Дело лис-оборотней - Хольм Ван Зайчик

Баг не умел утешать. Он не знал, как это делается. Так сложилась жизнь, что самого его никто никогда не утешал, напротив, матушка Алтын-ханум в далёком детстве не раз стыдила его, когда маленький Баг вдруг плакал. “Мужчина не должен плакать”, – говорила матушка четырёхлетнему Багу. Наверное, это правда.

Только вот, наверное, кто не умеет плакать – тот не умеет и утешать. Что лучше?

Баг молча перехватил бутылку у Адриана и наполнил чарки.

– Может быть… – выдохнул Адриан, проглотив огненную жидкость и заев её жалким кусочком редьки, – может быть, это всё из-за меня? Всё работаю и работаю, Тоня целыми днями меня не видит, всё одна да одна…

– Карма… – еле слышно произнёс Баг и достал сигареты. – Можно?

– Да курите, конечно, что вы спрашиваете… – Ци махнул рукой, чуть не попав по бутылке. Он уж порядочно опьянел. У Бага тоже начинала пошаливать голова, а он как-никак человек к эрготоу привычный. – И мне дайте… Чего уж теперь…

Баг встал, распахнул окно: ночная промозглость, мешаясь с тихим шорохом дождя по листьям, с похоронной медлительностью наплыла в кухню и пропитала воздух. Пламя свечи болезненно забилось.

“Что за день такой сегодня…”

– Вот вы говорите – карма… – Адриан подпёр голову рукой и пустил в стол густую струю дыма, курить он явно не умел. – А я так думаю, что это из-за меня…

“Богдан сказал когда-то: если у человека есть совесть, на ней всегда что-то лежит, – вспомнил Баг. – Чистой совестью могут похвастаться лишь те, у кого совести нету вовсе”. И вот теперь, опьянев, Адриан принялся лихорадочно вываливать на Бага всё, что тяготило его совесть и, как ему казалось, делало его плохим. Худшим, нежели он кажется любимой супруге. Достойным несчастья. Вызвавшим несчастье.

– Доченька… – прошептал Адриан севшим голосом и умолк.

Шуршал по чёрным листьям невидимый дождь. Чёрное небо глядело в чёрную кухню. Тряско приседал и подпрыгивал, ломаясь то вправо, то влево, длинный язычок пламени над траурной свечой – и, повинуясь световым коленцам и прихотям, осунувшееся, изглоданное чёрными тенями лицо Адриана то пригасало во мраке, то слепяще выпрыгивало прямо на Бага.

– Она ведь маленькая совсем, что ей у Жёлтого источника делать? Я должен, должен был сходить в храм… – Адриан до дна опрокинул чарку и на некоторое время замолчал, глядя на свечу невидящим взором. Затянулся. – А всё работа моя… – продолжал он, несильно хлопнув ладонью по столу. – Ни на что времени не остаётся… Выпьем, Баг.

– При чём тут работа? – пожал плечами ланчжун. Размеренный уклад ордусской жизни давно уж не предполагал изнурения тела и ума. Конечно, порой встречались преждерожденные, которые отдавались своим занятиям безотрывно, день и ночь, – но то были, как правило, люди творческие, учёные скажем. Что и говорить, иногда приостановление мучительного поиска истины даже и для того, чтобы наскоро поесть, кажется смерти подобным: раз – и смешались мысли, и с великим трудом нащупываемая в тумане истина снова упорхнула. Баг и сам был таков: мог ночи и дни напролёт сидеть в засаде, выжидая появление очередного человеконарушителя, или без устали копаться в базах данных Управления в поисках зацепок для изобличения того или иного скорпиона. Но то учёные или он, Баг, стоящий на страже порядка и человеколюбия. А тут – оправы для очков…

К тому же Баг не обременён ни семьёй, ни детьми, а семья, как известно, – основа государства. Пренебрегать семьёй – немыслимо; всё равно что собственными руками расшатывать основы мироздания.

Решительно непонятно.

– Да вот так… – Адриан махом проглотил очередную чарку и взглянул на Бага мутнеющим взором. – У нас же предприятие… теперь совместное с варварами… Я и подумать не мог, что так выйдет, когда трёхлетний договор с ними заключал… Они же работают как ненормальные. Ну и мы… Я думал: надо соответствовать. Вот, думал, сколько им оправ-то надо, даже радовался, что всех-всех оправами обеспечим… А потом… Вы знаете, – Адриан кашлянул, – оказалось – это работа ради прибытка. Больше прибыток, больше, ещё больше!.. Это для них главное. Сейчас договор закончится, и я уж снова его не возобновлю… Хватит! – Он потянулся к бутылке и едва не упал со стула. – Налейте мне, Баг, пожалуйста… последнюю… – Он тяжко, со всхлипом втянул воздух и, словно осенённый внезапной догадкой, добавил с неким смутным упованием: – А может, и не последнюю.

“Всяк знает, что последняя чарка лишняя, – философски подумал Баг, – но никто не знает, какая чарка последняя…”.

– Никогда я так не работал… – заговорил Адриан. – Нет, я не против работы, я согласен трудиться, я это люблю и умею, но – ради чего?.. – Махнул рукой. – Всё-всё, ещё две седмицы – и до свидания. Буду, как раньше, просто продавать им наши оправы. А то ведь до чего я дошёл!.. – Придвинулся к Багу поближе. – Стыдно сказать… За день намаюсь, приду домой – никакой… В голове… поверите? Только поесть да спать… Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Баг. Его тоже иногда хватало лишь на то, чтобы распить бутылку пива с Судьёй Ди[25] . Однажды Баг, к своему стыду, заснул прямо в кресле. Правда, кот был доволен: всю ночь он продрых на коленях у хозяина.

– Нет, не понимаете! – отмахнулся Адриан. – Вы ведь не женаты… Как вам понять? Вы… – Он осёкся.

Баг пожал плечами и закурил очередную сигарету.

– Извините меня, Баг… я не со зла… Я не хотел вас обидеть. Просто голова идёт кругом…

– Не надо извиняться, – Баг положил руку Адриану на плечо и дружески слегка сжал.

– Вы… очень хороший человек… – замотал головой Ци, – хороший… а я… я с этими варварами… – Адриан, держа чарку у рта, доверительно наклонился к Багу. – Совершенно перестал думать о главном, да и силы потерял. Надо бы с женой на отдых съездить, к морю или в горы, или, может, к лесному озеру… луной полюбоваться… а я… – Он в очередной раз махнул рукой в пьяной безнадёжности. – И чэнхуану александрийскому[26] челобитную о дне рождения дочери не подал… И вы знаете… С год назад обнаружил, что и Великую радость жене без пилюль не всегда доставить могу… Пилюли стал принимать! И кому это надо? – Выпил.

– Пилюли? – механически спросил Баг, скупо закусывая. В каждой ордусской лекарственной лавке непременно имеется специальный отдел, в котором продаются самые разнообразные укрепляющие и тонизирующие средства, изготовленные из природных компонентов – от жэньшэня до яда змей, – призванные изгнать усталость, улучшить самочувствие в напряжённые дни, облегчить состояние страдающих хроническими недугами, и многое другое, на все случаи жизни. Если страждущий всё ж не обнаружит подходящего ему лекарства, то опытные знахари – как правило, покончившие с бродяжничеством даосы, – внимательно выслушав пульсы на руках, тут же приготовят необходимый состав.

– Ну да… Новые пилюли… Вот… – Он неуверенно поднялся и, пошатываясь, добрёл до едва угадываемого во мраке буфета. – Брат посоветовал старший мой, Мандриан… – Раскрыл нижнюю дверцу. – Он всю жизнь до дела внутренних покоев был куда как горазд, а как сник – пилюли эти глотать принялся. С год уж тому назад. И так они его опять подняли… верите ли, он будто с цепи сорвался. Потом, правда, заболел с натуги… – Адриан долго на ощупь копался в буфете, добывая нечто, похоже, откуда-то из самой сокровенной потайной глуби. – Но это уж он сам виноват, так усердствовать – вольно ж светлое начало изнурять, а я же… я же не такой! – Добыл. Кинул на стол перед Багом небольшую яркую коробочку; та, ровно погремушка, коротко и сухо трыкнула. Сел и бессильно уронил на стол руки.

Баг в задумчивости затушил сигарету и взял коробочку.

“Лисьи чары” – гласила эффектная надпись, выполненная стилизованным под глаголицу древним почерком “чжуань”. Ниже мельче: “Новейшее средство для достижения Великой радости. Стопроцентная гарантия. Только естественные составляющие”.

Перечень составляющих.

Среди них были препараты, Багу знакомые, но были и совершенно неизвестные. Например, “лисья рыжинка”. Что это такое? Неясно. Впрочем, Баг никогда и не был великим знатоком лекарственных средств.

Сбоку указан способ приёма: по две пилюли за полчаса перед чаемой Радостью, написано, что нет никаких побочных последствий и противупоказаний. Производитель – Лекарственный дом Брылястова.

Внутри обнаружились две упаковки по двенадцать пилюль в каждой – одна целая и одна начатая.

А размякший Адриан тем временем продолжал изливать душу – с каждой фразой всё более невнятно.

– Я как название услыхал от брата – у меня сердце так и воспрянуло. У нас поверье есть в роду старинное… Будто, знаете, в годы под девизом правления “Глубочайшее возвышение”… ну, где-то пять веков назад… досточтимый предок Ци Мо-ба, тогда ещё совсем юный студент… был так отчаянно беден, что не мог платить… ни за обучение, ни за певичек из весёлых кварталов… Он, однако, был чрезвычайно талантлив и добродетелен… самый талантливый и добродетельный юноша в своей деревне он был… И вот… к нему явилась будто бы в виде очаровательной юницы местная лиса… и предложила себя как любовницу и наставницу. – Адриан помолчал, собираясь с мыслями. – А через каких-то два года досточтимый предок сдал первый экзамен, потом поехал в область, там тоже добился успеха… сразу получил должность начальника уезда и прославился… и лиса всё это время жила с ним и помогала ему. С предка Ци Мо-ба и пошли известность и благосостояние нашего рода… Забавно, правда? – Адриан вдруг умолк и с трудом поднял взгляд на Бага. Запоздало спохватившись, уточнил: – Вы, простите, знаете, кто такие… лисы?