Соль земли. О главных монашеских Oрденах - Андре Фроссар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Смотреть отшельника» отправлялись как ездят по воскресеньям в аэропорт Бурже смотреть «человека-птицу», и меня не удивило бы, если для присутствия при мистическом взлете первого надо было брать билеты, как сейчас — для наблюдения за приземлением второго. Впрочем, в этих восхищенных, но и несколько возмущенных толпах (хроника сохранила следы их возражений) слышались те же замечания, что и сегодня, насчет «бесполезности» этих аскетических достижений, которые лишали Церковь атлетов веры, чьи силы лучше бы использовать в миру. Поговаривали — уже тогда — о «побеге», «бегстве в пустыню» — выражение, породившее неприятное слово «дезертирство» (по-французски «пустыня» — «дезер». Прим. пер.). Ибо туристы религии всегда смешивали дезертира, бегущего с поля боя, и отшельника, который, напротив, бросается на приступ с такой стремительностью, что оказывается один на «ничейной земле». Один монах, которому говорили, что мир недолюбливает этих созерцателей, как будто равнодушных к ближнему и отправляющихся — когда они «соль земли» — солить песок в пустыне, с улыбкой ответил:
— Знаете, так легко считать себя солью земли, но в один прекрасный день оказывается, что мир находит вас приятно-сладенькими…
* * *
Но отшельничество с его суровыми подвигами возбуждает не только любопытство, оно пробуждает и признание. Уходя, воскресный прилив зевак оставляет на песке несколько ракушек… Хибарки анахоретов, этих «карьеристов святости», начинают расти как грибы, и в одно прекрасное утро обнаруженный экс-пустынник оказывается, сам того не желая, наставником и главой общины. Достаточно того, чтобы пять-шесть пустынников разделяли пропитание, читали вместе несколько молитв, поставили ограду от навязчивых людей и от диких зверей или для символического обозначения периметра своей «духовной территории», — и вот вам наметка монастыря, который вскоре почувствует необходимость иметь законы, — которые станут Уставом, — и привести своих членов к принятию некоторых неотменимых обязательств, — которые позднее назовут «окончательными обетами». Тем самым совершился переход от отшельничества, которое лишь частично сохранилось у картезианцев и кармелитов, к киновии, общежитию, ставшей всеобщей формой монашеской жизни.
* * *
С этого все и началось. Пришлось Церкви вмешаться и кодифицировать новый род христианской жизни, который производил не только святых. В то время, как отцы-пустынники и ревнители их жизни доблестно простирали все дальше свой подвиг, анахореты менее «качественные» потихоньку скатывались в ленивое существование «без иного закона, — говорил святой Бенедикт, — кроме удовлетворения своих желаний, называя святым все, что ими изобреталось или решалось, и объявляя недозволенным то, что им не подходит». Поэтому любителям общежития решено дать законы.
Величайшим монашеским законодателем в VI веке был Бенедикт Нурсийский, бывший отшельник пещер Субиако, осаждаемый учениками (ему пришлось распределить их по 12 общинам), в лице которого Церковь прославляет «Патриарха западных монахов» и Устав которого остается шедевром произведений этого рода. Это, в 72 замечательно сжатых статьях, сборник нравственных или практических наставлений, с точностью отвечающий на все вопросы монашеского звания, определяющий в нескольких бессмертных строках место молитвы, труда и отдыха в жизни, посвященной Богу. Эти краткие страницы содержат «краткий курс духовности», кодекс управления монастырем и ряд христианских определений, столь ясных и совершенных, что они дали большинству крупных орденов основу их созерцательной жизни.
* * *
С VI по XII век все монахи Востока и Запада были «созерцателями». Нельзя было себе представить, чтобы собственно монашеская жизнь могла принять иную форму, кроме созерцания, которое вовсе не dolce farniente, баюкание метафизическими мечтаниями и сонными «отченашами». Несовместимость «мира» и христианства представлялась тогда настолько очевидной, что подлинно религиозным умам казалось совершенно естественным покинуть мир ради осуществления христианской жизни; «спасаться в миру» считалось предприятием если не невозможным, то, во всяком случае, весьма гадательным и рискованным, в противоположность почти единогласному мнению современных христиан; они, впрочем, гораздо меньше интересуются собственным спасением и гораздо больше — спасением соседа, которого они стараются «вернуть к христианству» всевозможными смелыми приемами, при нужде — за счет собственной дехристианизации. Во всяком случае, на протяжении 72-х пунктов своего Устава святой Бенедикт ни разу не утруждает себя попыткой оправдать образ жизни, ценность, совершенство и даже необходимость которого никто из всерьез верующих не ставил под сомнение.
Сегодня — увы! — мы совершенно уверены, что люди VI века заблуждались, и нет ничего труднее, как оправдать призвание к созерцательной жизни. Бесполезно говорить, что эти неподвижные и жившие в затворе монахи в действительности, как то доказывает история, обратили в христианство Европу, тогда как вся наша благочестивая суета не мешает ей быстрым темпом терять веру; люди остаются недоверчивыми перед этим чудом статического апостолата и упорно считают монастырь созерцательного образца жизни последним убежищем праздности, слабости и эгоизма. Что поделать? Современный мир не понимает, что труднее стать христианином, чем радикал-социалистом, он не имеет ни малейшего понятия о кровавой битве, которую христианину приходится вести день за днем с самим собой, если он хочет остаться верным духу христианства: короче говоря, современный мир не читал 72 наставлений IV главы Устава святого Бенедикта, которые указывают душам, стремящимся к идеалу, способ достойно продвинуться.
Вот они в их ослепительной простоте:
Любить Господа Бога всем сердцем, всей душой, всеми силами.
Любить ближнего, как самого себя.
Не убивать.
Не предаваться блуду.
Не красть.
Не завидовать.
Не лжесвидетельствовать.
Уважать всех людей.
Не делать другим того, чего бы мы не желали себе.
Отвергаться самого себя.
Умерщвлять свою плоть.
Не привязываться к тому, что приятно чувствам.
Любить пост.
Облегчать участь бедных.
Одевать нагих.
Посещать больных.
Хоронить мертвых.
Поддерживать находящихся в испытании.
Утешать печальных.
Чуждаться мирских нравов.
Не предпочитать ничего любви Христовой.
Не предаваться гневу.
Не помышлять о мщении.
Не хранить в сердце лукавства.
Не давать ложного мира.
Не оставлять милосердия.
Не клясться, чтобы не оказаться клятвопреступником.
Быть правдивым сердцем, также как и устами.
Не воздавать злом за зло.
Не терпеть неправды, но с терпением переносить ту, что будет сделана нам.
Любить своих врагов.
Отвечать на проклятие не проклятием, а благословением.
Терпеть гонение за правду.
Не быть надменным.
Не быть пристрастным к вину.
Не быть жадным к еде.
Не быть
