О бедном мажоре замолвите слово - Виталий Сергеевич Останин

— Никакого подвоха, — жестом попросив официантку принести счет, я переложил трубку к другому уху. — Мне просто нужно пообщаться с Германом Львовичем. Нет, Олежа, боюсь тема нашей беседы будет тебе неинтересна…

Положив трубку, я усмехнулся.

Олег Каштинский, конечно, немного труслив, но когда дело заходит о деньгах или о выгоде, он своего никогда не упустит. А уж обменять пустяковую услугу, чтобы перестать быть мне должным за разбитую «тачку», на которую даже с его содержанием придется долго копить, то для него это просто сделка века!

Это в роду Шуваловых до недавнего момента никто особо не интересовался расходами Михаила. Папенька считал, что либо парень перебесится и возьмётся за ум, либо же даже огромные траты сына не выходили за пределы «разумного бюджета». Просто — он ведь у всех разный, да.

У Олежи, например, всё по-другому. Его отец — важный правительственный чиновник. И он полностью контролировал расходы сына, прививая ему хороший тон финансовой грамотности, от чего вспыльчивый мажорчик бесился, но сделать ничего не мог. С прагматичным Каштинским спорить было себе дороже. А уж учитывая его должность — еще и опасно.

Рассчитавшись, я вышел из кафе, но авто открывать не стал, решив вместо этого пройтись по улице. Туда, где виднелся небольшой сквер.

Звонок Германа Львовича застал меня прямо у входа в зелёную зону.

— Времени у меня не много, Михаил, — вместо приветствия произнёс Каштинский, — так что давай по существу, пожалуйста. Олег сказал, что у тебя есть какая-то информация?

Мой знакомец не рискнул мне сообщать номер отца, а сам связался с ним, и передал просьбу о разговоре. Удивительно, насколько быстро старший Каштинский решил мне перезвонить. Так-то занятой человек — глава службы охраны императора. Конторы, похожей на знакомую мне ФСО.

— Доброго дня, Герман Львович, — сдержанно поздоровался я, моментально перестраивая всю будущую схему разговора, которую успел набросать в голове. — Не совсем информация. А если быть точным, то совсем не информация. Я хочу обратиться к вам с просьбой. Маленькая она или большая, тут уже решать вам.

— Удивил, — Каштинский на мгновение растерялся, в точности повторив реплику своего сына. — И какая же просьба могла возникнуть ко мне у наследника рода Шуваловых?

Память Михаила содержала не совсем много знаний о личности Каштинского, но даже по обрывкам информации стратегию разговора следовало выбирать с позиции правды. Герман Львович слыл человеком прямолинейным, так что хождение вокруг да около могло только навредить.

Да и с другой стороны, просьба-то пустяковая для человека, который держит в ежовых рукавицах Охранку — государеву служба безопасности.

«Как по мне, гораздо лучше бы прижилось сокращение ГСБ, чем Охранка, но, видимо, я чего-то не знаю. А с другой стороны, другой мир — другие правила».

— Пока, — специально выделил я, — наследника. Однако, ровно через год всё может разительно измениться. Отец выставил меня из дома и запустил процедуру приостановления наследования. Дал год на то, чтобы я взялся за ум.

Каштинский хмыкнул. Судя по его реакции, один из самых осведомленных (по должности положено) человек в империи, ещё не знал, чем закончился мой поход в ночной клуб. Но вот о событиях этому предшествующих, был в курсе. Об этом мне сказала его следующая фраза.

— Крепко же ты батю достал! Не могу сказать, что сочувствую — человек кузнец своего несчастья. А ты от наковальни буквально не отходил.

— Грешен… — признал я.

— Если мне память не изменяет, последний раз эту процедуру использовал род Саянских. Лет так тридцать-тридцать пять назад… Но вопрос тот же, Миша. Что ты хочешь от меня?

— Моя просьба довольно проста, — усмехнулся я. — Я бы хотел послужить на благо империи. Например, поработав в полиции.

— Чего? — в трубке послышался надсадный кашель Каштинского. — Повтори, что ты сказал?

— Вы не ослышались, Герман Львович. Я хочу поработать в полиции. Юридический диплом у меня на руках, все документы в порядке, так что не вижу никаких препятствий.

В этот раз пауза была дольше.

— Михаил, если это шутка, то глупая, — тон моего собеседника ничем не выдавал раздражения, но я буквально чувствовал, как Каштинский досадливо морщится.

— Я не шучу, Герман Львович, — вздохнул я, ожидая такой реакции. — Пока вы трубку не бросили, еще раз напомню о своих мотивах. У меня ровно год с этого дня, чтобы доказать своему отцу, что я взялся за ум. В противном случае, останусь не у дел. Род отойдет Данилу, а я останусь приживалкой. Всё это я хорошо осознал и решил последовать совету отца. А работа на благо империи — лучший способ доказать, что я все понял.

Я ожидал всего: отказа, просьбы перезвонить чуть позже и даже ругани. Но никак не того, что Каштинский начнёт ржать, как мерин, прямо в трубку, проигнорировав все правила приличия.

— Знаешь, Миша, — продолжил веселиться Герман Львович. — Меня в этой жизни мало что может удивить. Можешь гордиться. Тебе сегодня это удалось с блеском. Кому расскажи такую хохму, живот от смеха надорвут.

— Ээ-м-м, — замялся я. — А рассказывать обязательно?

Новый взрыв хохота вызвал мой тяжелый вздох. И правда, туплю что-то. О том, что наследник Шуваловых устроился на работу, станет известно через несколько секунд. В течении часа об этом во Владимире будет знать каждая собака. Аристократическая собака с голубой кровью и золотым ошейником. Ты что, такая новость!

Здесь ключевое «на работу». Само место совершенно неважно, будь то цирюльник, трейдер или коммерческий директор банка. Уверен, в скором времени меня начнут одолевать приступы икоты.

— Обещаю, кроме тех, с кем я буду общаться по поводу твоего назначения, от меня никуда эта новость не выйдет, — иронично заметил он. — Но ты же сам понимаешь…

— Was wissen Zwei, wisst Schwein*, — удивительно, насколько легко и естественно из меня выскочила немецкая поговорка. А ведь в школе я английский учил. Но в этом мире в почете был язык германцев. — Согласен, сглупил. Спасибо, Герман Львович.

— Ну раз ты настроен серьезно, тогда давай поступим так, — задумчиво произнес мой собеседник, изгнав из своего голоса все признаки веселости. — Я перезвоню тебе через час, а ты хорошенько ещё раз всё обдумай. Мне кажется, что ты не до конца понимаешь то,