О бедном мажоре замолвите слово - Виталий Сергеевич Останин

Лучше сразу сдохнуть.

Но если не бред, то есть, как говорится, варианты.

Переселение душ, надо же! Никогда в эту хрень не верил! Считал, что гадалки да кришнанутые на всю голову наркоши зря принимают это своей реальностью. А уж чтобы подобное со мной случилось? Да ещё и так!

У оперов склад ума наглухо материалистичный. Издержки профессии. Верить можно только в то, что ручками пощупал, да в заключении патологоанатома, которое прочёл. Лично. Да и то, даже вскрытие не всегда показывает истинное положение вещей.

Сейчас же, с тактильными ощущениями всё нормально. Вот, стою на улице, смотрю на небо. Землю под ногами чувствую. Ветерок прохладный на лице. Сырость рассветную. За спиной шикарнейший особняк, точнее даже комплекс из особняков — поместье. Я про такие не слышал даже. Перед глазами дорогущая машина неизвестной марки, но по обводам видно, что спортивная. Моя. Точнее — Михаила Шувалова. Который теперь я.

В памяти всё ещё царил жуткий сумбур.

В одном фрагменте я с Сеней собираюсь на арест Кургина, в другом — я же, но другой! — танцую под неоновыми вспышками в окружении едва одетых красоток. Ночной Питер мешается со здешними Владимирскими городскими пейзажами. Разговор с напарником — с горячим шёпотом одной из девушек, что изгибается у меня на коленях.

И всё это воспринимается, как собственные воспоминания. Абсолютно личные, из глаз, так сказать.

Вот только первые принадлежат майору полиции питерского УБОПа — Андрею Дроздову, а другие — двадцатилетнему аристократу, бесцельно прожигающему жизнь в вечеринках.

Его зовут Михаил Шувалов, и он не просто наследник огромного состояния, но ещё и сын одного из влиятельнейших людей страны, которая — сюрприз, мазафака! — вовсе даже и не Российская Федерация, а вполне себе Российская Империя.

Я-Дроздов вёл к завершению дело Кургина, одного из крупных питерских авторитетов, к которому подбирался полтора года. И сегодня ночью намеревался закрыть гештальт, а ещё лучше пристрелить мерзавца при попытке сопротивления сотрудникам внутренних дел, для чего и выехал с напарником на встречу с информатором, который мог дать информацию на «мусорного» короля.

Я-Шувалов никаких далеко идущих планов на жизнь не имел и довольствовался настоящим — шикарным и безоблачным. Немного напрягался по поводу угроз отца, утомлённого таким поведением старшего сына. Но с лёгкостью топил страхи в коллекционном шампанском.

Опер Дроздов погиб от выстрела в спину от руки своего напарника. Двуличный щенок продался Кургину, разменяв офицерскую честь на хрустящие банкноты.

Мажор Шувалов сдох от передоза в ночном клубе. Ещё и парочку своих приятелей на тот свет захватил. Таких же молодых и ничего из себя не представляющих.

И в сухом остатке — кто я, если помню, как свои, обе эти жизни? Дроздов? Шувалов? Опер? Мажор? Или кто-то новый, собранный из кусочков двух личностей?

«Херню несёшь! — цыкнул я на расшалившееся подсознание. — Что значит, кто я? Жизнь Шувалова я помню, она мне в довесок к телу досталась в виде разбитых и порой не связанных между собой воспоминаний. А свою — знаю. Я — Андрей Дроздов. Сорок два года. Майор полиции. Придурок, который так и не научился в присутствии начальства держать рот на замке. Один из лучших оперов управы, несмотря на невысокое звание. Разведён. Характер твёрдый, нордический. Постоянно замечался в порочащих его связях».

Да. Я — Андрей Дроздов, который после смерти по непонятным причинам, оказался в теле Михаила Шувалова. В другом мире. В момент его смерти. Совпадение прям, ага. Верю-верю!

Но мы на это пока отвлекаться не будем — непродуктивно. Не проводить же мне оперативно-разыскные мероприятия среди богов и демонов? Или кто меня сюда закинул? Так-то я не против, но где этих крылатых и рогатых искать?

А вот чем стоит заняться прямо сейчас, так это свалить, наконец, от порога, резко переставшего быть гостеприимным, родительского поместья.

Куда?

У Михаила есть своя квартира, он взрослый мальчик, и уже год живёт отдельно от родителей. Ага, на полном отцовском пансионе. Роскошная, полностью упакованная «трёшка» в двух уровнях с небольшим патио на крыше. Ключи выданы, так чего же мы ждём?

И вот там, в тишине и покое, наконец, решу, что делать дальше. И не буду здесь торчать, как три тополя из одноимённого фильма.

Машина марки «Даймлер» заводилась с кнопки, в которую ещё и датчик отпечатков пальцев был встроен. Удобство я оценил. Не стопроцентная защита от угонов, но серьёзное препятствие на пути непрофессионалов.

Принципиально же от автомобилей моего мира авто не отличалось.

Солидно заурчал движок, скрипнули шины, и премиальная «ласточка» рванула с места так, будто я на пожар опаздывал!

— Воу-воу! — непонятно кому, себе или машине, сказал я. — Полегче, мустанг! Я же легонько тапку придавил!

— Активировать голосовое управление? — тут же осведомился приятный женский голос, среагировав на мою речь.

— Активировать, — согласился я.

Адрес квартиры я знал, но выудить маршрут из памяти моего предшественника оказалось не так и просто. Он там был, но разбитый на отдельные фрагменты. В таком, примерно, стиле — после этого красного дома повернуть во двор и сразу под арочку. Понятно, что по такому навигатору доехать будет проблематично.

Зато штатный, запущенный умной машинкой, оказался на высоте. Стоило только сказать «домой», как центральный экран (всего их на приборной панели было три), тут же подгрузил карту и построил маршрут, воспринимающийся мозгов довольно привычно. Практически Яндекс, не считая мелких нестыковок. Даже цветовая гамма похожая.

Сверяясь с ним, я и поехал не спеша. Торопиться было некуда, да и движение в столь ранний час — из отчего дома я вышел в половину шестого — только-только начало пробуждаться, что давало мне возможность смотреть по сторонам, заново знакомясь с городом.

Согласно памяти Михаила, город назывался Владимир, прям как у нас. Только в отличие от родного для меня мира, этот являлся столицей Российской империи. Не крохотный и милый городок Золотого Кольца, а здоровенный мегаполис, в котором постоянно проживало свыше десяти миллионов человек.

Почти Москва, которая здесь тоже наличествовала, но была поскромнее мне знакомой. Раз эдак в десять. Не знай я, что качусь по улицам иномирного Владимира, считал бы, что еду по златоглавой.

Широкие проспекты, разлинованные по шесть полос в каждую сторону, и узкие, двум машинам не разъехаться, улочки. Высоченные, вполне современные небоскрёбы, словно скалы, грозно нависающие над городскими джунглями. Рядом — строения попроще, явно типовой плановой застройки. За ними — древние халупы, невесть почему до сих пор не снесённые.

Храмы,