Дело бывшей натурщицы - Эрл Гарднер

– Я с удовольствием приеду. Со мной будет моя секретарша, хорошо?

– Конечно.

– Я рад, что вы предъявили этот иск.

– Хотя нам и не нравится, когда нашими руками загребают жар. Вы же понимаете, – продолжал Холлистер, – что настоящий повод к действию – это то, что Рэнкин имеет против Дюранта.

– Ну, я полагаю, Олни найдет способ компенсировать ваши услуги в этом деле.

– Не сомневаюсь.

– Хорошо, – сказал Мейсон, – тогда давайте оставим разговоры о том, кто чьими руками загребает жар, а будем считать, что мы предоставили вам возможность неплохо заработать. Надеюсь, вы будете в два часа?

– Да, буду.

– Тогда до встречи.

Адвокат повесил трубку и повернулся к Делле Стрит, которая слушала разговор.

– А не послать ли нам к черту все эти дела в заплесневелой конторе, Делла? Хватит ворошить старые, пропылившиеся бумажки в поисках предмета тяжбы для судебных исполнителей. Давай сбежим отсюда и проведем остаток дня на борту роскошной яхты Отто Олни. Там мы посмотрим на картину, вытянем по нескольку коктейлей, а после этого где-нибудь пообедаем и даже потанцуем… ну, чтобы не разучиться.

– Насколько я понимаю, мое присутствие там – в интересах дела?

– Да, это очень важно. Мне бы и в голову не пришло поехать без тебя.

– В этих обстоятельствах, – заметила она сдержанно, – будет правильным отложить вашу встречу с клиентом, назначенную на три часа, и объяснить, что это продиктовано крайней необходимостью.

– А кто это, Делла?

– Человек, который хочет встретиться с вами по поводу апелляции по делу его брата. В свое время адвокату якобы не удалось противостоять неправомерным действиям прокурора.

– Ах да, вспомнил. Это интересный случай, но не безотлагательный. Позвони ему и скажи, что я могу встретиться с ним в двенадцать тридцать вместо трех, или перенеси встречу на завтра. Подбери наиболее удобное время, но имей в виду, что ничто не должно помешать нам присутствовать при оценке работы Филиппа Фети. Честно говоря, меня очень заинтересовало описание его техники.

Делла Стрит улыбнулась, наблюдая, как Мейсон взял пачку срочных писем, аккуратно разложенную на его столе.

– Ничто, – заметила она, – не заставляет вас так энергично и с таким энтузиазмом браться за рутинную работу, кроме перспективы поскорее удрать из конторы и с головой окунуться в какую-нибудь авантюру.

Мейсон на секунду задумался, взвешивая ее слова, потом улыбнулся, с удовольствием признавая точность этих наблюдений.

– Нам так не хватает приключений, Делла. Давай побыстрее покончим со всем этим хламом и хорошо отдохнем.

На этом адвокат с головой погрузился в кучу писем.

Без десяти час Мейсон и Делла сели в автомобиль; остановились, чтобы перекусить в придорожном ресторане, а потом поехали в яхт-клуб «Пингвин», справились, где находится яхта Отто Олни, и вскоре оказались на борту миниатюрного океанского лайнера.

Высокий, усталого вида человек лет сорока с лишним, в морской фуражке, голубой куртке и белых брюках вышел им навстречу.

– Я – Олни, – сказал он, бросив лишь беглый взгляд на Мейсона и задержавшись подольше на фигуре Деллы.

– Перри Мейсон. А это мисс Стрит, мой доверенный секретарь.

– Здравствуйте, здравствуйте, – приветствовал их Олни, пожимая руки. – Вы немного рановато. Проходите и располагайтесь поудобней. Не хотите выпить?

– Мы только что пообедали, а пить пока рано. Хотелось бы взглянуть на картину. Я уже говорил с вашими адвокатами об этом деле.

– Да, да, знаю. Проходите и смотрите.

Вслед за Олни они прошли в роскошный, со вкусом обставленный салон, где главное место было отведено одной картине. На ее переднем плане в тени дерева расположилась группа обнаженных по пояс женщин, а позади них, на фоне буйства красок, залитые солнечным светом, резвились голые дети.

– Можете себе представить, что эта картина – подделка?! – воскликнул Олни. – Это написано где-то недалеко от Багио, и Филипп Фети – единственный художник, сумевший постичь дух этой страны. Посмотрите, какая глубина! А кожа этих женщин! Обратите внимание на выражение их лиц, а потом на солнечный свет. Вам не кажется, что он обжигает? Так и хочется укрыться в тени дерева вместе с женщинами.

Мейсон, потрясенный картиной, сказал:

– Да, пожалуй, это самая необычная работа, которую мне когда-либо доводилось видеть.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – воскликнул Олни. – Я поклонник Фети. Он открыл такое, что еще никому не удавалось. Я бы с удовольствием приобрел и другие его работы, если цена будет приемлемой, разумеется. Наступит время, когда они будут стоить огромных денег!

– Я разделяю ваше восхищение, – согласился Мейсон. – Женщины, деревья, дети на заднем плане – все это как живое.

– Да, можно создать иллюзию объемности, затенив передний план и высветив задний, – пояснил Олни, – но мало кому это удается. Большинство картин, на которых пытаются передать солнечный свет, – бледны, безжизненны. Они подобны цветным фотографиям, снятым сквозь дымку тумана. А Фети знал, как изобразить тень прохладной, уютной. Она доминирует на переднем плане, а яркие краски заднего плана создают впечатление такого солнечного света, который… А вот и мисс Кеннер. Познакомьтесь с ней, пожалуйста.

Олни подался вперед, приветствуя молодую, приятную женщину с серьезными глазами, которая, протягивая руку, небрежно бросила:

– Привет, Отто. Что на этот раз?

– На этот раз, – сказал Олни, – для вас заготовлен сюрприз. Но я не буду его раскрывать, пока не соберутся все остальные. А вот и Холлистер!

Адвокат Олни, маленький, энергичный, подвижный, с портфелем в руках, поднялся на борт яхты и был представлен Мейсону и Делле Стрит. Затем появилась группа репортеров в сопровождении фотографов с фотоаппаратами, и наконец на берегу появился Лэттимер Рэнкин, важно выступая и поднимаясь на борт яхты.

– А где Максин? – спросил у него Олни.

– Я решил, что ей лучше не приходить. У нас есть ее аффидевит, который говорит сам за себя, и нет необходимости брать у нее интервью для прессы.

Тень разочарования омрачила лицо Олни, но он вежливо сказал:

– Хорошо, вам виднее. – А затем обратился ко всем собравшимся: – Дамы и господа, сейчас вам будут предложены коктейли, а потом я открою причину, по которой мы здесь собрались.

– Послушайте, Олни, нам известна причина, – раздался голос репортера. – Ваш адвокат предъявил иск в связи с этой картиной Фети. Коктейли – это хорошо, но нам нужен материал для газет, и мы бы предпочли сначала делать дело, а уж потом выпивать.

Тут вмешался фотограф:

– Будьте добры, встаньте перед картиной, мистер Олни…

Его перебил Рэнкин:

– Одну минуту. Я хочу, чтобы все было сделано правильно. Я хочу…

– Подождите, а вы-то кто? – не дал ему договорить репортер.

– Это тот парень, который продал картину, – пояснил ему кто-то.

– Ну хорошо, хорошо, тогда проходите. Вставайте рядом с Олни перед полотном.

– Еще одну минуту внимания, – попросила Корлис Кеннер. – Я не хочу быть единственным экспертом здесь. Сейчас подойдет один человек, выдающийся эксперт в этом виде искусства в нашей стране. Это Джордж Лэтэн Хауэл. Меня очень удивило, что его не пригласили, и я взяла на себя смелость сделать это сама. Надеюсь, вы не возражаете, Отто? Есть причины, почему здесь желательно его присутствие. Сейчас он подойдет.

– Прошу внимания, – взял слово Холлистер. – Это судебный процесс, и я бы хотел кое-что пояснить. Свидетели…

Его прервал чей-то голос:

– Привет всем! Как будто я немного опоздал.

– А вот и Хауэл, – облегченно вздохнула Корлис Кеннер.

Мейсон внимательно посмотрел на кареглазого, загорелого человека лет тридцати пяти, который входил в салон легкой, пружинящей походкой, непринужденно и в полной уверенности, что ему всегда все рады.

– Теперь можно продолжать, – сказала Корлис.

– Как известно репортерам, да и многим из присутствующих, – начал Олни, – сделано заявление, что эта картина – подделка.

– О боже! – воскликнул Хауэл.

– В подлинности этой картины не может быть никаких сомнений, – заявил Рэнкин. – Ни одному художнику не удавалось так ярко…

– Ну подождите, – прервал его Олни. – Я все-таки хочу сначала предложить коктейли. А теперь идите сюда. Давайте снимемся на фоне картины. Вам нужны фотографии, и вы их получите. Холлистер, проходите. Рэнкин, сюда, и Корлис. И конечно, Хауэл.

– Меня не надо, – возразил Холлистер. – Не хочу быть обвиненным в том, что оказываю влияние на суд через прессу. Думаю, мне не следует быть на этой фотографии, а что касается Хауэла…

– Хауэл – величайший специалист в этом виде искусства, – прервал его Олни. – Я рад, что он здесь.

Тут опять вмешался кто-то из репортеров:

– Хорошо, вставайте перед картиной. Не смотрите в объектив. Держитесь непринужденно. Смотрите на картину. Только не надо поворачиваться затылком в объектив. Лучше встаньте в профиль.