Золушка для босса - Алёна Амурская

class="p1">Потом он косится на меня, словно мысленно спрашивая разрешения. Ангелина подмечает его немой вопрос мгновенно и сердито поджимает губы.

— Костя! — строже и холодней цедит она.

Помедлив, я киваю малышу, и тогда он интересуется:

— А можно, Настя пойдет с нами?

— Настя… а кто это? — хмурится блондинка.

— Это девочка нашей Кати, — Костя показывает пальцем на мою Настюшу, которая едва видна под прикрытием двери и откровенно подслушивает.

Жена Царевичева мгновенно делает неверные выводы и с презрением хмыкает:

— М-да… ты не умеешь выбирать прислугу, Артём. Нянька с прицепом — это очень неэффективный выбор.

— Ангелина, — со сдержанной злостью в голосе говорит Царевичев, — ты хотела погулять с Костей. вот и погуляй. Прямо сейчас. Только за ограду не выходите.

Уловив нехороший тон босса, его жена мигом соображает, что выбилась из нужной роли. И с мило-показной покорностью кивает:

— Как скажешь, дорогой. Да я бы даже и если захотела выйти, охрана твоя не выпустит У тебя тут пропускная система, как в Кремле, ей-богу. Какие-то проблемы с бизнесом, что ли?

— Иди уже!

— Молчу-молчу, не сердись, милый.

Она берет Костю за маленькую ручку и тащит его к выходу. По ее стремительной походке сразу видно человека, который не привык заниматься детьми и эгоистичен до крайности. Потому что ей даже в голову не приходит подстроиться под короткие детские шаги. В итоге Косте приходится буквально бежать за ней трусцой, чтоб не упасть.

Он оглядывается на Настюшу и делает большие заговорщицкие глаза. Моя сестрёнка сразу же выпускает дверь и шустрым бесшумным мышонком бежит следом за ними по коридору.

М-да, Ангелина и не подозревает, что ее ждёт на прогулке. Эти двое деток, когда оказываются вместе, способны иногда свести сума своими шалостями.

— Катя… посмотри на меня, — произносит босс.

Я перестаю прислушиваться к затихающему топоту и оглядываюсь на Царевичева.

Наконец-то мы с ним наедине.

Он не спускает с меня глаз. Сверлит взглядом так напряженно, как будто от визуального контакта зависит вся его жизнь.

— Я понимаю, что ты мне не веришь и теперь вряд ли вообще когда-нибудь поверишь, — глухо говорит он. — Но я действительно разведусь с женой. Мое заявление уже отправлено. А то, что ты сейчас видела. это недоразумение. Ангелина просто провоцирует тебя, понимаешь?

Я смотрю на него молча.

Мне очень хочется сказать, что их разговор с женой — не секрет для меня, хочется его успокоить. но после переосмысления собственной глупости я опасаюсь действовать на эмоциях.

Сомнения хоть и ослабли, но всё так же терзают меня изнутри. Чувствую себя легкомысленным мотыльком, который летел на яркий свет самой прекрасной любви… а попал в ловушку тисков между личными принципами и чувствами.

Нельзя показывать свою слабость. Нельзя дать понять, как сильно я люблю его.

Потому что мой босс — хищник по натуре. Он может в любой момент соблазнить меня с такой лёгкостью, что я и опомниться не успею. В этом я уверена. А вот в том, состоится ли развод — уверенности гораздо меньше.

Мою молчаливость Царевичев трактует как-то по своему и недобро сощуривается.

— Нет Катя. Если ты надумала снова сбежать, то не выйдет У охраны есть четкие указания — не выпускать тебя никуда без моего разрешения.

От изумления перед таким наглым посягательством на мою свободу у меня непроизвольно приоткрывается рот.

— Не выпускать? Ну, знаешь ли… это уж слишком. Я не твоя собственность, Артём.

— Ты не собственность, — соглашается он и тут же опровергает сам себя: — Но ты моя. И точка.

— Да ты… ты просто… просто… — я шевелю губами, не в силах подобрать слов. — А как же моя семья?! Подруга? У нас с Настей есть отец, между прочим! Он будет переживать «наверное», — мысленно заканчиваю я фразу, но Царевичеву об этом знать необязательно.

— Твой отец пьет третий день со своей женой, — буднично сообщает Царевичев. — Ему не до твоих проблем.

— Откуда ты знаешь?

— Мои ребята незаметно присматривают за ним. На тот случай, если понадобится вызвать неотложку и откачивать твоего отца. Потому что бухает он в таких количествах, что это опасно для организма.

— Он всегда так пьёт и… неважно! Артём, ты не можешь запереть меня у себя дома, как какую-то домашнюю зверушку! Это же.

— Тише, тише… — Царевичев вдруг оказывается рядом и притягивает меня к себе. — Никто никого не запирает, маленькая моя. Я просто хочу защитить тебя. хочу, чтобы ты осталась рядом со мной. И я за тебя… боюсь.

Последнее слово мой босс выговаривает с таким трудом, как будто признаваться кому-то в своих страхах — это невероятная сложность.

Я прикрываю глаза и всего на одно мгновение позволяю себе насладиться кольцом его надёжных и таких искушающих объятий.

— Нельзя защитить от всего на свете… — шепчу ему в грудь.

Делаю глубокий вдох и сама уже не понимаю смысл своих слов. Они вдруг становятся неважными и далёкими… потому что мужской запах заполняет мои ноздри. и безумно волнует, будоража самые запретные и тайные желания.

— Не будем о грустном, — тихо говорит Царевичев, и я чувствую прикосновение его туб к своим волосам на макушке. — Так что, побег отменяется? Остаёшься?

— Да, — коротко отвечаю я и с усилием отстраняюсь от него, чтобы отойти подальше.

— Всё нормально, Артём. Я уже успокоилась.

С некоторой заминкой, но босс всё же разжимает свои руки. Однако его взгляд не отрывается от меня ни на секунду. Так же, как и я не уверена в его разводе, так и он сомневается, что я не сбегу.

Господи, как же хочется снова вернуться к нему, прижаться к сильной груди и признаться: «Я люблю тебя, Артём». Но нельзя… нельзя… потому что я так не могу.

Уважение к себе потерять очень легко, а восстановить гораздо труднее.

Ведь это признание — прямая и короткая дорога в его постель прямо сегодня, здесь и сейчас. Я чувствую это каждой своей клеточкой.

Стоим и молчим оба. Я смотрю в пол, а мой босс — на меня.

— Почему твой отец так сильно пьёт? — нарушает наконец тишину Царевичев.

До чего же он проницателен… Сразу заметил, как я напряжена и мгновенно сменил тему на более безопасную.

— Папа… — я на секунду задумываюсь. — Папа просто несчастный человек. Он неплохой… но слабый. Безответственный. И в некотором смысле, пожалуй, даже талантливый, только рисует всякую гадость. Хоррор, как сейчас принято это называть… Ну и его картины никто не покупает, вот он и расстраивается постоянно. Сначала рисует, потом получает отказы и пьет. А потом по новой.

За окном большой гостиной