О бедном мажоре замолвите слово - Виталий Сергеевич Останин

Третий, словно копьём.

— А ты стоишь тут и скалишься!

Четвёртый…

— И даже не пытаешься выглядеть виноватым! Скажи, ты совсем охренел?

С каждым тычком становилось всё паршивее и паршивее. Картинки из двух жизней окончательно превратились в разноцветную мешанину.

Выпитое и вынюханное Михаилом сегодня ночью тоже решило о себе напомнить. И, наконец, измученный отравой организм отреагировал на весь происходящий сюр единственным доступным ему способом.

Меня, попросту, вырвало на идеально вычищенные туфли князя Шувалова.

А потом я отключился.

* * *

В себя пришёл уже не в отцовском кабинете, а в спальне.

Очень большая комната, в такой можно танцы человек на десять устроить и тесно не будет. Но это была именно спальня, а не зал для приёмов. Причём, моя спальня. Спальня Михаила Шувалова…

Так, Дрозд! Хватит! От этой двойственности уже крышу сносит!

Я — это я, а значит, и спальня — моя. Потом буду разбираться, как так вышло и что за хрень творится. А то этими размышлениями снова отправлю мозг в принудительную перезагрузку! Пока просто принимаем за факт, что я каким-то образом оказался в теле другого человека, у которого проблем, как у дурака — махорки.

Напился, подрался, сломал деревцо — стыдно смотреть людям в лицо.

Хотя у него (и у меня, соответственно), всё гораздо серьёзнее получилось. Пьянка явно вышла из-под контроля.

Сперва — море алкоголя, затем — конфликт с княжной Гагровой, отец которой, по счастливому стечению обстоятельств, приятельствовал с Шуваловым-старшим, а потом и «лотос» — синтетический наркотик, вошедший в моду у «золотой» молодёжи города Владимира. Сильная штука, способная даже одарённого серьёзно торкнуть.

Точнее — тоже флешбеки от Михаила — сам по себе «золотой лотос» не торкает. Он лишь снимает естественное сопротивление организма мага всем торкучим веществам. А вот после него уже можно накидываться всем, чего душа желает.

В завершении вечеринки мой реципиент вдруг осознал, что живым из этого «трипа» не выберется, запаниковал и умер.

Я появился чуть позже.

Дезориентированный, ни хрена не понимающий в том, что происходит вокруг. Например, почему истерично орут девки? Или отчего у двух парней из компании младшего Шувалова идёт пена изо рта? И зачем люди в костюмах на руках выносят меня из ночного клуба.

Дальше вообще начался какой-то фешенебельный трэш. По правде сказать, я довольно долго считал происходящее сном.

Лимузин, в роскошном салоне которого, зачем-то, было влеплено реанимационное оборудование. Врач, подключающий меня к нему. Укол, отправляющий растерзанное вопросами без ответов сознание в небытие. И тут же — пробуждение.

Глухие голоса: «Он точно в порядке? Тогда тащите его к князю!».

Два человека подхватили меня под руки и скорее понесли, чем повели по коридору, убранством, похожим на Зимний дворец.

Пока болтался у них в руках, как раз и начали приходит воспоминания из бессмысленной, но яркой жизни Миши Шувалова, которые без всякой системы накладывались на мою собственную память.

Временные периоды всплывали случайным образом.

Школа, где восьмилетний Миша дарит учительнице цветы. Безумная гонка по ночным улицам на дорогущем спорткаре, сменяющаяся осенним дождливым днём на кладбище и цветной фотографией красивой молодой женщины на простом деревянном кресте — похороны матери моего реципиента.

Видения прошлой жизни накрывали меня волнами даже в процессе разговора с Мишиным отцом. В результате несчастный мозг, которому и так-то было несладко от количества отравы, решил временно отключиться. А я ведь даже промежуточных итогов этого разбора полётов по горячим следам не услышал.

Память младшего Шувалова подсказывала, что отец проорется, после чего всё вернётся на круги своя. Я же, как человек более опытный, знал, что после такого отпрыск княжеского рода недельным домашним арестом не отмажется.

И не ошибся.

— Михаил Юрьевич? — дверь комнаты приоткрылась, впуская невысокого, но весьма полного человека с блестящей плешью и кожаной папкой под мышкой. — Уже пришли в себя?

Что-то мне говорило, что это именно последствия и пожаловали. С вошедшим в спальню человеком Михаил, а теперь уже и я, был прекрасно знаком.

Более того, его память содержала сведения о стойкой взаимной неприязни между нами. И если со стороны господина Стоцкого она была полностью оправдана, поскольку всё то, что творил княжич, приходилось разгребать именно ему, то вот у самого наследника рода носила более прозаичный характер.

Ему просто не нравился нудный дотошный мужчина, приставленный к нему отцом в целях контроля финансов и превентивного решения проблем, которые Шувалов-младший генерировал с завидной регулярностью.

Ещё и вёл себя будто нянька, постоянно причитающая: «Михаил Юрьевич, я совершенно уверен, что ваш отец не одобрит эти траты», «Михаил Юрьевич, вы знаете убытки какого размера повлекла ваша выходка?», «Михаил Юрьевич то…», «Михаил Юрьевич сё…». Боже, как же он бесил моего мажора!

— Как себя чувствуете, Михаил Юрьевич? — сухо поинтересовался Стоцкий, на которого я сейчас смотрел совершенно другими глазами.

Без неприязни, но с пониманием грядущих неприятностей. Этот непримечательный человек обладал достаточными возможностями, чтобы их мне устроить — если отец прикажет, конечно. И огромный клетчатый платок, которым он уже несколько раз успел промакнуть обильно потеющую лысину, в заблуждение не вводил.

— Бывало и получше, — нейтрально пробурчал я, покосившись на раскрытую папку в его руках.

Те, кто подобно мне отдал Системе большую часть своей жизни, хорошо знает, что самые гадские новости приносят в вот таких вот папках. Как выяснилось через несколько секунд, эта была именно такой.

— Ничего, — поверенный не стал расшаркиваться, а просто раскрыл папку и вытащил оттуда нужную бумагу. — Целитель сказал, что вашему здоровью ничего не угрожает, а я склонен ему верить. Лев Валерьянович — один из лучших специалистов своего дела.

— Мутит немного…

— Токсины из организма полностью выйдут через несколько часов. Вот, — белоснежный лист лёг на край прикроватной тумбочки, — прошу ознакомиться.

— Что это? — хмуро поинтересовался я. Читать не хотелось, да и вряд ли бы вышло. — Какое-нибудь предписание покинуть родовые земли в течение двадцати четырёх часов?

— Вы зря иронизируете, Михаил Юрьевич, — наставительно укорил меня собеседник. — Никто не вправе отказывать вам в посещении любых заведений и территорий, принадлежащих Шуваловым. Даже после процедуры лишения статуса наследника. Мне лишь поручено довести до вашего сведения некоторые изменения в вашей… — тут он слегка замялся, но быстро поправился, — в вашем привычном укладе жизни. Если вы понимаете, о чём я сейчас.

— Будьте добры, давайте без этих расшаркиваний, — поморщился