Тим - Маккалоу Колин

Молодой человек, которого она видела утром, сметал цементную пыль к куче строительного мусора, наклонив золотоволосую голову с предельно сосредоточенным видом человека, предпочитающего полностью отдаваться любому, даже такому нехитрому, занятию. Он был по-прежнему полуобнажен и по-прежнему прекрасен – возможно, сейчас, в меркнущих солнечных лучах, даже прекраснее, чем при резком свете раннего утра. Забыв о коктейле, Мэри стояла, потерянная в своем одиночестве, и смотрела на него, не отдавая себе отчета в своих чувствах, не сознавая, что опять оказалась во власти эмоций, чуждых ее природе, не испытывая ни вины, ни смущения. Она просто смотрела на него.

Закончив подметать, он поднял голову, увидел ее и весело помахал рукой, а потом скрылся из вида. Мэри вздрогнула с подпрыгнувшим к самому горлу сердцем, а в следующий момент, еще не успев ни о чем толком подумать, прошла к ряду камфорных деревьев между участками и пролезла в дыру в штакетнике.

Молодой человек, видимо, закончил свою работу, ибо в руке он держал рабочую сумку и вытаскивал из нее повседневную одежду.

– Привет. – Он улыбнулся так, словно понятия не имел о своей красоте и впечатлении, которое она неминуемо производит на окружающих.

– Привет, – без улыбки ответила Мэри. Она почувствовала влагу на руке и, глянув вниз, увидела, что шерри переливается через край забытого бокала.

– Вы проливаете свое питье, – заметил он.

– Да, глупо с моей стороны, – через силу выдавила она, пытаясь придать лицу приятное выражение.

Он не ответил, но стоял и с улыбкой смотрел на нее ясным заинтересованным взглядом.

– Не хотите немного подзаработать? – наконец спросила Мэри, пытливо глядя на него.

– А? – Он недоуменно приподнял брови.

Она покраснела, и ее темные глаза приобрели чуть ироничное выражение.

– У меня лужайка совсем заросла, а мой газонокосильщик не появлялся уже месяц и вряд ли появится еще когда-нибудь. Я очень горжусь своим садом, и мне больно видеть его в таком запущенном состоянии, но найти газонокосильщика чрезвычайно трудно. Увидев, что вы сверхурочно работаете здесь в пятницу, я подумала, может, вы не прочь немного подзаработать. Вы сможете прийти завтра и подстричь мою лужайку? Трактор-газонокосилка у меня есть, поэтому речь идет скорее о трате времени, нежели физических усилий.

– А? – повторил он, по-прежнему улыбаясь, но уже не так широко.

Мэри раздраженно передернула плечами.

– Ох, бога ради! Если вам не нужна работа, так и скажите! Я просто хотела узнать, не согласитесь ли вы подстричь мою лужайку завтра. Я заплачу больше, чем платит мистер Маркхэм.

Он подошел к дыре в заборе и с любопытством заглянул к ней во двор, а потом кивнул.

– Да, траву действительно надо выкосить. Я могу сделать это для вас.

Мэри пролезла обратно сквозь щель в штакетнике и повернулась к молодому человеку.

– Спасибо. Я вам очень признательна и щедро вознагражу вас за труды. Подходите завтра утром к задней двери, и я дам вам необходимые инструкции.

– Хорошо, миссис, – серьезно сказал он.

– Не хотите узнать мое имя? – спросила она.

– Хочу, пожалуй, – улыбнулся он, словно забавляясь.

Задетая за живое этой постоянной тихой веселостью, она снова залилась краской.

– Меня зовут мисс Хортон! – отрывисто сказала она. – А как вас зовут, юноша?

– Тим Мелвилл.

– Итак, увидимся завтра утром, мистер Мелвилл. До свидания и спасибо вам.

– Пока-пока, – улыбнулся он.

Когда она, поднявшись по ступенькам патио, обернулась и посмотрела во двор миссис Паркер, молодого человека там уже не было. Шерри тоже не было: она пролила все до последней капли, когда ненароком перевернула бокал, спеша скрыться от невинного синего взгляда.

5

Отель «Сисайд» пользовался славой лучшего питейного заведения у жителей Рэндвика. Люди приезжали сюда со всех концов обширных сиднейских предместий: из самого Рэндвика, а также из Куджи, Кловелли и даже Марубры. Здесь подавали великолепное охлажденное пиво, и места на всех хватало, но, чем бы ни объяснялась популярность «Сисайда», здесь всегда царила веселая шумная атмосфера, создаваемая любителями пива. Здание в несколько этажей с белоснежными оштукатуренными стенами и рядом мавританских арок по фасаду походило на огромную гасиенду. Оно стояло на высоте двухсот футов над океаном и менее чем в полумиле от него, и оттуда открывался чудесный вид на Куджи-Бич, один из малых серфинг-пляжей восточных предместий Сиднея. Большинство посетителей располагались не в помещении главного бара, а на длинной красной веранде, с трех часов пополудни погруженной в густую тень. Здесь было идеальное место, чтобы посидеть и выпить жарким вечером, поскольку солнце садилось за холмами позади бара и со сверкающего синего океана через открытое пространство пляжа тянул легкий бриз.

Рон Мелвилл стоял на веранде с двумя своими добрыми приятелями, поглядывая то на часы, то на пляж далеко внизу. Тим опаздывал: дело уже шло к восьми часам, а он должен был появиться здесь в половине седьмого, самое позднее. Рон скорее досадовал, чем волновался, ибо на основании долгого опыта давно понял, что волноваться за Тима – только приближать ранний инфаркт.

Короткие сиднейские сумерки уже сгустились, и араукарии, растущие вдоль вымощенного плитами песчаника променада, изменили цвет с темно-зеленого на черный. Начинался прилив, и волны прибоя с глухим рокотом набегали далеко на отлогий песчаный берег, растекаясь пенной пеленой, и тени удлинялись, подползая все ближе к воде. Автобусы спускались с холма рядом с пляжным парком, автобусная остановка находилась на углу далеко внизу. Когда очередной автобус, взвизгнув шинами, затормозил у остановки, Рон всмотрелся в вереницу выходящих пассажиров, ища взглядом желтоволосую голову Тима, а увидев ее, сразу отвернулся.

– Тим приехал – пойду возьму ему пива. Еще по кружечке? – небрежно спросил он.

Когда он вышел из бара, уличные фонари уже зажглись и Тим стоял рядом с приятелями Рона, широко улыбаясь.

– Привет, па, – радостно поздоровался он.

– Здорово, дружок. Где тебя носило? – раздраженно осведомился отец.

– Нужно было закончить работу. Гарри не хотел возвращаться в понедельник.

– Ладно, сверхурочные нам не помешают.

– Я получил еще одну работу, – важно сообщил Тим, беря у отца кружку и осушая залпом. – Ух, здорово! Можно мне еще кружечку, па?

– Подожди минутку. Какую такую работу?

– А, это! Соседка хочет, чтобы я подстриг у нее лужайку завтра. Соседка миссис, у которой мы работали сегодня.

Керли Кэмбелл захихикал.

– А ты спросил, где надо подстригать, Тим? Внутри или снаружи?

– Заткнись, Керли, болван несчастный, – раздраженно проворчал Рон. – Ты же знаешь, Тим не понимает такого рода шуток!

– Лужайка у нее совсем заросла, надо подстричь, – объяснил Тим.

– Ты взялся сделать это, Тим? – спросил Рон.

– Да, завтра утром. Она обещала заплатить, и я подумал, ты не будешь против.

Рон цинично взглянул на изысканно-красивое лицо сына. Если дамочка имеет какие-то виды на Тима, то через пять минут общения с ним ее планы пойдут прахом. Ничто не остужало пыл женщин быстрее, чем открытие, что Тим слабоумный, а если даже это их не останавливало, они скоро убеждались в бесполезности любых попыток соблазнить Тима, поскольку малый понятия не имел, что делать с женщинами и чего они от него хотят. Рон научил сына спасаться бегством, как только женщина приходит в излишне возбужденное состояние или пытается с ним заигрывать. Тим легко поддавался внушению и в силу своей впечатлительности боялся всего, чего его учили бояться.

– Можно мне еще пива, па? – снова спросил Тим.

– Ладно, сынок. Пойди попроси у Флори еще кружку. Полагаю, ты ее заслужил.

Керли Кэмбелл и Дейв О’Брайан проводили взглядом высокую стройную фигуру, скрывшуюся под аркой.

– Я тебя уже двадцать лет знаю, Рон, – сказал Керли, – а все не могу понять, в кого Тим такой красавчик.