние годы на фестивале в Сопоте выступали Чеслав Немен, Кшиштоф Кравчик, Карел Готт, Демис Руссос, Хелена Вондрачкова, Патрисия Каас, Элтон Джон, Марыля Родович… У нас ничего не знают о ярких городских праздниках в Гданьске или Кракове. Мы почти не знаем нового польского кино…

Кстати, о кино. Год назад телевизионщики рассказали нам о том, что в Польше запрещены к показу такие известные сериалы, как «Ставка больше, чем жизнь» и «Четыре танкиста и собака». Активисты польской организации ветеранов Армии Крайовой заявили, что в этих фильмах события национальной истории преподаны в искаженном виде. Дескать, в фильмах показаны военные действия бойцов «просоветской» Армии Людовой, а об Армии Крайовой почти ничего не сказано. Популярные в Польше и в России сериалы были названы «пропагандистскими фильмами про тех поляков, которые были на стороне советской армии».

«Подбирались к этому не один год, — в одном из интервью сказал исполнитель главной роли в фильме «Ставка больше, чем жизнь» Станислав Микульский. — Закоперщиком была Краковская ветеранская организация, в составе которой — представители ранее, быть может, недооценённой Армии Крайовой, освобождавшей Польшу с запада. А восхваляли тогда, во времена ПНР, главным образом Войско Польское, спешившее в отчизну с востока, с берегов Оки. Однако, на мой взгляд, нельзя подменять правду неправдой. Надо представлять две правды».

Эту «новость» сообщили нам по российскому телевидению не один раз. Но что было дальше, я узнал лишь через год. Услыхав о запрете «танкистов», я поспешил в московский магазин «М-видео», чтобы купить комплект DVD-дисков с этим фильмом. Но дисков на прилавках уже не было.

— Тебе известно, что здесь у вас скоро появится американская военная база? — спросил я у Каси Моквы, когда приехал в Гданьск. Она везла меня с вокзала на Собешевский остров, и мы болтали обо всём, что в приходило в голову.

— У нас, в Гданьске? В самом деле? — недоверчиво переспросила она и даже голову повернула в мою сторону.

— Смотри на дорогу…

По всему было видно, что Кася услыхала об этом впервые.

— А ты знаешь, что «Четыре танкиста» запрещены в Польше? — спросил потом я.

— Цо, «Чтэрэй панцерни и пес» за–прэ–шче–ны? Не может быть! — не поверила она.

Меня очень озадачило это её удивление, но позже всё встало на свои места. В Гданьске я люблю заходить в магазин «EMPiC», где продаются книги, компьютерные игры, диски с музыкой и кино. На сей раз первое, что я заметил, был комплект дисков… с фильмом «Четыре танкиста и собака». В воскресенье включил первый канал польского телевидения — показывают «танкистов». На довольно редком для Варшавы развале с «пиратскими» DVD-дисками я обнаружил копию того же фильма. «Четыре танкиста и собака» по–прежнему живы…

Вернувшись в Москву, я нашел в Интернете такую информацию: «27.02.2007. С ПОЛЬСКОГО ТВ УВОЛЕН ЧЕЛОВЕК, ЗАПРЕТИВШИЙ ФИЛЬМ «ЧЕТЫРЕ ТАНКИСТА И СОБАКА. Наблюдательный совет общественного ТВ Польши на экстренном заседании во вторник отстранил от должности его председателя Бронислава Вильдштейна. При этом наблюдательный совет ТВ не назвал причин отставки своего председателя. «Причиной моей отставки являлась моя независимость», — заявил Бронислав Вильдштейн в одном из интервью. […] Бронислав Вильдштейн возглавил общественное польское ТВ в мае 2006 года и прославился тем, что запретил показ популярных телесериалов «Четыре танкиста и собака» и «Ставка больше, чем жизнь» как «вредных для воспитания польской молодежи».

Что–то не помню, чтобы об этом нам сообщили наши ведущие телеканалы. Ну, конечно: информация о запрете популярных телесериалов «по политическим причинам» куда как интереснее…

Вероятно, похожая ситуация и в Польше. Нет, о России там, кажется, не лгут — просто «фильтруют информацию», подают её выгодной для себя стороной (и это, согласитесь, в общем–то, нетрудно понять). Память подбрасывает мне примеры немедленно. Рождественский вечер 2000‑го года, по польскому телевидению выступает кардинал Юзеф Глемп. «Как трудно далась нам свобода в двадцатом году», — говорит он. (Ну, конечно, самое время вспомнить о войне с большевиками, другого дня не нашлось.) А вот карикатура последних лет: над картой Польши стоит наш президент и какой–то поляк (узнать его на рисунке я не смог). Из Белоруссии через Польшу тянется наш газопровод… Нет, не через Польшу, а над Польшей — изгибается дугой, гигантским мостом, по воздуху, из России прямо в Германию. «Господин президент, можно ещё так!» — говорит поляк, намекая на строительство газопровода по дну Балтики в обход польской территории… А вот свежий пример: активно обсуждается скандал (впрочем, не только в Польше, конечно) с российским теннисистом Н. Давыденко, который, сославшись на травму, не стал доигрывать матч с более слабым соперником на недавнем турнире в Сопоте. Давыденко вёл в счете и считался фаворитом. Одновременно с этим на одной из букмекерских контор подозрительно возросла активность «игроков», а общая сумма ставок превысила семь миллионов долларов. Опять эти русские, опять дело нечисто…

«Какой–то сознательной антироссийской кампании в Польше, конечно, нет, — сказал П. Решка. — Я думаю, что многие поляки просто настроены против политики нынешнего российского правительства. Они не согласны с тем, как вел себя Кремль в связи с выборами в Украине, многим полякам не нравится война на Кавказе, то, что есть проблемы с демократией, со свободой СМИ. Но это надо отделять от отношения к русским. Я думаю, что очень немногие поляки болеют тем, что называется русофобией».

Я позвонил в московское представительство газеты «Rzeczpospolita» и попросил к телефону Павла Решку.

— Но он уже закончил работу в России и уехал в Варшаву, — вежливо ответили мне. — Возможно, ещё приедет в Москву, но всего лишь на пару дней.

Я оставил для Павла номер своего телефона, но никто мне не позвонил.

А через год Эдвард Куровский сказал мне в Варшаве:

— Ты когда–то говорил, что Решка, несмотря ни на что, хорошо отзывается о Польше. Ну вот, теперь его нет в Москве…