Кремлевская власть. Кризис государственного управления - Владимир Новосельцев

Тогда же были заложены не устраненные до сих пор кризисные явления в образовании, здравоохранении, науке и культуре.

Однако это был только первый акт осуществляемой на наших глазах грандиозной аферы. Началась приватизация по Чубайсу, когда за бесценок «нужным людям» раздавались наиболее рентабельные, прибыльные предприятия, а также месторождения полезных ископаемых. Уже тогда был очерчен круг лиц, главным образом, родственников и знакомых, которые и составили в последующем костяк олигархов. Вместо рыночной экономики создавался бандитско-олигархический капитализм. Нет смысла углубляться в эту тему. Все перипетии приватизации описаны в мельчайших подробностях в десятках книг, приложил руку к ее исследованию и автор этих строк.

О том, какими безжалостными методами проводилась командой Гайдара «шоковая терапия», исписаны горы бумаги. Затрону только одну сторону в преступной деятельности правительства младореформаторов, которая не отражена в литературе. Новая власть начала разрушать все советское с предательства детей – и конкретных детей, и детей как будущего страны. Одними из первых объектов соцкультбыта, на которые пал алчный взор «прихватизаторов», оказались детские сады. Пользуясь демографическим спадом – обобранное до нитки население перестало рожать, встретить в те годы на улице беременную женщину было чудом – здания детских садов растаскивались в ускоренном режиме. Трудно представить, но за время приватизации роздано за бесценок, разграблено по России 42 214 детских учреждений. Их количество уменьшилось по стране в два раза. Сложившаяся годами практика советской жизни – все лучшее детям – была растоптана грязными сапогами гайдаровцев. В результате тех преступных действий на сегодняшний день очередность в детские учреждения достигла 1 млн. 600 тысяч детей.

Бытует мнение, что Гайдар и Чубайс взялись за реформы под влиянием романтического, идеалистического взгляда на мир. По ходу дела выяснилось, что не оказалось у реформаторов ни достаточного ума, ни знания жизни, ни компетентности, ни опыта государственной деятельности, якобы, подвел их азарт обновления. Об этом говорил, например, Александр Солженицын: «Никогда не поставлю Гайдара рядом с Лениным, слишком не тот ростом. Но в одном качестве они сходны: в том, как фанатик, влекомый только своей призрачной идеологией, не владеющий государственной ответственностью, уверенно берется за скальпель и многократно кромсает тело России. И даже шестилетие спустя, по сегодняшнему самоуверенно ухмыльному лицу политика не видно смущения: как разорением сберегательных вкладов он сбросил в нищету десятки миллионов своих соотечественников». Высказываясь далее о Гайдаре и Чубайсе, знаменитый писатель подчеркивал, что они взялись за дело, не имея для этого ни опыта, ни знаний, но с большой внутренней самоуверенностью, а дальше определенно появился и корыстный интерес: в ходе преобразований, когда открылась для них возможность и личного обогащения. Ну, не знаю, не знаю. Мне думается, что корыстный интерес в действиях этой «сладкой парочки» возник не в ходе реформ, а еще до их начала, более того, был их источником и движущей силой.

Думаю, не во всем можно согласиться и с мнением академика РАН Никиты Моисеева: «Когда команда Ельцина готовила шоковый удар по России, Е. Гайдар обещал повышение цен в несколько раз, которое вскоре сменится стабилизацией и экономическим ростом. Но академик А. Петров, владеющий развитой системой математических моделей российской экономики, «проиграл» гайдаровский вариант. В результате вышло повышение цен в 4–5 тысяч раз. Тогда я думал, что Гайдар плохо считает. Теперь понимаю: он просто ничего не считал, ибо не умеет этого делать».

Несколько схожую позицию высказал и известный олигарх первой величины Олег Дерипаска в gazeta.ru: «В один прекрасный день Егор Гайдар покончил с плановой системой и не создавал ничего, чтобы заменить ее. То, что в те времена казалось невинной шалостью, сейчас выглядит как идиотизм… Я говорю о популистах, о тех людях, которые, не имея никакого опыта, пришли к власти и затем начали разрушать инфраструктуру, которая создавалась десятилетиями».

Мне же почему-то кажется, что считать Гайдар умел. Но просчитывать последствия своих действий вовсе не входило в его планы. А то, что Егор Тимурович абсолютно не разбирался в экономике, хорошо видно из того, что не сбылся ни один его прогноз, не сдержано ни одно из многочисленных обещаний. Про абсолютные цифры экономического развала я умолчу.

Лучше расскажу одну историю, поведанную мне моим земляком, Героем Социалистического Труда, директором завода, производящего космическую аппаратуру, Валентином Ивановичем Зайцевым.

– Приезжаю в Москву, – рассказывал В. И. Зайцев, – попадаю на прием к Гайдару. Рассказываю свое дело. Он кивает: да, все правильно, нужно делать. И пишет резолюцию на моем письме: «Согласен. Гайдар». И смотрит вопросительно, мол, что тебе еще? Я говорю: «Егор Тимурович! Разве это резолюция?! Давайте, я вам ее продиктую». И продиктовал: такому-то в такой-то срок сделать то-то и то-то; такому-то в такой-то срок – то-то… и так далее, шестнадцать пунктов. Как положено, конкретным людям конкретные задания. Когда закончили писать, он пожаловался: «Даже рука устала». Я вышел в приемную, подаю подписанное письмо помощнику – для исполнения. А тот, еще старой закалки работник, посмотрел и говорит: «Вот поверишь, Валентин Иванович, за все время – первая нормальная резолюция!»

То, что было азбукой для любого руководителя правительства раньше, для Гайдара было темным лесом. Но он по этому поводу, похоже, нисколько не огорчался. Я, во всяком случае, не встречал ни одного сказанного или написанного им слова сожаления о содеянном.

Примером здесь может служить первый вице-премьер, а позже госсекретарь в правительстве Ельцина Геннадий Бурбулис, который, например, восклицал о происходивших тогда событиях: «Для одних это катастрофа, это разруха, это беспредел, это произвол. Для меня – это объективная неизбежность. И в большинстве своем нас, конечно же, объединяет не чувство безысходности, а торжество победителей над своим же по многим параметрам унизительным прошлым».

«Идеалиста-романтика» с Урала, нисколько не смутило то обстоятельство, что десятки миллионов россиян были лишены сбережений, не могли свести концы с концами, и перед многими вполне реально маячила перспектива голодной смерти. Кого же победил этот надутый господин? Кроме собственного народа побежденных не было… Все это он сказал в интервью «Независимой газете» в апреле 1992 года. С тех пор многое изменилось, но не думайте, что об этих словах он когда-то впоследствии пожалел. Я об этом не слышал. Г. Э. Бурбулиса либералы дважды проталкивали в Госдуму, на семь лет он был помещен Совет Федерации – сенатором от Псковской области, где если и бывал, то проездом. Сейчас он проректор по инвестициям Международного университета в Москве. Президентом здесь властвует более 20 лет Г. Попов, а ректором является Кросавченко, который, будучи депутатом Верховного Совета, пошел на подлог и продал свою душу Ельцину и Чубайсу. Это целая история. Либералы своих не забывают! И Гайдар ведь до самой своей кончины отсиживался в теплом месте директора института, получая за исполнение своей синекуры хо-о-орошие деньги.

Точнее и откровеннее всех говорил о целях реформы главный приватизатор: «Нам вообще было не до выбора пути. У нас была одна проблема: все, что способствовало отрыву страны от коммунизма; все, что помогало уничтожить основы коммунистической идеологии и коммунистического режима в стране, – все должно быть сделано настолько, насколько это возможно» – так излагал смысл своей тогдашних усилий А. Б. Чубайс.

Вот это и называется большевизмом. Или – фанатизмом. Когда одна идея, своя или заемная, ставится во главу угла, и ради ее воплощения отбрасываются все выработанные человечеством за века сдерживающие факторы – мораль, право, понятия социальной справедливости. Тогда, конечно, – какой народ, какие жертвы? Разве станешь думать о миллионах жизней соотечественников, если речь идет о сокрушении социального строя?! Как видим, снова перед нами – идеалист-фанатик. Но стоит начать задавать простые вопросы, как намерения реформаторов становятся все более явными. Например, такой вопрос: а зачем, ради чего ломался советский, общинный, по сути, строй? С какой целью, если не ради обогащения, настойчиво, с упорством бульдозера пробивалась дорога для частной собственности? Или такой вопрос – а случайно ли «розовая мечта» реформаторов почти идеально совпала с совсем не розовыми устремлениями госдепартамента США и ЦРУ по развалу нашей страны, уничтожению экономики и превращению ее в сырьевой придаток Запада?

Ох, умели считать «чикагские мальчики»! К несчастью, очень хорошо умели…

А что же Ельцин? Неужели и дальше основное бремя ответственности за гайдаровские реформы будет возлагаться на Гайдара и Чубайса, а Ельцина власть будет возвеличивать и возводить ему памятники? Сейчас становится очевидным, что роль первого президента во всех перечисленных выше действиях была руководящей и чрезвычайно активной. Это, в частности, подтверждается воспоминаниями Михаила Полторанина, который был министром информации в первом либеральном правительстве и весьма приближенным к «хозяину». Михаил Никифорович пишет в своей книге «Судьба Бориса», что после успешных президентских выборов в конце июля 1991 года Ельцин пригласил своих близких сотрудников отдохнуть на природе. На лесистом острове Химкинского водохранилища был устроен пикник с шашлыком и обильной выпивкой.