Дело бывшей натурщицы - Эрл Гарднер

Она опустилась на стул, улыбнулась Делле Стрит и, поправляя платье, сказала:

– С чего же мне начать?

– Когда это произошло?

– Неделю назад.

– Где?

– На яхте мистера Олни.

– Он ваш друг?

– В каком-то смысле.

– А Дюрант?

– Он был там.

– Друг Олни?

– Ну, наверное, мне следует объяснить. Это было что-то вроде вечеринки, где собираются художники.

– А сам Олни рисует?

– Нет, он просто любит общаться с художниками, говорить об искусстве, картинах.

– И он покупает их?

– Иногда.

– Но сам не занимается живописью?

– Нет, ему бы хотелось, но нет. У него хорошие идеи, правда, отсутствует талант.

– А вы художник?

– Мне бы хотелось причислить себя к их числу. Некоторые из моих картин имели успех.

– И это помогло вам познакомиться с мистером Олни?

Она открыто посмотрела в глаза Мейсону:

– Нет, я не думаю, что он пригласил меня по этой причине.

– Так почему он пригласил вас? – настаивал Мейсон. – Личный интерес?

– Да нет, не совсем. Дело в том, что прежде я была натурщицей, и он познакомился со мной, когда я позировала одному художнику. У меня это неплохо получалось, пока я не стала немного… ну, у меня немного располнела грудь. И вот тогда я сама решила заняться живописью.

– А этот «недостаток», – улыбнулся Мейсон, – дисквалифицирует вас как модель? Я-то по своему невежеству полагал, что все как раз наоборот.

Она улыбнулась в ответ:

– Фотографам нравится полная грудь, художники, как правило, предпочитают изящество форм. Я начала утрачивать свои позиции как первоклассная модель, а позировать фотографам для каких-то поделок не хотелось. Фотографы высшего класса обычно еще более разборчивы, чем художники.

– И вы решили заняться живописью, – вернулся к началу разговора Мейсон.

– В каком-то смысле – да.

– Вы этим зарабатываете на жизнь?

– Частично.

– А прежде вы не изучали живопись? В художественной школе или?..

– Это не та живопись, – не дала она закончить ему вопрос. – Я делаю портреты.

– Я полагал, что и этому надо учиться, – удивился Мейсон.

– Я это делаю по-другому. Беру фотографию, сильно увеличиваю ее и печатаю, чтобы получился всего лишь размытый контур. Затем покрываю его прозрачной краской. А потом заканчиваю портрет маслом. Довольно неплохо получается.

– Но Олни больше интересовался вашей…

Она улыбнулась:

– Я думаю, его интересовало мое отношение к искусству, жизни… Возможно, то, что в недавнем прошлом я была натурщицей.

– И каково это ваше отношение?

– Ну, если вы модель и позируете художникам, то к чему скрывать? Я терпеть не могу лицемерия… Так вот, однажды, во время сеанса у одного художника, мы разговаривали с Олни о его жизненной философии, о том, как я понимаю жизнь… И после этого он пригласил меня на вечеринку.

– Это тогда зашел разговор о картине?

– Нет, это было намного позднее.

– Хорошо. Расскажите о вечеринке. Вы разговаривали с Дюрантом?

– Да.

– Он говорил о картинах Олни?

– Нет, не о картинах Олни. Он обсуждал своих коллег или, точнее, конкурентов.

– И Лэттимера Рэнкина?

– Да, о нем главным образом и шел разговор.

– Можете вы припомнить, с чего все началось?

– Я думаю, Дюрант хотел произвести на меня впечатление. Он был… ну, мы были на палубе, и… он пытался ухаживать за мной. Дело в том, что я очень хорошо отношусь к мистеру Рэнкину. По-моему, Дюрант, почувствовав это, решил как-то скомпрометировать его в моих глазах.

– Продолжайте.

– Говоря о мистере Рэнкине, он сделал несколько замечаний, которые я бы сочла немного, ну, немного… Я бы назвала их язвительными, если бы речь шла о женщине.

– Но он не женщина, – заметил Мейсон.

– Определенно нет.

– Насколько я могу догадаться, руки он держал все это время не в карманах?

– У мужчин руки редко бывают в покое, – заметила она небрежно. – Его были настойчивы.

– И затем?

– Я сказала, что мне нравится мистер Рэнкин, что у нас дружеские отношения, на что Дюрант ответил: «Хорошо, любите его, если вам так хочется, как друга, но никогда не покупайте у него картин. Можно влипнуть».

– И что вы на это ответили?

– Я спросила, что он имеет в виду.

– И что он ответил?

– Он сказал, что Рэнкин или не разбирается в искусстве, или надувает своих клиентов и что одна из картин на этой яхте, проданная Рэнкином Олни, – поддельная.

– Вы спросили какая?

– Да.

– И он ответил?

– Да, Филипп Фети, та, что висит в главном салоне.

– У него приличная яхта?

– Да, вполне. На ней можно отправиться куда угодно, хоть вокруг света.

– Олни ходит в кругосветные плавания?

– Не думаю. Он иногда отправляется в круизы, но в основном использует ее для вечеринок, где… где он может развлекать своих приятелей-художников. Он проводит на борту очень много времени.

– А дома его друзья не бывают?

– Не думаю.

– Почему?

– Наверное, жена не одобряет.

– А вы встречались с ней?

– Определенно нет.

– Но вы хорошо знакомы с Олни?

– Да.

– Так… – сделал паузу Мейсон. – Рискую показаться невежливым, но вынужден это сделать. Вам предстоит давать свидетельские показания.

– Но я этого не хочу.

– Боюсь, что теперь вам уже придется это сделать. В суде вы повторите то, что сказал Дюрант. А теперь мне необходимо знать, могут ли во время перекрестного допроса вскрыться какие-то вещи, касающиеся лично вас и которые вам не хотелось бы обсуждать.

– Это будет зависеть от того, в какое русло будет направлен допрос, – твердо сказала она, посмотрев в глаза адвокату. – Мне двадцать девять лет. И я не думаю, что найдется девушка моего возраста, которая…

– Минуту, – прервал ее Мейсон, – постарайтесь не понять меня превратно. Я перехожу к конкретным вопросам. Связывает ли нечто большее, чем дружба, вас и Лэттимера Рэнкина?

Она непроизвольно рассмеялась:

– О боже, нет! Искусство для Лэттимера Рэнкина – это все: его мысли, мечты и даже пища. Я для него только художница. И он, как друг, помог мне с заказами на несколько портретов. Мысль о какой-то любовной связи в голове Лэттимера Рэнкина – это что-то невероятное. Нет, мистер Мейсон, определенно нет.

– Хорошо, – продолжал Мейсон, – тогда еще вопрос: а с Отто Олни?

Ее глаза немного сузились.

– А в нем я не уверена.

– Но каким-то образом ухаживать за вами он пытался?

– Пока не могу сказать ничего конкретного. Но уверена, что он не оставляет без внимания девушек с хорошей фигурой. А у меня хорошая фигура.

– Вам приходилось оставаться с ним наедине?

– Нет.

– И никаких разговоров на эту тему?

– Нет, только… ну, я думаю, если бы мы остались одни, он не тратил бы времени зря.

– А почему вы так думаете?

– Мне это подсказывает мой опыт.

– Но вы же не оставались с ним наедине?

– Нет.

– И он не пытался ухаживать за вами?

– Нет.

– Давайте постараемся правильно понять друг друга, – сказал Мейсон. – Это как раз то место, где непонимание недопустимо. Я незнаком с этим Дюрантом, но если он ввяжется в драку, то непременно привлечет детективов. Они переворошат все ваше прошлое, так же как и настоящее.

– Правильно ли я понимаю, мистер Мейсон, – начала она, глядя в глаза адвокату, – что против меня может быть использовано только то, что имеет отношение к Рэнкину или Олни?

– Или к эксперту Джорджу Лэтэну Хауэлу, – уточнил Мейсон, заглянув в свои записи.

– Ну что ж, мистер Хауэл – очень милый человек.

– Тогда давайте с этим разберемся. Очень милый человек… Вы знаете его, он знает вас?

– Да.

– Роман?

– Я могла бы солгать.

– Здесь или в суде?

– И здесь и там.

– Я не стал бы, – посоветовал Мейсон.

После минутного колебания она подняла ресницы и честно посмотрела в глаза адвокату.

– Да, – едва слышно произнесла она.

– Что – да?

– Да, роман.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Я постараюсь защитить вас, насколько это окажется возможным. Мне нужно сейчас же позвонить. – Мейсон кивнул Делле Стрит: – Соедини меня с Лэттимером Рэнкином.

Минутой позже, когда Делла подала знак, Мейсон снял трубку и сказал:

– Рэнкин, это Мейсон. Когда мы с вами говорили об эксперте, вы называли имя Джорджа Лэтэна Хауэла. Мне пришло в голову, что лучше пригласить кого-то еще.

– В чем дело? – спросил Рэнкин. – Чем Хауэл нехорош? Он лучший из всех, кого я…

– Никто не ставит под сомнение его профессиональные качества, – прервал его Мейсон. – Я не могу назвать истинную причину. Но мне, как вашему адвокату, просто необходимо дать этот совет. Какого-нибудь другого хорошего эксперта вы знаете?

– Еще есть Корлис Кеннер, – сказал Рэнкин, немного подумав.

– Кто он?

– Она. Чертовски хороший эксперт. Немного молода, но прекрасно разбирается, и я очень ценю ее мнение.

– Отлично, – сказал Мейсон. – Что-то вроде синего чулка или…