По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

Даже, если бы были соответствующие инструменты. Гарантия только одна — пациент умрёт на месте.

Или посоветоваться?

— КИР, — позвал он.

— Самокопирование не закончено, — недовольно сообщил Корабельный искусственный разум.

— Прервись на минуту, нужен твой совет.

— Хотите спросить, можно ли достать пулю? — догадался КИР.

— Да.

— Попробовать можно.

— Без нужных инструментов?

— Использовать подручные. Технология подобной операции мне известна.

— И что, есть шанс?

— Примерно один на сто пятьдесят тысяч.

— Чёрт. Другими словами, шансов нет.

— Правду?

— Разумеется.

— Единственный относительно приемлемый вариант — ввести в вену наномедботов. Они дойдут до сердца, остановят внутреннее кровотечение и с большой вероятностью сумеют закапсулировать посторонний предмет. В данном случае — пулю. Даже повреждённую мышечную ткань восстановят. Если повезёт.

— Что значит, если повезёт?

— То и значит. Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Пуля в любой момент может самопроизвольно сдвинуться и закончить своё чёрное дело.

— Это плохо.

— Да уж, хорошего мало. К тому же, если даже повезёт, — это временное решение. Потом всё равно нужно доставать пулю хирургическим путём.

— То есть, необходим квалифицированный хирург, — утвердительно сказал Макс. Больше для себя, чем для КИРа.

— Бригада хирургов. И хорошо оборудованная операционная.

— Понял, спасибо. Продолжай самокопирование.

— Слушаюсь и повинуюсь.

— Смешно. И ещё. Можешь обращаться ко мне на «ты». Чувствую, нам теперь долго общаться.

— Хорошо, Максим.

Не раздумывая больше ни минуты, он прижал к сгибу локтя раненого капсулу со специализированными наномедботами. Запрограммированный на восстановление повреждённых тканей, рой невидимых медботов быстро распространился вместе с кровью по всему телу и приступил к работе.

Заодно и регенерацию сломанной кости ускорят, подумал Максим. Посмотрел на лицо парня. Ему кажется или оно действительно чуть порозовело?

Сон. Парню нужен глубокий сон. Не обморок, вызванный болевым шоком и потерей крови, а настоящий сон. Потому что сон — это здоровье. Любой врач скажет. И не только врач.

Снотворное? Не стоит. Да, безвредно. Как и практически все современные лекарственные препараты. Но всё равно не стоит, — лишняя нагрузка на печень ему сейчас ни к чему. Попробую сам.

Он взял младшего лейтенанта за руку, закрыл глаза и сосредоточился, стараясь попасть в чужой ритм дыхания и биенияраненного сердца.

Раз… два… три-четыре. Раз… два… три-четыре. Тук-тукткук-тук… туктуктук… тук-тук….

Есть, получилось.

Теперь послать волну тепла и покоя. Тепла и покоя. Всё хорошо. Спи. Ты устал, надо поспать. Здесь безопасно и тебе помогут, вылечат. Всё хорошо. Спи… спи… спи…

Максим тряхнул головой, открыл глаза. Надо же, чуть сам не уснул. Не время спать, дружище, дел ещё полно. Что там у нас за бортом?

КИР ошибся.

Корабль погрузился, но не на два метра, а только на восемьдесят сантиметров — так, что между люком и воздухом оставалось чуть больше сорока сантиметров воды.

Весьма удобно. Гораздо лучше, чем расчётные первоначальные метр шестьдесят. И с берега всё равно не разглядеть — чай не Байкал. А воду из шлюза насосы откачают, отфильтруют и пустят в дело. Ибо вода — это энергия.

Выбираться из корабля всё равно придётся, но не прямо сейчас. У него раненый гость, и что с ним дальше делать пока не очень понятно. Точнее — совсем не понятно.

— Закончил самокопирование, — сообщил КИР.

— Отлично. Копию пока не активируй. Запусти микродрон-разведчик. Нам нужно знать, что делается снаружи.

— Уже.

— А чего молчишь? Давай картинку на обзорный экран. И следи за раненым.

— Конечно.

Максим прошёл в рубку, уселся в кресло.

Засветился обзорный экран, показывая местность вокруг затонувшего корабля.

Уже знакомое болото и лес по берегу. Где-то там, в глубине, лежит сбитый советский истребитель, но отсюда не видно.

Хорошо бы оглядеться получше. Хотя бы примерно размеры леса определить, где тут ближайшие дороги, какие населённые пункты и вообще.

— КИР! — позвал он. — Ты в курсе, что мы попали в одна тысяча девятьсот сорок первый год?

— Вы… прости, ты в этом уверен?

Максим встал, прошёл в жилой отсек, взял гимнастёрку незнакомца, ощупал нагрудные карманы.

Ага, что-то есть.

Расстегнул зелёную металлическую пуговицу с пятиконечной звездой и знаком серпа и молота посередине, достал плотную тонкую книжицу красноватого цвета, уже слегка потёртую по краям.

Сверху черными буквами надпись: НКО СССР. Между НКО и СССР — пятиконечная звезда всё с тем же серпом и молотом.

Ниже крупными чёрными буквами: УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ.

Раскрыл.

Слева чёрно-белая фотография незнакомца. Цвет глаз не разобрать, но в остальном — как будто его, Максима, снимали в форме лётчика РККА. Очень похож. Даже слегка не по себе.

Так. Предъявитель сего: Свят Николай Иванович. Состоит на действительной военной службе. 254-й истребительный полк в составе 36-й ИАД ПВО [3]

Что тут ещё слева возле фото? Ага, должность, звание и подпись командира (начальника) части. Командир полка: майор Петров Пётр Михайлович. Синяя печать с наименованием части по окружности и гербом первого Советского Союза.

Дальше — графы о наградах. Отметок пока нет. А вот и год: 1941.

Конечно, всё можно подделать. Раз плюнуть. Вообще не проблема. Но только не в совокупности имеющихся обстоятельств.

— Да, уверен, — сказал он. — Не знаю, каким образом, но нас с тобой, друг КИР, занесло в август сорок первого года. В самое, можно сказать, пекло. Будут какие-то соображения по этому поводу?

— Уточни вопрос.

— Что нам делать?

— Мало информации. Давай сначала посмотрим, что дрон передаст.

На обзорном экране картинка изменилась.

Микродрон-разведчик поднялся над лесом на высоту двести пятьдесят метров и теперь передавал изображение на корабль. Размером и видом дрон напоминал какого-нибудь жука, так что беспокоиться о специальной маскировке не стоило.

Лес. Лес. Лес. Сплошным зелёным ковром. Дорог не видать.

— Ну-ка, подними ещё на сто метров.

— Слушаюсь.

Лес ушёл вниз. На юге блеснул речной изгиб. Дрон направился к нему.

Неширокая речка с пологими берегами. С левого берега лес подступает к воде вплотную. На правом берегу — группа выветренных гранитных скал и валунов, торчащих среди травы. Самая высокая, похожая на источенный тысячелетиями гигантский клык, — метра три с половиной.

Дальше — поле. За полем, на юге, виднеются чёрные крыши изб. Там живут люди — из двух труб поднимается дымок.

На юго-западе, чуть ближе к реке, — двухэтажный дом грязно-жёлтого цвета. Центральный вход, обрамлённый колоннами. Два крыла. Черепичная крыша. Похоже на ещё дореволюционный помещичий