Иван Федорович (сборник) - Владимир Дэс

«Откуда?» – удивился я про себя, но, напугавшись шума на площадке, подскочил к двери и зашептал:

– Вы понимаете, я не хозяин. Я зашел случайно.

– А я – Горгаз. Мне надо проверить газовую колонку в этой квартире. Поэтому мне все равно – случайно или не случайно – я не уйду, пока не проверю колонку. А вдруг она неисправна и взорвется? Мне что, из-за вас в тюрьму садиться?

– Садиться, конечно, не надо, но я вам не открою.

– Не откроете? А я сейчас вызову милицию. Может, вы никакой не знакомый, а просто жулик.

– Я – жулик? – от возмущения я чуть не задохнулся. – Ну тогда тем более не открою.

– Ах, не откроешь?

И тут же раздался такой грохот в дверь, что, наверное, все соседи повыскакивали из своих квартир.

Не мне вам говорить, что огласка была, конечно же, не в моих интересах.

«Что делать? – лихорадочно соображал я. – Вот-вот придет Зоя Васильевна, и этот сумасшедший «горгаз» своим шумом вспугнет ее. Лучше впущу. Может, быстренько проверит – и все. Или три рубля дам».

И я открыл дверь.

За дверью стояла мощная женщина выше меня на целую голову, лет тридцати, в черном комбинезоне, синем берете и с чемоданчиком в руке. Она иронически глянула на меня, на мой трояк, зажатый в вспотев шей руке, и, легко отодвинув мое тощее тело в сторону, прошла на кухню.

Я прикрыл входную дверь и последовал за ней.

Она, не обращая на меня внимания, запалила газовую колонку и, покрутив туда – сюда ручки регулировки, поцокала языком:

– Да, тяжелый случай. Надо радиатор менять.

– Как менять? Зачем менять?

– Взорваться можете.

– Да я и включать не буду. Мне колонка не нужна.

– Будете, не будете – я не знаю. А если взорветесь, меня посадят. Вы же за меня сидеть в тюрьме не будете? – И она вопросительно посмотрела на меня.

– Не буду.

– Вот видите. Значит, буду менять.

– Когда?

– Сейчас.

– Так зачем сейчас? Замените потом.

– Не имею права. По инструкции при обнаружении неисправности я обязана поменять немедленно.

И она открыла чемодан, достала из него огромный гаечный ключ и начала откручивать что-то там у колонки.

Я закричал и от отчаяния повис на ее руке.

Она отпихнула меня, как хворостину, и, когда я вывалился из кухни, закрыла дверь и начала выламывать радиатор из газовой колонки.

В это время в дверь позвонили.

Я подскочил как ужаленный к двери.

– Кто? – машинально спросил я и, догадываясь, быстро открыл дверь.

Зоя Васильевна тут же прошмыгнула в квартиру со словами:

– А вы еще, проказник, спрашиваете?! Может, ждете еще кого-то?

– Ну что вы, Зоя Васильевна, я не могу никого ждать, кроме вас. Вы же самая прекрасная женщина в мире. Или нет, даже во Вселенной. Или нет… – понес я нервную ахинею.

– Ах-ах, – сказала Зоя Васильевна и хотела снять шляпку, но сильный грохот, а затем и громкие ругательства, раздавшиеся из кухни, резко сменили ее намерения.

– Кто там? – испуганно спросила она.

– Горгаз пришел, – честно ответил я.

– Зачем? – тут же спросила Зоя Васильевна.

– Газовую колонку чинить. Но я не виноват! Я не знал! – залепетал я.

– Вы так считаете? – уточнила Зоя Васильевна и, поправив так и не снятую шляпку, проскользнула опять мимо меня, только уже в обратную сторону – из квартиры, бросив на ходу: «Хулиган».

Входная дверь с шумом захлопнулась.

– А-а-а! – закричал я и, высоко подняв кулаки, ворвался на кухню.

Там женщина в комбинезоне и надвинутом на глаза берете уже поставила снятый газовый радиатор на стол и, покачивая в одной руке газовым ключом огромных размеров, периодически похлопывала им по грязной ладони другой своей руки.

– Ну, что тебе? – остановил мой полет ее вопрос. – Хочешь помочь, что ли?

Я стоял перед ней с высоко поднятыми руками в узких брюках, желтых носках и оранжевом галстуке. Тощий и бледный, как смерть.

– На, помоги, – и она дала мне в руки какой-то шланг. – Иди, промой его в ванной.

Я окинул взглядом эту огромную женщину и, загрустив, побрел выполнять задание. Открыл воду и присел на край ванны, презрительно бросив шланг на самое ее дно.

Закурил.

«Что теперь делать? Зоя Васильевна мне этого не простит ни как женщина, ни как секретарь ректора института. Вляпался так вляпался… Вряд ли теперь мне когда-нибудь удастся уговорить на свидание такую шикарную женщину. Да и проблемы, наверное, с аспирантурой начнутся».

Так рассуждал я, глядя с тоской на грязный шланг, брошенный мною на дно ванны.

Из задумчивости меня вывел громкий голос:

– Ты что там, уснул? Давай шланг!

Я подал.

– Так ты что, его не вымыл? Эх, горе ни шланга помыть, ни бабу уговорить ты не можешь.

Я вспылил:

– Какое вам до этого дело? Может, это моя родственница приходила?

– Ага, мама.

– Знаете что, – устало ответил я, – вы давайте доделывайте свое черное дело да уходите. – И, оглядев ее, добавил: – Можете даже ванну принять.

Я вышел в зал, открыл приготовленную для Зои Васильевны бутылку армянского коньяка, налил целый стакан и выпил. Сел на диван и, жуя конфету, стал рассуждать! «Что, плохо? Да, плохо. Но, наверное, на Зое Васильевне свет клином не сошелся. Да она тоже штучка, сразу раз и убежала. И от кого? От меня!» Коньяк, очевидно, уже плотно дошел до моего серого вещества. Я, встав, оглядел себя в зеркало и подумал: «Красавец. Правда, немного суховат. Зато жилист».

Пока я так красовался на себя в зеркало, в ванной комнате зашумел душ.

Я, забыв о своих огорчениях, сначала даже удивился: кто это там моется? Но вовремя вспомнил – да это же в ванной мой «Горгаз». Умора. Она поняла буквально мое предложение сполоснуться.

И тут меня прострелила новая дьявольская мысль: «А что если мне сделать рокировку: поменять Зою Васильевну на это газовое чудо. Ну и пусть, что повыше и пошире, зато, наверное, помоложе».

И я, подойдя к двери ванной, постучал костяшками пальцев в дверь.

– Красавица, глинтвейн остынет.

Душ затих.

Из-за двери выглянуло симпатичное личико с ямочками на щеках.

– Что остынет?

Я оторопел: откуда эта красавица? Неужели то чудо в берете с чемоданом?

– Глинтвейн… – повторил я оторопело.

– А что это такое? – спросила женщина, выходя из ванной комнаты в халате и вытирая шикарные ярко-рыжие волосы махровым полотенцем.

Я был так ошарашен, что не стал ничего и говорить о предстоящих возмущениях Эдика по поводу эксплуатации его банных принадлежностей.

– Глинтвейн – это вино, только горячее.

– Я не люблю горячее вино, – сказала рыжеволосая женщина и, взяв в руки бутылку армянского коньяка, повертела его из стороны в сторону. – Это же коньяк, а не вино. Я пила такой, – и задумчиво добавила: – Правда, очень давно.

– Так, давай выпьем еще раз, – живо предложил я.

Она посмотрела на Меня долгим взглядом и, поставив бутылку на стол, сказала:

– Давай.

Я разлил, сказал короткий спитч о Золушке, и мы выпили.

А «Золушку» звали Лизой.

– Какое приятное имя, – сказал я и предложил выпить на брудершафт.

Она согласилась.

Мы встали. Оказалось, что я ей всего по подбородок, поэтому переплетать руки было не совсем удобно. Зато после того как я приобнял ее тело для поцелуя, оно – это тело – оказалось очень податливым, хотя и весьма упругим.

Наш фуршетный поцелуй затянулся, и мы незаметно для себя оказались в горизонтальном положении на диване.

Такого большого и такого шикарного женского тела я еще не видел в своей юной жизни.

Поцелуи ее были страстны, объятия мощны и долги.

Я, исполняя обязанности соблазнителя все время боролся за свою жизнь, боясь быть задушенным моей гигантской Золушкой.

После того как она расслабилась, я еще хотел немного поползать по ней, как таракан по булке, но вдруг неожиданно почувствовал недомогание (может, от крепких объятий, может, от страстных поцелуев, а может, от выпитого коньяка). Я быстро сполз с Лизы и побежал, вихляя задом, в ванную.

Там меня вырвало.

«Нет, все же это не от коньяка, – решил я. – Скорее всего от перенапряжения. Все же удовлетворить женщину с такими объемами было не так-то просто. Но судя по тому, как безвольно и расслабленно лежала на диване Лиза, задачу честного соблазнителя я выполнил». Рассуждал я так, стоя на коленях и свесившись головой глубоко в унитаз. Сил не было даже подняться на ноги.

Вдруг кто-то погладил меня по голове.

– Бедненький. Тебе плохо?

– У-у-у-у… – промычал я.

Лиза обтерла мое бледное личико полотенцем и, подняв на руки, отнесла меня на диван.

Там она меня укрыла теплым одеялом! напоила чаем. Затем переоделась в свой рабочий комбинезон и, спрятав свои шикарные солнечные волосы под берет, ушла.

Правда, предварительно она поцеловала меня в лобик и выпила на дорожку еще одну рюмку коньяка.

Я, пролежав еще где-то час, вылез из-под теплого одеяла уже совсем бодрым.

Горечь потери Зои Васильевны сменилась радостью от неожиданного свидания с Лизой из Горгаза. Я даже закружил от радости и легкости по комнате.