Американские историки. Учебное пособие - Иван Цветков

В наибольшей степени черты романтической историографии проявились в творчестве Джорджа Бэнкрофта (1800—1891), часто именуемого «отцом американской истории». В своей десятитомной «Истории США» (1834—1874)10 Бэнкрофт проследил развитие идеи свободы в американской истории. Война за независимость и джексоновская демократия 1830-х гг. представали кульминационными событиями этого процесса. Бэнкрофт видел историю как постоянное движение вперед, к торжеству «хороших» и «прогрессивных» идей над «плохими» и «отсталыми». Бэнкрофт учился в Германии и усвоил там основные принципы «немецкой школы» – критическое отношение к источникам, необходимость поиска независимых свидетельств для определения достоверности исторических фактов, первоочередное внимание к истории государства и его институтов. Кроме того, Бэнкрофту как националисту явно импонировала т. н. «тевтонская теория», гласящая о политическом превосходстве «тевтонской расы», в которую включались и англо-саксы.

Классическим представителем романтической историографии можно считать и Ф. Паркмена (1823—1893), написавшего серию фундаментальных монографий об английско-французском соперничестве в С. Америке11. Колониальная эпоха предстает в трудах Паркмена как время героев и славных событий, грандиозных битв и походов, столкновений и союзов с индейцами.

В целом, несмотря на «литературность» и националистический уклон, романтическая историография являла собой качественно новый уровень исторических исследований. Она сыграла в американской историографии ту же роль, которую Пушкин сыграл в русской литературе – дала ей современный язык, зрелую нарративную форму подачи материала и значительно расширила социальную базу читателей.

Труды историков-романтиков были слабо привязаны к актуальным политическим сюжетам, они в большей степени работали «на нацию», чем «на партию» (хотя Бэнкрофта и обвиняли в чрезмерных симпатиях к демократам). Романтизм как идеологическая установка был чужд сиюминутным политическим баталиям, он в большей степени подразумевал поиск общих исторических оснований национальной идентичности. В этом он сближался с пуританской историографией и противостоял рационализму.

Прогрессистская историография

Следующая эпоха в развитии американской идеологии, оказавшая заметное воздействие на историографию, приходится на фазу индустриализации и превращения США в мировую державу – то есть на последние десятилетия XIX – первую половину XX вв. В этот период в жизни американцев произошли фундаментальные изменения, связанные, прежде всего, с резко ускорившейся динамикой экономического развития, которое «потащило за собой» и политику, и социальную структуру и повседневные практики. Новые вызовы калейдоскопично сменяли друг друга, традиционные ценности постоянно подвергались проверке на прочность. Ответом американского общества на эту ситуацию стало сложное «реформистское» движение, внутри которого можно было обнаружить и реальных реформаторов, призывающих к радикальной перестройке социально-политических оснований американской государственности, и скрывающихся под реформистскими лозунгами консерваторов, нацеленных на укрепление пошатнувшихся традиционных устоев и ценностей американской демократии. Таким образом, под общей вывеской «прогрессизма» объединились силы, стремящиеся активно противостоять негативным социальным процессам.

Для исторической мысли подобные эпохи обычно оказываются достаточно плодотворными, они требуют от историков пересмотра устоявшихся подходов и генерации свежих идей. Успех такого пересмотра сильно зависит от степени разочарования в результатах труда предшественников – он не должен быть абсолютным, подавляющим стремление к творчеству. В США историки-романтики подготовили хороший плацдарм для дальнейшего развития историографии – последователи если и критиковали некоторые их подходы, то лишь после выражения самого искреннего уважения и даже восхищения.

Переходный период от романтизма к прогрессизму совпал с интенсивным внедрением в историографию научной методологии. Определяющим же и наиболее характерным мотивом прогрессистской историографии стало рассмотрение американской истории как непрекращающегося социально-экономического конфликта, постоянной борьбы «богатых» и «бедных», «верхов» и «низов». Самое яркое выражение этот подход нашел в знаменитой книге Ч. Бирда (1874—1948) «Экономическая интерпретация американской конституции» (1913)12, в которой автор обвинил отцов-основателей американского государства в попытке прикрыть красивыми фразами о свободе и республиканизме свои корыстные экономические мотивы.

Установка на поиск экономических оснований исторических событий доминировала в американской историографии до конца 1940-х гг. Еще одной чертой, привнесенной прогрессистами в историческую литературу, можно считать т. н. «презентизм», стремление использовать историческое знание для решения насущных проблем современности. При этом сам Бирд признавал, что инструментальный подход к прошлому неизбежно ставит его в зависимость от сознания историка, субъективирует историю – но принесение научной объективности в жертву казалось прогрессистам оправданной платой за возможность исторически-обоснованного политического действия. Кстати говоря, в презентизме прогрессистов нетрудно усмотреть сходство с практически ориентированными трудами историков-рационалистов времен американской Войны за независимость.

Завершение длинной «эпохи реформ» в американской истории можно связывать с Второй мировой войной, окончательно покончившей с Великой депрессией и закрепившей достижения рузвельтовского Нового курса, а также с началом «холодной войны», которая потребовала от американского общества концентрации сил уже на совершенно другом, внешнеполитическом направлении.

Консенсусная историография

В довольно короткий промежуток времени, двадцатилетие, прошедшее между окончанием Второй мировой и началом Вьетнамской войны, консервативное, «охранительное» течение в американской идеологии стимулировало появление серии исторических трудов, главной темой которых стало отрицание значимости конфликтов в американском прошлом. История США стала представляться как уникальный процесс, лишенный столь привычных для европейской истории черт как противостояние антагонистических социальных групп и борьба взаимоисключающих идеологий. Американское общество, по мнению историков «школы консенсуса», было изначально лишено аристократии и феодально-зависимого крестьянства, иных традиционных сословий. Здесь просто некому было друг с другом бороться, либерально демократическая идеология, с небольшими вариациями, принималась всеми, а изобилие ресурсов не позволяло развиться серьезному экономическому неравенству. Суть американской истории заключалась для сторонников консенсуса не в борьбе экономических интересов, а в постепенной эволюции идей, которые оказывались важнейшими действующими факторами этапных поворотов, типа Войны за независимость или реформ Нового курса.

Совершенно очевидна связь таких трактовок прошлого с обстановкой начала «холодной войны», когда Соединенным Штатам было крайне необходимо обрести уверенность в собственных силах, найти идейное обоснование своей ведущей роли в противостоянии «мировому коммунизму». То, что данный идеологический поворот имел столь серьезные последствия для историографии, можно объяснить и силой внешнеполитического вызова, и институциональной фазой развития исторической профессии в США, когда сотни выпускников исторических факультетов включались ежегодно в актуальные научные и общественно-политические дискуссии. Один из известнейших американских историков XX в., Р. Хофстедтер (1915—1970), считается «отцом-основателем» консенсусной истории, хотя более последовательным защитником тезиса о консенсусе безусловно был Д. Бурстин (1914—2004).

Проблемы с которыми столкнулась Америка в 1960-е гг. – неудачная война во Вьетнаме, волна студенческих протестов, движение за гражданские права, нарастающий экономический кризис – не дали шанса консенсусной идеологии и сопутствующей ей историографии вполне утвердиться и показать весь свой потенциал. Однако влияние «школы консенсуса» в американской историографии второй половины XX в. нельзя ограничить парой десятилетий. Дело в том, что сформулированная в 1940 – 1950-е гг. дилемма «конфликт или консенсус» завладела умами американских историков на гораздо более длительный срок, можно сказать, стала «осевой» для всего американского исторического дискурса. Поэтому следующий идеологический период, который мы выделим – ревизионистский – был, на самом деле, негативным продолжением предыдущего периода «консенсуса».