Под чужими звездами - Павел Степанович Бобыкин-Эриксон

В зеленом «джипе» Василия мы довольно скоро добрались до серого особняка за массивной чугунной оградой. Распахнув дверцу машины, Василий сказал:

— Будь благоразумен. Не говори лишнего. Вечером заеду с дежурства к тебе. Ну, желаю успеха!

В воротах меня ожидал молодой человек в синих очках. Он проводил меня в холл. Отсюда по крутой лестнице — на второй этаж в кабинет полковника.

Гринвуд сидел у письменного стола в кресле с высокой спинкой. Я поздоровался. Полковник указал мне на кресло напротив него. Солнце, пробивалось сквозь желтые легкие занавески, освещало массивные шкафы вдоль стены, два сейфа, словно пара бурых медведей, стоявших за спиной полковника, огромную картину, изображавшую не то каньоны Колорадо, не то какие-то каменные гробницы под красным вечерним небом, а также карту обоих полушарий с флажками, воткнутыми во все материки.

— Я ни о чем вас не спрашиваю, так как все о вас знаю, — заговорил Гринвуд, глядя на меня в упор водянистыми рыбьими глазами из-под мохнатых седых бровей. — Кстати, в приют вы попали по моей рекомендации.

Этого я не знал. Но благодарить за «Святую Терезу» мне не хотелось. И я молчал.

Гринвуд тоже молчал, долго глядя на меня, и это разглядывание было неприятно. Вдруг полковник заговорил по-русски:

— Чем вы думаете заняться? Как решили устроить свою жизнь?

Я хотел было ответить, что мечтаю возвратиться на Родину, но, спохватившись, сказал:

— Поеду в Нью-Йорк. Буду работать и учиться. Надеюсь поступить на вечерние курсы механиков. В «Нью-Йорк таймсе» писали…

Гринвуд перебил меня:

— Зачем в Нью-Йорк? Лучше в Кливленд. Там техническое училище. Обучают механике, радиоделу. Вы сможете приобрести специальность.

С недоумением посмотрев на полковника, я нерешительно сказал:

— Это было бы отлично, но ведь за учение надо платить.

— О-о, об этом не беспокойтесь! Будете учиться на всем готовом и даже получать небольшую стипендию. Как в армии. Ведь вам через два года служить, а зачем быть рядовым?

— Благодарю вас, сэр!

— Благодарить рано. Подпишите обязательство… Согласны?

— Это получается неплохо. Но разрешите, господин полковник, спросить вас. — Я замялся, боясь своим вопросом обидеть Гринвуда. Он, словно читая мои мысли, продолжал:

— Почему это старый хрыч заботится обо мне? Что-то тут нечисто? Да потому, милый юноша, что помогать своим соотечественникам — мой первейший долг.

— Так вы русский? — невольно вырвалось у меня.

— Не совсем. Только по матушке. Но я люблю Русь, люблю все русское.

— Благодарю вас, сэр!

— Ах, Россия, Россия! — продолжал он изменившимся голосом. — Как бы я хотел еще побыть там… А вы хотите в Россию?

У меня перехватило дыхание.

— Конечно! Это моя мечта!

— О’кей! Хорошо! — вернулся Гринвуд к английскому языку. — Мечта исполнима. Будете учиться, а затем через год-два поедете.

— Это правда?

Он покачал головой:

— Ой, какое недоверие! Обязательно поедете в Советскую страну, ну, скажем, как турист… Но сначала надо набраться житейского опыта, приобрести профессию. Вот мы с вами и договорились. Три дня отдохнете, а затем в Кливленд. Надеюсь, что не подведете меня.

Я кивнул.

— Итак, послезавтра в шесть вечера. Тогда все и оформим.

Так закончился наш разговор. В гостиницу я мчался счастливый.

Как все хорошо устроилось! Буду учиться, а затем на родину. Назад не вернусь. Останусь на родной земле.

4

Василий пришел ко мне поздно вечером сильно навеселе.

— Ну, рассказывай, рассказывай! Вижу, доволен! Седой черт долго разговаривал с тобой?

— Во-первых, некрасиво так называть полковника, во-вторых, спасибо, что свел меня с ним. И знаешь, он почти русак!

— Ого! Обворожил он тебя. Ну что ж, для начала это не плохо. В отношении русака сомневаюсь. Ну, слушаю тебя.

Выпив стакан вина, я сел рядом с Василием на диван и стал рассказывать о визите. Он, казалось, слушал внимательно, попивая через соломинку коктейль.

— А знаешь, Василек, полковник обещал устроить поездку в Россию. Ты понимаешь? Вот здорово!

— Не завидую.

Я вытаращил глаза.

— В Советском Союзе я побывал дважды.

— Ты, в Советском Союзе? — недоверчиво переспросил я.

— Да. Целый месяц в прошлом году и раньше. Чего так уставился на меня?

— Ты правду говоришь? Почему же ты тогда не остался?

— Особенной нужды не испытывал. Не глупец, чтобы попасть за решетку, да еще добровольно. Факт.

— Что же ты там делал?

— Мало ли дел? Выполнял поручения мистера Гринвуда. Кое-что разнюхал и айда обратно. Факт.

Все еще сомневаясь в искренности его слов, я пробормотал:

— Ты был шпионом?

— Если тебе нравится это слово, будь по-твоему.

— Но позволь, позволь, Василий! Ты шутишь? Не разыгрывай меня!

— Разыгрываю? — Василий усмехнулся. — Слушай, теленочек, не глупи. Больше мозгами ворочай, и ты поймешь, что к чему.

— Но это же подлость!

— Ну, ну, потише, мальчик! — Он наполнил стаканы вином. — Давай, выпьем по предпоследней.

Я вскочил с дивана.

— К черту! К дьяволу! Теперь понимаю этот прием. Гринвуд — хитрая лисица! Но меня не проведешь. Еду в Нью-Йорк. Сам пробью себе дорогу и доберусь на Родину. Но не туристом, то бишь шпионом.

Василий, схватив меня за руку, угрожающе произнес:

— Никуда не поедешь. Головой за тебя отвечаю. И не вздумай фортели выкидывать! Факт.

— Пошел ты, знаешь, куда?! — Я вырвал руку.

— Никуда не уйдешь. Попробуй только. ЦРУ вытащит тебя из любой щели, как таракана.

— Я не обязан никому!

— Врешь!