Американские историки. Учебное пособие - Иван Цветков

Глава 2. Эволюция методологии

Распространенное сегодня представление об истории как особой научной дисциплине, с разработанной проблематикой, методами, источниковедческими процедурами, окончательно оформилось в США относительно недавно, в последней четверти XIX в. Историки, писавшие свои произведения в XVII, XVIII и первой половине XIX вв. обычно не называли себя учеными. Написание истории являлось для них особым видом литературного творчества, призванным не просто развлечь, но и просветить читателя, дать знания о прошлом, которые позволили бы ему усовершенствоваться морально и политически, стать более ответственным членом социума.

Одной из главных проблем, с которой сталкивались историки во все века, независимо от того, творили они в «донаучный» или «научный» период развития исторической мысли, является проблема исторической достоверности. Приступая к работе над историческим сочинением, автор всегда исходит из некого, осознанного или интуитивного, представления о том, насколько верно, адекватно, аутентично он собирается восстановить события прошлого. На первый взгляд, ответ на этот вопрос совершенно однозначен, и если перед историком не стоит прямой задачи исказить реальность для нужд пропаганды или самооправдания, он, скорее всего, попытается максимально приблизиться к «исторической правде». Однако более пристальное рассмотрение ситуации показывает, что все не так очевидно. Как мы уже отмечали, современные историки-постмодернисты полностью отрицают саму возможность исторической достоверности. К этому их приводят размышления об оторванности прошлого от настоящего, абсолютной несоотносимости живой исторической реальности и тех ее фрагментов, которые доходят до историков в различного вида текстах. Такая позиция, принятая в чистом виде, превратила бы историческое творчество в нечто совершенно бессмысленное, исторические занятия лишились бы главного – своего предмета. Поэтому абсолютное большинство практикующих историков, в прошлом и настоящем, все-таки наделяли историческую реальность большей или меньшей степенью познаваемости, а свои тексты – неким уровнем достоверности. Но часто оказывалось, что достоверность не являлась для них абсолютным приоритетом.

Для многих историков «донаучного» периода привнесение в свои книги откровенных выдумок и фантазий не было чем-то криминальным. От повествования требовалась последовательность и «гладкость», фрагментарность имеющихся у историка сведений компенсировалась произвольными вставками, которые, в лучшем случае, должны были не вступать в явное противоречие с тем, что известно «достоверно». В уста героев вкладывались речи, которые они должны были произнести исходя из приписываемой им исторической роли, хотя ни в одном из источников точных сведений об этих речах не сохранилось. Один из первых европейских авторов, написавших что-либо об Америке, автор термина «западное полушарие» испанец П. Мартир (1457—1526), включил в свои труды многие откровенно фантастические сведения о Новом Свете. Впрочем, в этом случае мы имеем дело не столько с авторскими фантазиями, сколько с абсолютно некритическим отношением к источникам. Действовала логика – раз сведений мало, они должны быть собраны в полном объеме и представлены читателю. Автор не просто отказывался заниматься проверкой их достоверности, он фактически отвергал саму возможность такой проверки, это, по-видимому, казалось ему превышающим скромные человеческие силы.

Другой вариант отклонения от принципа достоверности мы находим у известнейшего пуританского историка К. Мазера. Как мы уже отмечали, Мазер писал историю колоний через призму истории церкви, его «Церковную историю Новой Англии» (1702) некоторые исследователи именуют «житиями американских святых». Для Мазера задача достоверного отображения прошлого являлась второстепенной, главным было прославление пуританских церковных деятелей, их подвигов в деле распространения христовой веры среди индейцев и создания новых общин в нетронутых цивилизацией дебрях С. Америки. В данном случае на пути исторической достоверности вставала исходная морально-идеологическая позиция автора, его разделение персонажей прошлого на героев и антигероев.

На определенном этапе развития американской историографии, проблема достоверности стала остро-дискуссионной, целый ряд исторических сочинений был написан только лишь потому, что их авторы увидели много «неправды» в сочинениях предшественников. Такая ситуация возникла, когда написание истории пошло по второму и третьему кругу, когда изначальное представление о «закрытости темы» после ее разработки известным и авторитетным автором было подвергнуто сомнению.

Считается, что многие сочинения историков, которых мы отнесли к «рационалистам», появились в виде реакции на книги английского историка Дж. Олдмиксона (1673—1742), в частности его «Британской империи в Америке» (1708)16. Олдмиксон никогда не пересекал Атлантический океан, и его «высокомерная» интерпретация политической истории колоний возмутила просвещенных американцев, таких как Р. Беверли и У. Байрд.

Однако не следует думать, что с наступлением стадии «рационализма» в историографии стало доминировать «научное» представление о достоверности, и историки стали уделять этому обстоятельству первоочередное внимание. На смену произвольному или диктуемому моралью и религией искажению фактов пришла политическая ангажированность, скрытая или явно осознаваемая авторами. В «донаучный» период «партийная» историография – лоялистская, федералистская, антифедералистская или «джексонианская» – абсолютно доминировала (хотя почти все авторы заявляли о своем стремлении писать историю «непредвзято»). В значительной степени это можно объяснить общепринятой тематикой исторических произведений, которые обычно посвящались исключительно политическим и военным событиям. Характеризуя политику, чрезвычайно сложно удержаться от высказывания симпатий и антипатий, что неизбежно ведет к отклонению от исторической достоверности. Впоследствии, когда историки перешли от военно-политической тематики к изучению общества, экономики и культуры проблема «ангажированности» осталась, просто симпатии к политическим партиям сменились особым отношением к определенным социальным группам, экономическим моделям и субкультурам.

В первой половине XIX в. проблема исторической достоверности в историографии несколько раз выходила на передний план. Первый случай был связан с деятельностью Мэйсона Парсона Вимса (1759—1825)17. Вимс сумел воспользоваться всплеском интереса американцев к истории своей страны в ходе очередной фазы формирования национального самосознания в начале XIX в. Он избрал беспроигрышную тему – биографию главного отца-основателя американского государства, Дж. Вашингтона. Если у пуританина К. Мазера достоверность оказывалась подчиненной задаче прославления церковных лидеров, Вимс жертвовал ею не только для прославления лидера государственного, но и для реализации собственных корыстных интересов. Вимс стал первым американским историком, которому удалось продать миллионы экземпляров своих книг и сколотить на этой деятельности целое состояние. Естественно, книги, ориентированные на массового читателя должны были быть написаны «легким» языком, а недостаток подлинных сведений о героизме и замечательных личностных чертах Дж. Вашингтона дополнялся фантазиями автора и историческими анекдотами. В частности, именно перу Вимса принадлежит знаменитый «эпизод с вишневым деревом», который многие поколения американских школьников изучали в качестве доказательства исключительной честности первого президента, проявившейся еще в раннем детстве (согласно Вимсу, маленький Джордж, играя, случайно сломал вишневое дерево и признался в этом отцу, который восхитился честностью сына и не стал его наказывать).

Следует заметить, что мифотворчество в духе П. Вимса нельзя считать проходящим эпизодом, ранней стадией развития историографии. Подобный подход к написанию исторических сочинений стал возможным с наступлением эпохи массового книгоиздательства, которая, как известно, продолжается и поныне. Соответственно, Вимс был первым, но далеко не последним автором, сознательно отступающим от достоверности с целью достижения популярности у читателей и собственного финансового благополучия.

Специфичность представлений историков рубежа XVIII – XIX вв. об исторической достоверности и допустимых методах работы может быть проиллюстрирована примером с творчеством таких известных авторов как В. Гордон и Д. Рэмсей (1749—1815). Оба они в конце 1780-х гг. издали в Англии большие обзоры американской истории, с упором на события последних десятилетий18. Публикации принесли им общеевропейскую известность, они долгое время оставались ведущими авторитетами в данной сфере. И только в конце XIX в. было неопровержимо доказано, что и Гордон, и Рэмсей фактически списали тексты своих историй с «Annual Register» – вигского журнала, на страницах которого различные авторы, прежде всего Э. Берк, «по горячим следам» отслеживали события на североамериканском континенте. Вместе с тем, предъявлять уважаемым авторам обвинение в плагиате было бы неверно. Представления о первичных и вторичных источниках, правилах цитирования и тому подобных вещах в конце XVIII в. были совершенно иными, нежели сегодня. Однако тот же Рэмсей все-таки достоин порицания – ведь он не просто переписывал чужой текст, он при этом еще и утверждал, что построил свою работу на глубоком изучении переписки президента Вашингтона с конгрессом.