У нас уже утро - Александр Чаковский

Доронин рассмеялся.

– Вы простите меня, – улыбнулся молодой человек, – это просто так, тренировка… Я заметил, как вы наблюдали за мной, и позволил себе эту шутку. Вы ведь не обиделись?

– Здорово работаете! – искренне сказал Доронин.

– Это мой новый номер, – пояснил фокусник. – Я должен тренироваться каждый день. Простите, – вдруг сказал он и, сняв с головы Доронина кепку, вынул из неё карту.

– Ну, знаете!… – воскликнул Доронин.

– Это старый номер, общеизвестный, – скромно сказал фокусник.

– Где же вы выступать собираетесь? Куда едете?

– Туда же, куда и вы, на Сахалин. Нас тут целая бригада.

– А вы полагаете, что на Сахалине сейчас… Ну, словом, у людей есть время для развлечений?

– А как же? – воскликнул фокусник. – Вы что, наших людей не знаете? Для настоящего искусства время всегда найдётся. Вы бы послушали нашу певицу!…

– Но почему именно на Сахалин?

– Не только на Сахалин. Наши поехали и на юг, и на север, и на запад. Ведь у нас тоже свой план есть. Как же иначе? – Он помолчал. – Как вы думаете, мой номер пройдёт?

– Наверняка пройдёт, – улыбаясь, ответил Доронин.

– Ну, спасибо, – поблагодарил фокусник, – До встречи на Сахалине.

К исходу второй ночи Доронин, уставший от мучительной качки, вышел на палубу.

Он долго стоял, глубоко вдыхая холодный, влажный воздух.

Вдруг ему показалось, что в темноте ночи мигнул едва заметный огонёк маяка. Но свет тотчас исчез и больше уже не показывался. Доронин так и не узнал, что в эти минуты пароход проходил самый опасный участок пути – пролив Лаперуза между южной оконечностью Сахалина и японским островом Хоккайдо. Здесь мореплавателей подстерегает коварная подводная скала. Замеченный Дорониным мигающий огонёк горел на мысе Крильон, самом южном советском мысе в этой стороне света.

Тем временем начался рассвет – второй с тех пор, как пароход покинул владивостокскую бухту Золотой Рог.

Всюду, куда хватало глаз, тянулось однообразное серое море. Поверхность его была покрыта множеством небольших складок, – так изображают на картинах застывшую лаву. По времени должен был уже показаться Сахалин, но никакой земли поблизости не было видно.

Пароход шёл, покачиваясь и поплёвывая горячей водой.

Доронин долго бродил по палубе, покрытой изморосью.

Внезапно надвинулся туман. Ежеминутно раздавались унылые, предостерегающие гудки. Потом подул такой ветер, что у Доронина захватило дыхание. Теперь он не мог ничего различить перед собой, кроме серовато-белой колеблющейся мглы.

Он стоял на палубе, вцепившись обеими руками в поручни. Ноги его скользили. Огромные массы воды громоздились кругом. Ливень брызг то и дело обрушивался на палубу.

«Опять начинается!»-подумал Доронин. Он чувствовал сильное головокружение.

На палубе никого не было видно, только время от времени пробегал, держась за поручни, кто-нибудь из матросов в плаще, с которого стекала вода.

Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Волны ещё окатывали палубу, но напор их ослабел. К Доронину подошла Ольга.

– Вы знаете, сколько осталось до берега? – спросила она. – Семь миль. Морская миля – это около двух километров. – Ольга внимательно посмотрела на него. – Вы плохо себя чувствуете?

– Плохо, – сознался Доронин.

– Только не ложитесь. Если ляжете, то уж потом не встанете, это всё говорят. А вот я, оказывается, не страдаю морской болезнью. Даже и не предполагала. Думала, что буду лежать и повернуться не смогу. А видите, ничего.

Теперь пароход равномерно раскачивался, словно огромные качели.

– Знаете, как мы будем выгружаться, если шторм не успокоится? – снова заговорила Ольга. – Сюда подойдёт катер, я мы спустимся по верёвочной лестнице. Такая узкая лестница из верёвок, знаете…

Доронин кивнул головой. Несмотря на то что море успокоилось, он чувствовал себя все хуже.

Он хотел было, вопреки совету Ольги, вернуться в твиндек, но в этот момент она с силой схватила его за плечо и, повернув лицом к морю, воскликнула:

– Смотрите, Сахалин!

Он взглянул туда, куда показывала Ольга. В туманной утренней мгле виднелась далёкая полоска земли.

Густой туман, нависший над морем, на несколько секунд разорвался, и в розовом отблеске восходящего солнца Доронин увидел кряжи гор, прорезанные узкими долинами, и всю эту долгожданную землю, на которой ему предстояло начинать новую жизнь.

ГЛАВА II

Пароход сутки стоял на Сахалинском рейде. Он никак не мог войти в порт из-за шторма. Когда стихал ветер, появлялся туман и полоска земли исчезала за белой кисеёй.

Прошла ночь. Выйдя утром на палубу, Доронин увидел людей, столпившихся на носу парохода. Они смотрели в сторону берега и показывали на что-то руками. Доронин пригляделся. К пароходу шёл катерок, издали похожий на большую, прыгающую по волнам птицу. Его кидало во все стороны. Довольно близко подойдя к «Анадырю», катер вдруг повернул и направился к берегу.

– Уходит! – крикнул Доронин.

– Как же ему. не уйти? – раздался за его спиной знакомый сипловатый голос. – При таком волнении его стукнуло бы разок о наш борт – и в щепки.

Это был Весельчаков. Он стоял, грузный, в толстом драповом пальто, широко расставив ноги.

Часа через полтора к пароходу пошли ещё три катера.

Шторм несколько утих, но «Анадырь» все ещё сильно качало. Кто-то с верхней палубы крикнул в мегафон, чтобы пассажиры готовились к высадке.

С одного из катеров донеслось:

– Эй, эй! На «Анадыре», на «Анадыре-е-е»!

– Есть на «Анадыре»! – ответил трубный голос сверху.

– Слу-ушай, друг, слу-ушай! – кричали с катера. – Грузы для «Сахалинугля» привезли? А?

– Есть такие! – ответил «Анадырь».

– Так давай выгружай, друже! Заждались мы!

– Лови, сейчас кидать будем, подставляй руки! – раздался голос сверху.

Люди на палубе рассмеялись.

– А для рыбников есть? – нимало не смущаясь, кричал человек с катера. – А для нефтяников есть?

– Всем есть! – отвечал «Анадырь».

Доронин вынес свой чемодан на палубу и стоял, ожидая дальнейшей команды. Два катера остановились примерно в километре от парохода, а третий пошёл прямо к борту.

Метрах в трёхстах от «Анадыря» катер резко замедлил ход.

– Спустить штормтрап! – скомандовали сверху.

Матрос выбросил за борт узкую верёвочную лестницу. Доронин подошёл к поручням и заглянул вниз. Через каждые несколько секунд штормтрап на три четверти погружался в воду.

Катер снова устремился к пароходу. Слышно было, как захлёбывался его двигатель. Когда он близко подошёл к «Анадырю», катер высоко подняло волной, и Доронину показалось, что столкновение неизбежно. Но с катера тотчас полетели верёвки, и люди, стоявшие на его палубе, длинными шестами упёрлись в борт парохода. Только сейчас Доронин заметил, что борт катера увешан какими-то мешками и автомобильными шинами…

Но катер всё-таки ударился о пароход.

Их минутного соприкосновения оказалось достаточно для того, чтобы «привязать» катер к пароходу. Теперь они стояли почти вплотную друг к другу, одновременно и согласно раскачиваясь. Доронин снова заглянул за борт и с опаской подумал: «Как же тут можно высадиться?» Это только казалось, что катер стоит вплотную к пароходу. На самом деле он поминутно удалялся в сторону на метр или на два. Верёвочная лестница не доставала до его палубы.

В это время Доронин увидел, как кто-то из пассажиров решительно перемахнул через палубные поручни и схватился за штормтрап. Это был Весельчаков. Он повис над морем и, держась руками за поручни, нащупал ногами лестницу и стал спокойно спускаться. Когда он был уже внизу, огромная волна отбросила катер от парохода, и Весельчакова окатило водой, но в следующую секунду катер вновь очутился у борта, и Весельчаков спрыгнул на палубу.

«Здорово!»-восхищённо подумал Доронин, ловя себя на мысли, что ему попросту страшно спускаться по этой ненадёжной лестнице, да ещё над бушующим морем.

К трапу смело подошла Ольга. Два матроса подхватили её и перекинули через фальшборт. Доронин невольно зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, как Ольга, повиснув на конце трапа, разжала руки, а Весельчаков подхватил её и поставил рядом с собой на палубу катера. Приняв на борт пассажиров, катер отвалил, а на его место встал другой. Доронин взял свой чемодан и пошёл к трапу.

Едва он перелез через фальшборт, его сразу обдало тысячью холодных брызг. От качки и ветра захватывало дыхание. Стараясь не смотреть вниз, Доронин стал нащупывать ногой деревянную перекладину трапа. Нащупав её наконец и продолжая одной рукой держаться за поручни, начал медленно спускаться. Теперь он висел на штормтрапе, точно на гигантских качелях. Его подбрасывало вверх и с размаху опускало вниз, два раза обдало ледяной водой.

– Прыгай! – крикнули снизу.

Но момент был уже упущен, катер отошёл, и Доронин повис над морем. Собрав все силы, чтобы не сорваться, скользя подошвами сапог по мокрой перекладине трапа, он выждал, пока катер снова поднесло к борту, прыгнул и очутился на палубе. Перед ним взлетал и опускался борт «Анадыря», похожий теперь на гигантскую стену.