Под чужими звездами - Павел Степанович Бобыкин-Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О черт! Я решил, что приедешь в полдень. Факт, а не реклама! Жди меня у автомата, сейчас примчусь!
Поставив чемодан у ног, прислонившись к будке, я с независимым видом разглядывал площадь. Рядом, за будкой, на панели, постелив газету, спал парень в заношенном пиджаке. Поодаль от него еще несколько спящих. Толстый полисмен, играя резиновой дубинкой, стал ногой легко пинать спящих. «Не спать! Не спать!» — приговаривал он глухо в такт своим толчкам. Парень вскочил, сонно огляделся, подобрал узелок и поплелся к вокзалу. Покорно поднялись и другие. Они не были похожи на пассажиров. Почему же эти люди спали прямо на асфальте? Неужели безработные? Странно.
Я повернулся к улице.
Неподалеку остановился зеленый «джип». Из него вылез коренастый, плотный лейтенант в синих очках. Захлопнув дверку машины, направился к телефонной будке.
— Василий!
— Павел! — враз воскликнули мы. Обнялись и неловко ткнулись носами в щеки друг другу.
— Вот ты каков, Кудряш! Дай посмотрю! — Он чуть оттолкнул меня, оглядывая с ног до головы. — Здорово за год изменился! Вот мы и встретились.
— Да, встретились! — радостно подтвердил я. — Но только, пожалуйста, сними очки.
— Есть снять! — Василий шутливо похлопал меня по спине.
По сравнению со мной Василий казался франтом. Подтянутый, в ладно сшитой форме лейтенанта, он всем своим видом подчеркивал превосходство военного человека перед штатским. Выутюженные брюки спускались ровной складкой на начищенные до блеска ботинки. Все на нем выглядело свежо и ново. Шагал он уверенно, так, что встречные невольно уступали ему дорогу. Серые, немного навыкате глаза глядели строго. И вместе с тем Василий был свой, дорогой для меня человек.
— Кто бы мог подумать, Василек, что ты тот самый малец из концлагеря Фолькс?
Он удивленно воскликнул:
— Ты о чем? А-а, понял! Об этом не нужно думать и вспоминать. А ты как здорово вымахал!.. Тоже не узнаешь узника фрау Мюллер. А ну попробуем, кто здоровей? — Василий схватил мою руку, но тут же сморщился от моего рукопожатия. — Ого! Ну и здоров медведь. Это очень хорошо. Ну залезай в машину…
Мы сели в «джип». Василий уверенно взялся за руль.
— Куда мы едем? Тебя начальство отпустило? Я хочу побыстрей попасть в Нью-Йорк.
— Минуточку, минуточку! — засмеялся Василий. — Не все сразу. И вопросы буду задавать я. Факт.
— Согласен. Я так рад видеть тебя.
— И я тоже. Ведь мы с тобой как братья. В этой стороне ты самый близкий. — Мне показалось, что голос Василия дрогнул.
Растроганно я посмотрел на него и спросил:
— Почему ты говоришь по-английски? Забыл, что ли, наш родной язык?
— Привычка. А что, отлично я болтаю по-английски? — повернулся ко мне Василий. — Парни наши уверяют, что я говорю, как подлинный американец. Произношение, словно я из Чикаго или из Нью-Йорка.
Он опять надел очки, останавливая «джип» у серого здания со множеством окон по фасаду.
— Вот и прибыли. Это самая шикарная гостиница во всем Ричмонде. И Джеймс рядом. — Василий показал на неширокую реку с уймой суденышек и лодок.
— Однако ты сильно размахнулся. Это мне не по карману, — опасливо возразил я.
— Не беспокойся. Все расходы беру на себя. Факт.
Мы вошли в холл. Я остановился, с любопытством оглядывая обширный круглый зал с колоннами и лестницей из белого мрамора. Глубокие кресла, диваны, круглые зеркальные полированные столы удобно располагались в этом зале. Вдоль стен и у подножия колонн зеленели цветы в кадушках и вазах. Хорошенькие девушки в жемчужного цвета платьях легко скользили по блестящему паркету и по лестнице, разнося на подносах письма, газеты и целые толпы рюмок, тарелок с чем-то вкусно пахнущим. Негромко играла невидимая радиола, не мешая разговаривать каким-то важным господам и нарядным женщинам, полувозлежавшим в креслах. Ровный полусвет смягчал и сглаживал все окружающее.
Василий подошел к бюро, за которым сидела полная, накрашенная дама в фиолетовом платье без рукавов. Ее жирные белые руки казались небольшими окороками. Он что-то тихо сказал ей, и она подала Василию ключ.
— Пошли в номер, — кивнул он мне.
Стесняясь своего вида, неловко ступая, я покорно поднялся за ним по лестнице на второй этаж. Василий безошибочно свернул вправо и распахнул дверь.
— Прошу, панове, в хоромы! — шутливо произнес он по-русски, пропуская меня вперед.
— Вот это да! — Я восхищенно смотрел на богатое убранство комнаты — на громадный стол с двумя телефонами, на стол поменьше у окна с радиоприемником, на диван и кресло, на широченную кровать и белые кафельные панели и блестящие никелированные краны ванной, видневшиеся в полуоткрытую дверь.
Василий потрогал телефон и сказал:
— По такому чудовищу можно позвонить в любой город. Факт.
— Мне некому пока звонить. Но, Василек, этот номер стоит колоссальных денег. К чему такая роскошь? Я не богат…
— Не волнуйся. Это же не твой Денвилл, а Ричмонд! Все в порядке. Факт. Заплачено за неделю вперед. Можешь располагаться. Сейчас перекусим с дороги, и в магазин. Хочу привести тебя в порядочный вид. Факт. Сбросишь свои приютские тряпки…
Василий развернул взятый из машины сверток.
— Коньяк высшей марки. Выпьем!
— Но ты ведь поведешь машину!
— Ну ничего! Выпьем немножко. Это не приютское пойло мадам Шерри.
Вымыв в ванной руки, мы уселись за стол. За окном Джеймс казался еще шире и оживленнее. Катера и маленькие суденышки без устали шныряли по реке.
Наполнив рюмки, мы чокнулись. Огненная жидкость обожгла горло, я закашлялся, но все же мужественно осушил рюмку до дна. Василий пил легко и не пьянел. Когда мы выпили по нескольку рюмок, поднялся:
— А теперь пора по магазинам! — Он открыл бумажник, показал мне толстенькую пачку долларов.
