Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 3 - Паола Волкова

А еще, вы не знаете двух таких регуляторов, что с ума можно сойти. Если вы окончили третий класс, то вы проходите через Пифийские игры, а если четвертый класс, то через Олимпийские. И это все одновременно, все вместе связано: школа эфебов и Олимпиада. Потому что Олимпиада – это не спорт. Это смотр сил, понимаете? Мы просматриваем, кто мы по отношению ко всем остальным. Это та же война, только гораздо более жестокая, потому что на той войне ты убит – не убит. Ты победитель – не победитель. Сегодня так, завтра этак. А здесь ты – все! Вот какой у нас полис! Вот какие у нас мальчики! Вот какое у нас будущее! Вы понимаете это или нет, скажите?

Например, есть еще один очень интересный момент. Ну, просто, совсем интересный. А, кто все это строил и делал? Скульптуру, архитектуру, вазы? Кто это все строил и делал? Один полис может себе позволить что-то делать? Вот вы можете себе представить Петербург? Его строили сразу. Помните? Пётр взял Леблона и сразу поставил. И к моменту его смерти, в 25 году, Петербург уже стоял в основных чертах, как сейчас. Почему? Он был поставлен сразу. А Москва постепенно. Все, знаете, мотается, мотается. Нынешняя Москва есть, а той уже нет. Той, другой уже не будет, потому что она, как тесто из квашни выливается, выливается. А Петербург, как его поставили – так он и стоит! Извольте!

Я сейчас, по печальному случаю, была в Венеции, и опять подумала, правда, не в первый раз: Боже мой, ну как же они это все сделали? Закончили все строительство к XVIII веку. И этот город остался. Когда Геракл учредил Олимпийские игры, то, все, как-то, сразу, стало «сразу». Там, практически, не было этого постепенного развития. Вот сейчас мы сделаем это… Были уточнения. Александр Филиппович Македонский, извините за фамильярность, самый гениальный грек, поломал все. Неважно. Греки, все равно, остались самые образованные – с театральной культурой, которых приглашали во всем мире быть педагогами и актерами. Все актеры и в Риме, и повсюду, были греками. Это совершенно отдельная тема. Но мы с вами говорим именно о том, что называется классическая Греция. Как она создавалась? Что вы видите? Что есть предмет изображения? Это в основном изображения мужских тел, мальчиков и молодых людей. А почему? Кто они такие? А я объясняю вам – это эфебы. Еще есть изображения богов. Я покажу вам, в следующий раз, шествие эфебов, с Афинского диплоида, которое англичане увезли к себе в Британский музей. Это, конечно, умопомрачительное зрелище – изображение богов, изображение героев. Но их мало! Победителей!

На чем мы остановимся? Только на картинках. У нас на всю Грецию будет только одно занятие и одно занятие на Рим. Потому что остальное время должно быть отдано другому.

Третий вопрос – это вопрос о том, кто строил, кто ваял скульптуру? Очень интересный вопрос. Чего не выкопаешь – все гениально. Чего не скажешь о Риме или о других местах. И не потому, что время, а потому что все выкопанное является настоящей античностью, ты только рот открываешь. До сих пор.

Куда стоит поехать? Назвать одно-два места… Вы знаете, на античном акрополе, то есть афинском, есть очень маленький музей. Это музей афинского акрополя. Недавно там закончилась реконструкция и, как всякая реконструкция, она имеет свои и положительные и отрицательные качества. Если будете, то обязательно сходите туда. Там есть подлинные скульптуры эфебов, которые сидят на лошадях. Юноши. Сразу видно чувство формы. А какая греческая скульптура в музеях Рима! Гениальная! Они были гениями формы. Они так чувствовали камень, что им был присущ этот гений ваяния, как больше никому и никогда. Это повторить невозможно, как нельзя повторить ту странную, практически метафизическую, не очень ясную для нас систему, которая все для нас создала. Они, как будто бы, из какого-то полудрагоценного камня. Такие золотистые, прозрачные.

А как они любили тело человека. Это был главный предмет изображения – не портрет, не голова – тело человека. Они любили его выразительность, его пластичность, его силу. Я вам сейчас, кое-что не буду рассказывать, чтобы просто потом все это показать. Это будет интереснее. Да, кто же это делал-то все? Откуда они брали этих гениев?

голос из зала: Из мастерских.

Волкова: А мастерские, где? А как они выявляли гениев-то? Значит, рассказываю, чтобы вы себя не мучили. Это была особая идея – наблюдать за способностями мальчиков, когда появилась потребность в увековечении этого мира. Вы понимаете, они жили на двух уровнях, на двух слоях. На одном уровне – война, мордобой, недород, перерод, торговля, любовь, страсть, разводы. Что хочешь. А еще они жили на другом уровне – на уровне вот этого самого духовного единства. Повторяю, этого больше не случилось никогда. Так вот, когда они создали единый олимпийский мир, куда попадали только те, кто соответствовал требованиям, они создали художественный союз. Этот художественный союз был интерполисный, космополисный и помещался он сначала в городе Милете. Туда попадали только особо одаренные к строительству и пластике люди. Особо одаренные. Их обучали и смотрели, могут ли они быть допущены или нет. Я вам потом покажу особенности милетской школы. А потом этот Милетский союз переехал в Афины на Пелопоннесс. И очень изменился стиль и тип работы. Я вас научу, за какое-то время, отличать работы милетского направления от аттического, просто для того, чтобы вы, когда сами будете смотреть, знали, чем они отличаются друг от друга. Разница стилистическая, а по сути все одно и то же – обнаженные молодые люди. Но, там еще и девушки принимали участие в Пифийских играх. Раз в 3 года. Девушки были особые, отдельные. Они были предусмотрены государством. Это были, так называемые, школы гетер. Но об этом, если вы будете себя очень хорошо вести, я вам, когда-нибудь, расскажу. Они были замечательные девушки. Это были такие политические и художественные клубы. И, если гимназии были в каждом полисе, то школ гетер было всего три, четыре или пять. Не помню. Так вот, этот союз художников приглашался для выполнения этих работ – работ только заказных. А надо сказать, что союз содержался на деньги всех полисов и на деньги меценатов – богатых людей. Они обязательно содержали этот художественный союз. У меня еще есть 10 минут и я вам скажу, что, если, допустим, я вхожу в этот союз, то, согласно Уставу, во-первых, художник не имел право жениться. Он никогда не должен был быть женат и не должен был иметь семью. Он должен был принадлежать только искусству. А тут детей надо растить, устраивать их куда-то, всех кормить. А, кто будет бессмертие делать? Не полагается. Или ты делаешь бессмертие, или ты делаешь детей. Это уж, как хочешь. А, во-вторых, они не имели дома. Они не имели права, как художники, болеть за свой полис, потому что работали абсолютно на идею. Вы понимаете? И, в-третьих, они не имели ни имущества, ни денег. Им этого не позволялось. Они были в идеальных, для художнических гениев, условиях. Они не имели семьи, денег и дома. Им создали идеальные для гениев условия работы. И это правда. Позже, в Италии, в эпоху Возрождения, во Флоренции, пытались повторить Союз горшечников – фигушки, у них ничего не получилось, потому что и люди уже были другие, и время. Но они пытались. А как они работали! Вот, к примеру, говорили: Ты сейчас не занят работою, ты, ты и ты. А нам надо поставить скульптуру победителю-копьеносцу. Будете делать? Они приходят на то место, где к следующей Олимпиаде должна стоять скульптура. Им говорят: «Тому, кто победил в метании копья из города Аргоса, сделайте скульптуру вот такой-то величины». И всем дают одинаковое количество денег, чтобы они, хоть, как-то питались и жили, плюс материал для работы. Другими словами, создавали минимальные условия для творчества. Делать ты это можешь, где хочешь. Хочешь – здесь, хочешь – снимай мастерскую, хочешь – поезжай к себе, к маме и папе. Но в определенное время ты должен привезти заказанную модель. Понимаете? Модель. Наступает время, они съезжаются – минимум пять, максимум семь человек, привозят свои модели, вешают на них табличку на веревочке и смотрят. И начинают выбирать, какая модель лучше. Кто выбирает? Кто определяет, какая работа лучшая?

голос из зала: Победитель.

Волкова: А, кто победитель?

голос из зала: Народ.

Волкова: А, если он ничего не понимает в этом деле? Народ. Кто же будет в таких важных вопросах народ спрашивать?

голос из зала: Все участники.

Волкова: Только они! Только. Ни поэты, ни драматурги, ни политики, ни доярки, ни стахановцы – никто. Только эти пять человек. И никогда, никто больше. И тогда, они на этих табличках пишут первое место и второе. Первое чье? Мое. Второе – того, кого я считаю лучшим, после себя. И это подсчитывается. И тот, кто получает максимальные очки, скульптура того и остается. Потому что в этом деле понимает только тот, кто это делал. Вот скульптура выбрана. Остальные берут молоточки и всё, что они сделали, тут же разбивают в пыль. Потому что право на существование может иметь только лучшая вещь, только гениальная. А остальные должны быть уничтожены. И так во всем. С таким напряжением, больше 500 лет, это работать не может. И, конечно, когда Македонский построил себе столицу Александрию, в которой он никогда не был, и которую никогда не видел, то там положение дел было другое. Там уже пошла наша современная жизнь – заказы, Академия, протеже и так далее. Всё то, о чем я говорю – это то, что имеет отношение к эллинской культуре. Вы у меня еще не спросили, почему они назывались эллинами? Почему они так себя называли? Но я сейчас рассказывать вам об этом не буду, потому что это довольно серьезный разговор.