Нефильтрованный. Мое сумасшедшее десятилетие в «Формуле-1» - Гюнтер Штайнер

конце концов, вся эта затея являлась тем, что мои друзья из раллийных гаражей Великобритании называли «ставкой». Безусловно, я думал, что идея может выстрелить, но также я отдавал себе отчет в том, что шансы собрать деньги невелики. Оглядываясь назад, я понимаю: если бы у меня не было знакомых в спорте, вряд ли я продержался бы так долго. Сказать по правде, именно влияние и поддержка знакомых, в частности Стефано, Ники и Чарли, помогли мне не сдаться.

Я должен объяснить, что до определенного момента, к которому я вернусь через пару страниц, создание команды «Формулы-1» никогда не было моей мотивацией вставать с постели по утрам. Черта с два. Звучит немного безумно, когда читаешь подобное в книге, но для меня это оставалось лишь хобби на полставки, косвенно связанным с моей большой мечтой. Моя компания Fibreworks открылась в 2009 году, и с тех пор в основном я занимался ее развитием. Благодаря ей я зарабатывал на кусок хлеба с маслом, хотя в первые несколько лет ни того ни другого у меня не было. Тем не менее я всегда мечтал основать компанию, самостоятельно или с партнером, и мне нравилось каждое мгновение этого процесса.

Еще одним человеком, вдохновившим меня на идею создания команды «Формулы-1», стала Герти. Бо́льшую часть времени, что мы были вместе, я в той или иной форме работал в автоспорте, и она знала, что в глубине души я хотел вернуться туда. Периодически она спрашивала меня, есть ли какие-нибудь новости, и разделяла мое воодушевление, когда я, например, находил потенциального инвестора. Она также сочувствовала, если все шло кверху задницей, то есть буквально всякий раз до того самого момента, пока я не нашел Джина.

Оглядываясь назад, я понимаю, что для меня было важно иметь слушателя за пределами «Формулы-1», потому что иногда мне начинало казаться, будто я говорю сам с собой. Здорово иметь в друзьях Стефано, Ники и Чарли, но они были полностью погружены в спорт. Я нуждался в ком-то вроде посредника, и Герти оказалась идеальна для этой роли. Иногда она даже высказывала хорошие предложения – например, что необходимо дать команде имя.

– Что значит «дать ей имя»? – спросил я, когда она впервые это предложила.

– Когда ты презентуешь идею, – сказала Герти, – ты не можешь просто говорить: «Команда “Формулы-1” Гюнтера Штайнера».

В ее словах был смысл. Если бы кто-то обладал достаточной проницательностью и умом, чтобы выделить Гюнтеру Штайнеру пару десятков миллионов долларов на создание новенькой, как с конвейера, команды «Ф-1», он наверняка захотел бы вставить свое веское слово по этому поводу. Так что у команды должно было быть название.

– А это хорошая мысль, – сказал я. – Мне нужно об этом подумать.

Я сознательно не стал указывать свое имя в названии, поэтому, проведя некоторые исследования, остановился на North American Racing Team, или NART. Это название ранее использовал в автоспорте человек по имени Луиджи Чинетти. Он был американским эмигрантом итальянского происхождения и с конца 1950-х до конца 1960-х годов с успехом выступал в основном в гонках на выносливость. Также он принимал участие и в гонках «Формулы-1» и тоже преуспел, правда, только в Северной Америке и Мексике.

Самым поразительным сходством между NART Луиджи и моим предложением было то, что каждый из нас полагался (или должен был полагаться) на связь с Ferrari. Луиджи основал NART еще в 1958 году для продвижения марки Ferrari в Северной Америке. Он уже много лет продавал на ее территории машины итальянского производителя целыми грузовиками, и, когда ему пришла в голову идея соревноваться на них (сначала в гонках на выносливость), в Ferrari согласились предоставить автомобили, заводских механиков и всю необходимую поддержку.

В соответствии с широко распространенным убеждением, что Ferrari производит одни из лучших машин в мире, команда NART участвовала только в самых престижных гонках, таких как «24 часа Ле-Мана», «12 часов Себринга» и «24 часа Дейтоны», и победила во всех трех.

Несмотря на тот факт, что в «Формуле-1» команда участвовала в гонках только в Мексике и Северной Америке, в 1964 году, выступая на Ferrari 158 от заводской команды под именем NART, она помогла одержать победы само́й итальянской команде, которая в итоге завоевала Международный кубок производителей «Формулы-1», а также помогла Джону Сёртису, ставшему чемпионом мира первый и единственный раз. Так или иначе, после прочтения о гоночной команде Луиджи и его связях с Ferrari представлялось разумным последовать его примеру и отдать должное его усилиям и достижениям.

Forza[9]NART!

Я не могу разбрасываться здесь именами, но в конце 2011 года у меня была запланирована встреча с потенциальным инвестором, который, как я искренне полагал, мог бы раскошелиться. Он являлся моим давним знакомым, и некоторая предварительная оценка уже была проведена по телефону. Не только им, но и мной. В те дни на задворках «Формулы-1» ошивалось чертовски много бездельников, и я уже успел обжечься. Если точнее, я потратил полдня своей гребаной жизни на человека, который не собирался инвестировать, а просто хотел побольше узнать о моей идее. Ну каков придурок!

Встреча с потенциальным инвестором (не с придурком) прошла на самом деле очень хорошо, и, насколько помню, тогда я впервые подумал, что все может получиться. Обычно я неплохо разбираюсь в реакции людей, и реакция инвестора была невероятно позитивной. Он также задавал те вопросы, которые я счел правильными, и, похоже, его не смутили ответы – или, лучше сказать, цифры.

– Как все прошло? – спросила Герти, когда я вернулся домой. – Судя по твоему лицу, неплохо.

– Не могу сказать наверняка, – ответил я, – но, кажется, я что-то нашел. Этот парень действительно знает свое дело.

– А он богатый?

– Богатый? Да он буквально срет деньгами.

– ГЮНТЕР!

– Извини.

Я уже говорил, что мне нельзя ругаться дома? Это правда. Герти довольно строгая, и данный запрет неизбежен в связи с тем, что у нас маленькая дочь. Я изо всех сил стараюсь быть правильным, но время от времени все равно вырывается острое словцо. Что могу сказать? Я 10 лет проработал в ралли, поэтому иногда мой рот напоминает прорванную канализацию.

Примерно через неделю мне позвонил тот самый потенциальный инвестор и сообщил, что больше не заинтересован. «Дело не в тебе, – сказал он, – и не в предложении. Дело в самом спорте. На мой взгляд, он слишком изменчив и непредсказуем. Прости, Гюнтер».

«Не стоит, – сказал я. – Я все прекрасно понимаю».

На мгновение я был разочарован, но затем неутомимый штайнеровский оптимизм снова начал брать верх. Окей, инвестор отказался.