Тим - Маккалоу Колин

Колин Маккалоу

Тим

Гилберту Х. Глэйзеру, руководителю отделения нейрологии Йельского университета, с благодарностью и наилучшими пожеланиями

Colleen McCullough

TIM

© 1974 by Colleen McCullough.

Published by arrangement with Avon Books, an imprint of Harper Collins Publishers Inc.

All rights reserved.

1

В пятницу утром Гарри Маркхэм со своей бригадой прибыл на работу ровно в семь. Гарри и мастер Джим Ирвин сидели в кабине пикапа, а трое рабочих – в открытом кузове, кто где нашел место примостить задницу.

Дом, которым они занимались, находился на северном побережье Сиднея, в пригороде Артармон, сразу за обширными пустошами с заброшенными глиняными карьерами. Работа была не ахти какая даже для мелкого подрядчика вроде Гарри: требовалось всего-навсего оштукатурить стены кирпичного бунгало да пристроить спаленку к задней веранде. Гарри охотно брался за такого рода пустяшную работенку, когда возникала необходимость занять время между контрактами покрупнее.

Судя по погоде пятничного утра, в выходные не будет спасения от жары и палящего солнца. Мужчины с недовольным ворчанием вывалились из пикапа, гурьбой устремились в тенистую боковую аллейку и там сбросили с себя одежду без всякого стеснения и стыда.

Переодетые в рабочие шорты, они завернули за угол бунгало как раз в тот момент, когда старушенция в своем полинялом розовом фланелевом халате пятидесятых годов шаркала через задний двор, бережно держа обеими руками расписанный ярким цветочным узором фарфоровый ночной горшок, вся в блестящих металлических бигудях образца пятидесятых же (миссис Эмили Паркер знать не желает никаких новомодных роликов-липучек, благодарю покорно). Двор полого спускался к зияющему провалу усыпанного гравием карьера, в прошлом являвшегося источником глины для несметного количества сиднейских кирпичей, а ныне служившего удобным местом, куда старушенция ежеутренне опорожняла ночную вазу, ибо она, верная своим деревенским корням, свято блюла обычай пользоваться по ночам горшочком.

Когда содержимое горшка прочертило в воздухе бледно-янтарную дугу, направленную ко дну карьера, она повернула голову и угрюмо уставилась на группу почти голых мужиков.

– Доброго вам утречка, миссис Паркер! – крикнул Гарри. – Думаю, сегодня мы закончим!

– Давно уже пора, паразиты вы ленивые, – проворчала старушенция, нимало не смущенная, ковыляя вверх по откосу. – Чего только не приходится терпеть по вашей милости! Мисс Хортон намедни жаловалась мне, что у нее вся коллекционная розовая герань покрыта цементной пылью, а венерин волос так и вовсе погиб, расплющенный в лепешку, когда вчера какой-то никчемный болван швырнул кирпич через забор.

– Если мисс Хортон – постнолицая старая дева из соседнего дома, – пробормотал Мик Девайн, обращаясь к Биллу Найсмиту, – то бьюсь об заклад, ее венерин волос погиб вовсе не вчера от кирпича: он зачах и усох на корню за отсутствием должного ухода и полива много лет назад!

Продолжая громко выражать недовольство, старушенция со своим пустым горшком скрылась в доме, и через несколько секунд до мужчин донесся энергичный плеск – миссис Эмили Паркер мыла горшок в туалете на задней веранде, – после чего раздался шум спущенной из сливного бачка воды и звон фарфорового сосуда, на день повешенного на крюк над более традиционным приемником отходов человеческой жизнедеятельности.

– Мама родная, готов поспорить, трава там в карьере зеленущая, – сказал Гарри ухмыляющимся работягам.

– Просто диво, что она его еще не затопила по самый край, – прыснул Билл.

– Коли хотите знать мое мнение, у нее с головой не все в порядке, – заявил Мик. – Чтобы в наше время, имея два нормальных клозета в доме, по старинке ссать в подкроватник.

– Подкроватник? – повторил Тим Мелвилл.

– Ага, дружище, подкроватник. Подкроватник – это такая посудина, которая ставится под кровать на ночь и в которую ты всегда попадаешь своей чертовой ногой, когда выскакиваешь из постели второпях, – пояснил Гарри. Он взглянул на часы. – Думаю, бетономешалка подъедет с минуты на минуту. Тим, выйди за ворота, встреть машину. Вытащи большую тачку из пикапа и начинай подвозить нам раствор, как только этот тип подкатит, лады?

Тим Мелвилл улыбнулся, кивнул и трусцой убежал прочь.

Мик Девайн проводил его отсутствующим взглядом, все еще размышляя о старушечьих причудах, а потом вдруг рассмеялся.

– О, черт! Мне пришла в голову потрясная хохма! Эй, парни, вы просто подыграйте мне во время перекура, и мы растолкуем Тиму кой-чего насчет подкроватников и всего такого прочего.

2

Мэри Хортон скрутила длинные, очень густые волосы в обычный узел на затылке, воткнула в него еще две шпильки и погляделась в зеркало без радости, без печали да и без особого интереса. Зеркало было хорошего качества и давало отражение, не льстя и не искажая черт лица его владельца. При более внимательном и заинтересованном рассмотрении она увидела бы в нем невысокую, довольно плотную женщину не первой молодости, с туго зачесанными назад седыми, практически бесцветными волосами и квадратным, но правильной лепки лицом. Мэри Хортон не пользовалась косметикой, считая бессмысленным тратить время и деньги в угоду собственному тщеславию. Глаза у нее были темно-карие – цепкие и проницательные, серьезные глаза, гармонировавшие с резкими, чуть грубоватыми чертами. Ее костюм коллеги по работе давно признали своего рода аналогом армейской формы или монашеской рясы: накрахмаленная белая рубашка, застегнутая на все пуговицы; строгого покроя серый полотняный пиджак без единой морщинки; благопристойная юбка ниже колен, достаточно широкая, чтобы не задираться, когда садишься. На ногах в меру плотные эластичные чулки и черные туфли со шнуровкой на толстом приземистом каблуке.

Туфли начищены до блеска, на белоснежной рубашке ни пятнышка, на идеально сидящем полотняном костюме ни складочки. У Мэри Хортон был пунктик насчет безупречного внешнего вида; ее молоденькая помощница клятвенно заверяла, что мисс Хортон, прежде чем войти в туалет, аккуратно снимает верхнюю одежду и вешает на плечики, чтобы не дай бог не помялась.

Убедившись в полном соответствии своего облика незыблемым стандартам, Мэри Хортон надела черную соломенную шляпку, одним быстрым движением пришпилила ее шляпной булавкой к узлу волос, натянула черные лайковые перчатки и подтащила огромную дамскую сумку к краю туалетного столика. Открыв сумку, она методично проверила, все ли на месте: ключи, деньги, носовой платок, запасная прокладка «Котекс», ручка и записная книжка, ежедневник, удостоверение личности, кредитная карточка, водительские права, электронный пластиковый ключ от ворот парковки, английские булавки, простые булавки, коробочка с иголками и нитками, маникюрные ножницы, пилочка для ногтей, две запасные пуговицы для рубашки, отвертка, плоскогубцы, кусачки, фонарик, стальная рулетка с сантиметровыми и дюймовыми делениями, коробка патронов 38-го калибра и служебный револьвер.

Стреляла она метко. В ее обязанности сотрудника «Констебл стил энд майнинг» входило доставлять деньги из банка, и, с тех пор как она аккуратно подстрелила грабителя, удиравшего с месячной зарплатой служащих компании под мышкой, ни у одного преступника в Сиднее не хватало духа связываться с Мэри Хортон на ее пути из банка. Она отдала свой портфель столь невозмутимо, столь хладнокровно и беспрекословно, что грабитель счел себя в полной безопасности; потом, когда он повернулся и бросился бежать, она вынула из сумочки пистолет, прицелилась и спустила курок. Сержант Хопкинс, инструктор с полигона полицейского управления Нового Южного Уэльса, утверждал, что в умении молниеносно выхватить оружие и выстрелить без промаха она превосходит Сэмми Дэвиса-младшего.

Предоставленная самой себе в четырнадцатилетнем возрасте, Мэри Хортон делила комнату с еще пятью девушками в общежитии Христианского союза женской молодежи и работала продавщицей в одном из магазинов Дэвида Джонса, пока не закончила вечерние секретарские курсы. В пятнадцать лет она устроилась на работу в машинописное бюро «Констебл стил энд майнинг» и жила тогда так бедно, что каждый день носила одни и те же тщательно выстиранные и отглаженные юбку с блузкой и раз за разом штопала хлопчатобумажные чулки, покуда штопки не становилось больше, чем первоначальной ткани.